— Вообще-то, ты, если помнишь, пытаешься затащить меня в свой дом с первого дня нашего знакомства.
— И с полным отсутствием успеха, — ответил он.
— Но зато настойчиво.
— А если я скажу «пожалуйста»?.. — Он снова крепко прижал ее к себе. — В твоих глазах горят звезды, дорогая, и это настораживает.
— Боишься, что тебя поймают. Но меня это беспокоит еще больше.
— И все-таки почему ты согласилась дать интервью?
— Я же тебе уж объяснила. Просто хотела положить конец всем домогательствам. Это было невыносимо. Я решила, что, если ясно и четко скажу, что между нами ничего не было, они оставят меня в покое.
— Значит, ты намеренно лгала.
— Ну, хорошо, хорошо, я лгала. А ты предпочел бы правду?
— Никогда больше не делай этого. Никогда не лги мне и никогда не лги обо мне, — настойчиво сказал Алвеш. — На худой конец, ничего не говори обо мне вообще. Все, что происходит между нами, -это наша личная жизнь.
— Знаю.
— Один-единственный раз ты дала мне повод усомниться в тебе. И я прощаю тебя.
— О чем ты?
Алвеш цинично усмехнулся.
— Кэрол, я не дурак. И знаю, сколько будет дважды два. Меньше чем сорок восемь часов назад ты отдала мне чек на солидную сумму. А сегодня появилась эта статья. Значит, тебе заплатили за интервью.
— Но эти деньги я получила от продажи картины! — воскликнула Кэрол.
— Я не возводил тебя на пьедестал, дорогая, поэтому не надо беспокоиться о том, что можешь оттуда упасть. Я не предполагаю совершенство, но рассчитываю на честность. Кто мог заплатить такие деньги за работу неизвестного художника?
— Это была не моя картина!
Кэрол больно ранила отповедь, а главное — его недоверие. Ей и в голову не пришло заработать на интервью.
— Эту картину написал отец, и на ней изображена моя мать.
— Неужели?
— Я совершенно забыла о ней. Но когда пришла в банк, чтобы объясниться по поводу отсутствия страховки… послушай же меня? Мне просто не приходило в голову продать картину. Ведь я и понятия не имела, что она так дорого стоит.
Алвеш изумленно уставился на нее.
— Ты продала портрет своей матери, написанный твоим отцом, для того чтобы отдать мне долг? Ты с ума сошла?
— А что мне оставалось делать? Такую сумму я собирала бы всю жизнь.
— Кому ты ее продала?
— Какое это имеет значение?
— Кому?
Кэрол рассказала.
— Если она уже продана, то пеняй только на себя, — рявкнул он и приказал шоферу ехать в художественную галерею, — Господи, у тебя удивительная способность создавать мне трудности.
— Я должна тебе деньги. Надо же было как то выкрутиться…
— Мы были любовниками. За кого ты меня принимаешь? За сутенера?
— За банкира, — беспомощно пробормотала Кэрол, ошарашенная такой реакцией. Продажа картины была для нее серьезной жертвой. А теперь выясняется, что все это зря. — Если ты думаешь, что, проведя с тобой пару ночей в постели, я списала с себя долг в несколько тысяч долларов, значит, ты меня совсем не знаешь. К тому же надо было платить за ремонт «мазды».
Алвеш буркнул что-то необыкновенно «лестное» по поводу ее машины.
— Извини, уж какая есть! — вспылила Кэрол. — Почему ты приказал ехать в галерею?
— Если картина еще там, то я ее выкуплю.
— Если ты купишь ее, то она будет твоей, -отозвалась Кэрол, наотрез отказавшись сопровождать его, пока он ходил в галерею.
Если он не перестанет быть таким подозрительным и циничным, то она никогда больше не скажет ничего о деньгах. Долг есть долг, и она намерена вернуть его. Может, для Алвеша деньги ничего не значат, но для нее долг — дело принципа.
Вернувшись в машину, он положил ей на колени маленькую картину.
— На, получи назад мамашу, — весело сказал он.
Кэрол взглянула на знакомые черты, к горлу невольно подступил комок. Но она упрямо мотнула головой.
— Я же сказала, что не возьму.
— О Господи, ты доведешь меня!
— Сколько ты заплатил?
Он назвал сумму.
— Это потому, что за ней пришел ты. Она столько не стоит. Это далеко не лучшее творение отца.
Алвеш нажал кнопку, и между ними и шофером опустилось стекло.
— Ты не собираешься расплатиться со мной за эту маленькую услугу? — нежно спросил Алвеш.
— Не будь смешным.
— А если бы мы были женаты, ты подумала бы об этом?
— Но мы же не женаты, — быстро ответила Кэрол и тут же пожалела об этом.
— Отлично! Видимо, мне придется постоянно расплачиваться за то, что на твоем пальце нет обручального кольца.
Кэрол надоели эти препирательства.
— Заткнись наконец, — выпалила она.
— Иногда ты доводишь меня до безумия, -проворчал Алвеш и снова поднял стекло.
Для Кэрол такие отношения были совершенно новыми. Впервые в жизни рядом с мужчиной она не чувствовала себя главной.
— Знаешь, мне почему-то кажется, что наши отношения будут очень сложными. Я привык подчиняться лишь своим желаниям.
— Это я уже давно поняла.
Воцарилось молчание. Кэрол отдалась своим мыслям, глядя на портрет Ребекки. «Я следую своим чувствам», — как-то раз сказала ей мать. Точно так же поступала сейчас Кэрол. Именно чувство руководило ею в том контейнере, где она отдалась Алвешу. Она всегда старалась планировать свою жизнь, всегда хотела знать, что ожидает ее впереди. Но сейчас перед ней была абсолютная неизвестность.
Лимузин плавно миновал послушно открывшиеся железные ворота и въехал на широкую и длинную аллею. В свете заходящего солнца взору предстал идиллический пейзаж с великолепным домом в викторианском стиле.
— Ты любишь деревню?
Кэрол пожала плечами. Лимузин ехал по дорожке, посыпанной гравием, и даже шелест колес показался необыкновенно роскошным. Что я здесь делаю? — подумала она и облизнула вдруг пересохшие губы.
В простой юбке и блузке, никакого макияжа, никакой прически. И он — безукоризненный, как обычно, в изысканном светло-сером костюме. Более странную пару трудно было представить.
Шофер открыл дверцу машины. Кэрол вышла, все больше чувствуя себя не в своей тарелке. Увидев розовые кусты перед домом, поморщилась.
— Что-то не так? — спросил Алвеш, тут же прореагировав на ее гримасу. — Алвеш, розы не сажают в шеренгу, как солдат на плацу. Ох, извини, наверное, это не очень вежливо с моей стороны.
Алвеш улыбнулся.
— А я и не жду, что ты будешь вежлива со мной.
— Вот это правильно!
— О, ты не так поняла меня. Я имел в виду, что ты всегда говоришь то, что думаешь. Это очень редко в том мире, где я живу. И я ценю это. Мне просто нравится твоя непосредственность. Иногда она заводит меня в тупик, но я нахожу это довольно привлекательным.
— С чего это ты вдруг стал таким хорошим? — подозрительно спросила Кэрол.
