Есть еще время все обдумать. Одеваюсь.
Звоню маме, обращаясь так:
— Здравствуй, будущая бабушка!
И сразу слышу в трубке какой-то грохот. Пугаюсь: неужели мама упала?! Надо было сначала ее подготовить, или хотя бы сказать, чтобы села!
— Все нормально, доченька, — отвечает мама, судя по голосу, и плача, и смеясь. — Это я кастрюлю с супом уронила. Не страшно, он уже остыл. Сейчас уберусь и новый сварю. Такая радость! Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно.
Мама сразу начинает грузить меня полезными советами, в том числе и о том, как занимаются сексом беременные. Никогда бы не подумала, что моя мама решится на такую откровенность. Слушаю и смотрю, как в мою сторону плывет Эд, мощно выбрасывая руки вперед. Я поддакиваю маме и завершаю звонок.
Ястребов выходит из воды неподалеку и, почти не обращая внимания на меня, натягивает боксеры. Потом, жмурясь, подставляет солнцу мощный торс, покрытый капельками воды. С удивлением смотрю на подтянутое мужское орудие, контуры которого лишь угадываются под тканью; видимо, долгий заплыв на глубину его успокоил.
А меня уже ни солнце, ни море не радуют. Вижу, что и в выражении лица Эдуарда сейчас явно выражены сдержанность и самообладание. Он рядом — и вроде бы не со мной, какой-то новый. Может, это хорошо? Но я опять немного робею перед ним.
Ему звонят. Он слушает и серьезно отвечает кому-то. А у меня ступор. Не хочу представлять его в компании шести голых одноклассниц, с некоторыми из которых я наверняка сидела за одной партой, — потому, что мне это отвратительно. Но получается само. Значит, Эду вообще все равно, с кем трахаться?! Он может с любой, для него совершенно не важна девушка сама по себе, ее личность?
И все равно не могу поверить, что наше «мы» с ним заканчивается вот так внезапно. Готова принять любую другую версию рассказанного Ленкой вплоть до того, что они всемером (или восьмером, если водитель участвовал) делали что-то полезное, ну, не знаю — готовили показ мод, благотворительный аукцион, бездомных котят спасали — да все, что угодно! И потом именно за это он их наградил почетными серьгами.
Наверное, на мне надеты розовые очки, раз я собиралась прожить с этим человеком до старости рука об руку, как мама с папой. Мечтать о взаимной любви и верности, самопожертвовании и чем там еще. А, да, — о многих детях. Не о единственном, почему-то вдруг понадобившемся семейству наследнике, а о нескольких, хороших, милых детках — маминой и папиной радости и гордости.
Ястребов натягивает одежду, искоса поглядывая на меня. Почему-то мне кажется, что он снова все читает по моему лицу. И у меня опять слезы градом.
— Какой сегодня мокрый день, - слегка улыбается Эдуард, протягивая мне бумажный платочек. — А вроде бы обещали солнце.
Беру; но мне очень хочется этим платочком его по физиономии отстегать.
Сейчас он говорит заботливо, но совершенно отстраненно, без яркого желания и настойчивости, как было всегда. Наверное, многие девушки мечтают о таком мужчине — пришел неожиданно, схватил и сделал все, как хочется, незабываемо. А потом обеспечил период безбедной жизни, подкинул подарков и ушел до следующего раза.
И ты сидишь и ждешь его, пиная ногами свою гордость, зализывая душевные раны и прикидывая, где и с кем он сейчас, стараясь только не сильно ненавидеть потенциальных соперниц. В этом, безусловно, есть и свои плюсы — никаких семейных разборок, стирки-готовки и так далее. А у нас, похоже, намечается первая семейная ссора.
Я ведь хотела любви! Не денег, не подарков. Я отдала себя за любовь, я так ждала именно ее. И вручила ее тому, кто больше всего меня хотел, кто меня действительно выбрал из многих других. И Эд ведь зачем-то выпытал, что я его люблю, под угрозой реальной гибели. И… ничего. Получается, меня за короткий срок предали дважды!
Что же мне делать?! Проглотить обиду, утереться и вернуться к Ярику, сделав вид, что с Эдом вообще ничего не было, и попробовать начать заново? Разве я смогу?! Или убежать от обоих? Можно опять попытаться — снять подаренные брендовые тряпки — и вперед. У Ярика ведь получилось, вроде. А вот как убежать от себя?
