Из угла, царапая половые доски, подлетела еще одна банкетка.
— Садись.
То была не просьба, но приказ, и вновь, не отдавая себе отчета, почему это делаю, я выполнила его. Теперь мы были очень близко, я чувствовала исходящее от него тепло, словно сидела у пламени, а не живого человека. Щеки тут же опалило необъяснимым жаром.
— Особенностью, как ты выразилась, у проклятого Гримма была только одна, крошка Кэндис, — не поворачиваясь ко мне, произнес Морган. — Он любил музыку.
— Вы так говорите, будто были знакомы с ним лично.
— Ты даже не представляешь, как близко, — последняя нота, тягучая, неспешная, повисла в воздухе.
Думала, что сейчас он захлопнет крышку, но вместо этого мужчина накрыл ладонями мои, покоящиеся на коленях, отчего я на мгновение перестала дышать, и положил их на клавиши.
— Расслабь пальцы, — тихий голос раздался у самого уха. — Расслабь, сказал. И перестань вздрагивать, я тебя есть не собираюсь. Пока.
Я постаралась выполнить, о чем он просит, но напряжение от близости не позволяло.
— Вдохни поглубже. Вот так, уже лучше. А теперь просто слушай.
Это была самая странная игра на рояле, какую только можно себе представить. Шаман нажимал на клавиши поверх моих пальцев, делая это сначала настойчиво, но с каждым аккордом его давление становилось все невесомее. Тягучая мелодия, которую слышала впервые, лилась словно отовсюду, рождая перед глазами неведомые образы. Они возникали сами собой, и вдруг я стала различать шум ветра, запутавшегося в ветвях столетнего дуба, журчанье удивительно чистого ручья, что устремился к подножию горы, весело поигрывая прозрачностью воды в солнечных лучах, крик птицы, свившей гнездо на верхушке раскидистого дерева.
Мы уже не в особняке, а посреди летнего леса, где воздух пропитан ароматом распустившихся цветов, небесное светило дарит долгожданное тепло, а где-то вдали прямо сейчас распускается невероятно яркая радуга…
— Ты слышишь? — мужской голос звучал словно сквозь вату, но я понимала, о чем он.
— Да…
— Хорошо.
Я не знаю, сколько это длилось, возможно, не больше минуты, или, наоборот, несколько дней, но, когда мелодия закончилась, с удивлением обнаружила: шаман больше не управляет моими пальцами, они летают по клавишам сами…
В смятении повернулась к нему, наткнувшись на насмешливый взгляд:
— Что…
— Музыку просто нужно любить, Кэндис, — хрипло произнес мужчина.
— Я все равно не смогу повторить это без вас, — почему-то шепотом призналась я, уже не в силах отвести глаз от ледяного вновь бушующего океана.
— Тебе и не нужно, — ответил он так же тихо.
— Вы… я… — сама не знала, что именно хочу сказать, разве что поблагодарить за урок, извиниться, и откланяться, на деле же даже не шелохнулась.
— Мы же перешли на «ты», — снова усмешка, но в этот раз ее нельзя назвать злой.
— Да, я… забыла.
— Что поделаешь, о вашей девичьей памяти ходят легенды.
— Боюсь, в них есть доля правды.
— Боюсь, даже больше.
Я перевела дыхание, чтобы скрыть нарастающую нервозность, но, кажется, только сделала хуже. Взгляд Моргана остановился на моих губах. Его лицо начало медленно склоняться к моему, пока я не почувствовала горячее дыхание.
Глава 22. Горький вопрос
— Вы… то есть ты… — Богиня! Я понимала, что может последовать, желала этого и страшилась одновременно. — Тебя долго не было. Ездил по делам?
Сама не ведаю, зачем задала такой вопрос, но он подействовал на него подобно ушату ледяной воды: застыл, тут же нацепив привычную маску равнодушия, выпрямился и бросил:
— Какая ты наблюдательная. Да, надо было кое-что утрясти. Надеюсь, мне не стоит отчитываться, что именно задержало меня в Мелике?
Я покачала головой, отметив, что он отлучался в столицу королевства.
— Хотела спросить, — начала несмело, но потом тряхнула головой и закончила: — Ты не нашел моих братьев? Я беспокоюсь о них.
Шаман откинул голову назад и внезапно расхохотался.
