Тогда мне приходит в голову, что она завидует мне не просто так, ведь Кали Роуз никогда не сможет достичь моего уровня. Она никогда не сможет делать то, что делала я. Поэтому она украла у меня. Поэтому она строит из себя жертву, поэтому врет. Поэтому послала Хавок за мной.
Мистер Дарквуд вошел в класс, и Кали отвернулась, притворяясь заинтересованной в занятиях. Мы обе знаем, что она никогда не планировала использовать образование, чтобы сбежать из Южного Прескотт. Вместо этого она использует свое тело и ее бред как оружия. Я имею в виду, что видела, как она писала во время рецензирования. Простите, но Кали ни черта не умеет писать.
Меня приводило в ярость видеть, как она расхаживает, как свободная женщина, девушка нового лидера команды Картера. Я расплачиваюсь за цену Хавок, чтобы увидеть ее падение, и все же, она стоит тут, более уверенная, чем когда-либо.
Лучше бы у моих парней был заготовлен хороший план.
Если нет, я возьму все в свои руки. Я устала быть здесь жертвой.
Во время занятия я начала новый стих, тот, что не сдала в конце урока, выбирая получить двойку за задание, чтобы я смогла швырнуть бумагу на стол Кали.
Тот, кого страшат шипы,
Не заполучит розы.
Энн Бронте тогда вниманием не наградили,
Я украла ее фразы.
Ты не украдешь мои.
Я не боюсь шипов, я сорву лепестки с твоей розы,
Даже если кровью заплатить придется.
Если честно, стихотворение — дерьмо. Но оно сделало свое дело. Кали подняла на меня глаза, замешательство было написано на ее до боли стандартных чертах.
— Что это, блять, такое? — спросила она, но я проигнорировала е, направляясь в коридор и спрятавшись за рядом шкафчиков, опираясь одной ноги на стену позади меня. Я в курсе, что не функционирую, как должна, что что-то в моем мозгу сломано, что, возможно, я все еще в шоке от произошедшего в Хэллоуин.
Но мне все равно.
Я постаю за себя. Против Кали. Против парней Хавок. Против мира.
Не зная, что ее преследуют, Кали прогуливалась по коридору, словно она королева, коротко поприветствовав Билли и достаточно долго болтая, пока остальные студенты не ушли, а затем она направилась в восточный коридор. В темную зону.
Я вышла из-за шкафчиков, когда Билли исчезла в туалете. Я шла быстро, но тихо, мои ботинки скользили по поцарапанным и испачканным плиткам, которыми были выложены эти коридоры с тех пор, как мои бабушка и дедушка ходили в эту дурацкую школу.
Как только я повернула за угол и увидела Кали, то начала бежать.
Она обернулась посмотреть, в то же время заправляя волосы за ухо.
— Какого черта? — это все, что она смогла выдать прежде, чем мои пальцы вцепились в заднюю часть головы, ногти впиваются ей в кожу головы, когда она задыхается и тянется вверх, чтобы отдернуть мою руку. — Я беременна, — внезапно вскрикнула она — поистине трусливый поступок, направленный на спасение собственной шкуры. Гарантирую, что как только я отпущу ее, она набросится на меня.
— О, я уже это знаю, — промурлыкала я, обращаясь к Вику, обращаясь к Оскару, обращаясь к чистой эмоциональной враждебности Хавок. Наклоняясь вперед, я прижимаю губы к щеке Кали, целуя ее и окрашивая ее кожу моей кроваво-красной помадой. — Но, как однажды сказал друг, твое лицо не беременно.
Я толкнула Кали вперед и ударила ее лицо об один из шкафчиков. Она захлебывается кровью, когда горячая красная жидкость полилась из ее носа и по ее губам. Я знала, что она работает над тем, чтобы стать моделью. Этот инцидент, может, и не изменит ее жизнь, но на какое-то время она точно не будет хорошенькой.
— Можешь поблагодарить Билл за это, — прошипела я, когда мое собственное лицо задыхалось. Я снова его помыла прошлой ночью, наложила несколько повязок с бабочками. Все то время я могла думать о длинных, татуированных пальцах Оскара, заботящихся о моих щеке и руке. — Считай это око за око.