Мне вдруг нестерпимо захотелось коснуться Эда, даже если это будет в последний раз. Наверное, так начинаются закидоны беременной. Ведь во мне уже растет его ребенок — может, это он скучает по папочке? Я подхожу и кладу руку на плечо мужчины, невинно, как на брата.
И смотрю ему в лицо, пытаясь представить его развратным и пьяным, кувыркающимся в компании шести распутниц. Но что-то не выходит. Зато огорчаюсь, что он даже не пытается меня схватить и обнять, как раньше. Значит, его желание ко мне пропало так же внезапно, как и пришло?
— Ну, что ты делаешь? — говорит он с легкой досадой.
И перехватывает меня за запястье:
— Не трогай, — словно предупреждает. — Понимаешь, в тебе растет ребенок, маленький человек. Мы с тобой хорошо потрудились для того, чтобы он появился. И он важнее твоего или моего желания. Наша близость может помешать ему нормально развиваться.
Ах, вот как Эд решил все повернуть! Это, значит, не у него желание ко мне внезапно закончилось, а ребенок виноват! Может, Эд беременных терпеть не может? Чего только не бывает!
— Не рассказывай сказок,— вытираюсь следующим платочком. — Я узнала, что беременным не запрещают заниматься сексом! Ну, может быть, не очень активно, но можно. Значит, ты не хочешь меня больше любить? — вырывается у меня, помимо воли. — То есть ты меня бросаешь?! Значит, я для тебя только инкубатор по выращиванию ребенка? А, еще и средство для воспитания младшего брата? Ну, нет, — это я тебя бросаю, наглый грязный бабник!
Он коротко хохочет и отпускает мою руку.
— Я очень чистый, особенно сейчас, честное слово. И я всегда буду тебя любить, девочка, без вариантов. Никогда не забуду, что ты отдалась мне первому. И что этот ребенок на сто процентов от меня. Но сейчас убери от меня свои горячие пальчики, и пойдем в дом. Думал, красивые девушки не способны отстаивать уважение к себе. А ты еще и умная. Если хочешь, обсудим ситуацию втроем.
— Я не хочу втроем! — выпаливаю. — Зачем ты отдал меня Ярику, отвечай! Ты же сам меня выбрал!
Я опускаю взгляд на его брюки, красноречиво свидетельствующие о том, что нижняя половина Эда с моими словами полностью согласна.
Глава 18.
— Да, я тебя выбрал. Ты выросла в традиционной многодетной семье, где принято уважать друг друга. Поэтому для тебя, я уверен, понятна и естественна забота матери о младенце, — Эдуард поворачивается ко мне спиной и медленно направляется в сторону домиков.
Я устремляюсь за ним. А он даже не оглядывается, совершенно уверенный, что я не могу не пойти следом. Раньше он меня просто хватал и тащил, не спрашивая. А теперь… Теперь я сама его догоняю и боюсь не успеть. Наверное, потому что чувствую себя неуверенно; мне опять плакать хочется, хотя, наверное, нельзя. Понимаю, что всего через несколько месяцев буду неуклюжей и слабой. И жду его заботы, полагаюсь на него, именно на него, чтобы устроить спокойное вынашивание его ребенка. А он вроде бы обрадовался новости сначала, а теперь ведет себя странно.
Я догоняю Эда, и мы какое-то время идем рядом. Молча, как будто нам совсем не о чем говорить. И он на меня практически не смотрит и даже не пытается взять за руку. Я что — уже успела подурнеть от беременности? Или теперь как-то по-другому пахну?!
— Ты однажды поймешь, девочка, — говорит он серьезно, даже сурово, — что природа регулирует себя сама. Поэтому, когда что-то приобретаешь — обязательно другое потеряешь. При большой удаче лучше сразу что-то важное природе вернуть. Люди — тоже часть природы и должны действовать по ее законам.
Вот возьмем для примера Ярика: он хотел избежать ответственности, не хотел ни с кем делиться. И что из этого получилось? В серьезных вещах важно не жадничать, чтобы не потерять… самое дорогое. Конечно, брат не знает, что я тебе рассказал о его стерильности. Видишь, насколько я тебе доверяю?