— Ты серьезно признаешься мне в том, что боишься за сопляков Нортов, хотя я сказал, что с ними будет, когда их встречу?
— Просто…
Наваждение схлынуло. Рядом со мной вновь сидел убийца и монстр.
— Скажи мне, прошу! — повторила упрямо. Да, это было идиотское признание, но мне было важно знать, что Бриг и Джим все еще успешно прячутся.
— Что ж, — крышка с оглушительным грохотом захлопнулась, я еле успела отдернуть ладони. — Тебя, видимо, обрадует, но пока мелкие засранцы не показывались. Однако обещаю: их побегушки — дело времени.
— Зачем? — покачала я головой, прижимая чуть не пострадавшие руки к груди. — Ты же получил то, что хотел. Неужели только из-за мести?
— А что, разве этого мало? — спросил таким тоном, будто я не понимаю очевидного.
Хотя, возможно, так оно и было. Но я все же воскликнула:
— Разумеется! Мы уже все наказаны, пусть тебе думается, что по заслугам.
Мужчина ухмыльнулся и поднялся с места. Неспешно подошел к бару, налил темной жидкости в стакан, залпом опрокинул, чуть поморщившись:
— Весь хороший бурбон в этом доме я, похоже, выпил. Придется пополнять запасы. Это еще хорошо, что твой покойный старик не был падок на дрянные вина вроде тех, что подают на столичных приемах. Поверь мне, гадость жуткая! Не советую глотать то пойло.
Пустая бутылка перекочевала на пол, и только сейчас я заметила, что там собралась подобных целая батарея. Судя по всему, все крепкие напитки многолетней выдержки, оставшиеся от отца, испарились. Конечно, на это мне было плевать, интересовало другое. Тоже поднявшись, напомнила:
— Для чего тебе убивать моих братьев? Обещаю, если я поговорю с ними, они послушаются меня, и мы покинем Северные земли навсегда! Ты больше никогда нас не увидишь! Мы уедем далеко, не в столицу, а куда-нибудь на юг, где никто нас не знает, тебе же достанется все, чем когда-либо владел род Норт. Если для этого требуется моя клятва, да хоть на крови — ты ее получишь!
Говорила со всей искренностью и страстью, лелея надежду, что он внемлет моей мольбе и оставит желание расправиться с провинившимися братьями.
— Твоя кровь, крошка Кэндис, — точно не то, что мне нужно, — протянул шаман.
— Что тогда?
— Заводишь старую песню? А на что ты готова?
— Я…
— Ладно, давай облегчу тебе задачу: что, если в обмен на их жизни я заберу твою?
— Убьешь меня? — ахнула, потому что в последнее время как-то отвыкла от мысли, что рядом с ним нахожусь в бесконечной опасности.
Это оказалось вовсе нетрудно, ведь он пару раз спасал меня, а не наоборот.
— Не тупи, малышка, — скривился мужчина, видя мое замешательство. — Я о тебе. Готова стать моей… мне никогда не нравилось слово «раба», звучит пошло, но это самое близкое по смыслу, так что… рабыня. Так называют женщин, которые делают все, что им прикажет их господин.
О чем он?!
— Помнится, тебя возмутила даже роль горничной, — притворно вздохнул шаман. — Так что на положительный ответ я и не надеюсь.
— Вы… — когда поняла, в конце концов, что он имеет в виду, задохнулась от возмущения и злости.
— Опять «вы»? — он поднял бровь и, отсалютовав мне стаканом, снова залпом его осушил. — Такое чувство, что ты начинаешь мне «выкать», когда злишься.
— Я не злюсь, я в бешенстве! — прошипела, стремглав бросившись мимо него к проходу в коридор, но он, разумеется, оказался быстрее: незримой молнией метнулся ко мне, преградив путь, схватил за плечи и уставился в глаза:
— Куда побежала? Мы не закончили. Я так и услышал, что ты об этом думаешь!
— Ты…
— Ну хоть так.
— Ты…
— Тыква? Тычинка? Ты мой Бог?
— Ты издеваешься?!
— Безусловно, — не стал скрывать Морган и даже языком цокнул. — А теперь прекращай истерить и вести себя как девочка-цветочек, и запомни: никогда не давай обещаний, которые не сможешь выполнить. Никому. Особенно, таким как я.
Я всхлипнула.