Кали боролась, но моя хватка на ней была слишком сильна. Я толкнула ее к шкафчику во второй раз, и она попыталась закричать. Ей же хуже, я точно знаю, как запрокинуть назад голову сучки, чтобы было сложно издать звук. С таким положением шеи лучшее, что она может, это вздыхать и хныкать.
Мой разум снова возвращается к ночи Хэллоуина, к Кали, сидящей в обнимку рядом с Тингом.
Она тоже может быть его жертвой. Я знаю это, и все же…никто не заставлял ее звать Хавок.
Она сделала это по собственной воле.
— Ты гребанная шлюха, — задыхалась она, но затем я снова толкнула ее. Возможно, слишком сильно. Ее колени подгибаются, и она падает на пол. Повсюду кровь, но мое зрение тоже окрашено в красный, так что мне сложно сказать.
Дэнни Энсбрук лежит на полу в луже крови. Пенелопа кричит под Тингом. Кали смеется, когда она влезает в мое украденное платье для выпускного вечера.
Думаю, если бы нежные руки не схватили меня сзади, я могла бы ее убить.
— Достаточно, Бернадетт, — темный голос шептал мне на ухо, и потом я была переполнена запахом лосьона для бритья Каллума. Этот аромат сложно описать, он похож на приватные разговоры за закрытыми дверьми и разговоры в постели в дождливое утро.
Я вздохнула, словно придя в себя, отпуская волосы Кали, когда он потащил меня назад, обволакивая меня своими сильными руками.
— Я держу тебя, Берни, — шептал Кэл, сильно сжимая меня, его голова наклонена к моей, капюшон его толстовки скрывает нас от всего мира. — Я держу тебя, — Он обнял меня сильнее, чем я думала может быть комфортно, но в этом что-то было. Я чувствовала, как тает мой гнев, как логика возвращается в мое затуманенное зрение.
Кали, покрытая кровью, лежала на полу и стонала.
Каллум оставил ее там, взял меня за руку, направляя меня по коридору в мужской туалет. Он посадил меня на ближайшую крышку унитаза и собрал пачку бумажных полотенец, позволяя воде в старых раковинах стать горячей прежде, чем намочить их.
— Не могу поверить в то, что только что сделала, — сказала я, мой голос был окрашен мрачным удивление. Кэл приседает передо мной, натянуто улыбаясь, когда он потянулся и взял мою руку в свою, аккуратно стирая брызги от крови Кали.
— Я могу, — сказал он, голос был гравийным и разбитым, но все равно красивым, как разбитое надгробие в солнечный день. Немного грустно, но солнце теплое, и вид подходящий. — Потому что я проходил через это. Помнишь, как я рассказывал тебе, что чуть не убил тех парней, которые сделали это со мной? — он указал на шрам на своей шее. — Ты тонешь в своей собственной боли, Бернадетт, — Каллум провел мокрым полотенцем по моему лицу, и оно стало красным от крови. Должно быть, Кали досталось еще сильнее, чем я думала. — Тебе нужно научится плавать прежде, чем ты попытаешься утопить чью-то еще голову.
Я хмуро посмотрела него, поворачивая голову, чтобы посмотреть на граффити на стенах туалетной кабинки. Там были написаны вещи, которые я никогда не осмелюсь повторить. Иногда мальчики чертовски грубые. Мне было интересно, сколько раз мое имя было нацарапано на этих стенах? Глядя сейчас, я ничего не вижу, и я где-то глубоко внутри знаю, что Хавок имеют к этому отношение.
— Что случилось с парнями, которые оставили этот шрам? — аккуратно спросила я, потому что Каллум сказал, что Вик спас его, научил его правильно мстить… но правильно — это как? Кастрировать кого-то и вырезать слово «насильник» на лице?
— Они больше никогда не смогут ходить, — сказал Кэл, едва кивнув подбородком, прежде, чем встать. — Она отняли у меня мои мечты, так что я отнял их тоже. — он снова улыбнулся, и этого вида по мне побежали мурашки.
— О том дне… — начала я, потому что мы не можем просто забыть, что чуть не занялись сексом в студии. Я точно не могу забыть, что из всех парней, я побежала к нему. Что это блять даже значит?
— Это также ничего не значит, — начал Кэл, слегка качая головой. Он поднимает голову и откидывает капюшон, обнажая свои красивые светлые волосы. — Или это многое значит. Мы не обязаны об этом говорить. Просто реши, чего ты хочешь.
