— Вот как? — Боль в ее голосе ножом резанула его по сердцу. — И что ты получишь от дяди Харриса?
— Двести пятьдесят тысяч, в случае если Эммет найдется.
— А если нет?
— Миллион — если я смогу продержаться в роли Эммета год, чтобы родня ничего не заподозрила, а потом убедительно разыграть несчастный случай. — Говоря это, он стойко выдерживал ее взгляд.
— Обалдеть! Вот так удача для бродяги и уголовника. Обидно все-таки будет, если Эммет найдется, не так ли?
— Нет, не совсем так. Четверть миллиона мне полагается в любом случае. То есть полагалось, пока ты не приехала, — проворчал он. — Я всегда предпочту синицу в руках журавлю в небе.
— Раз уж ты заговорил пословицами, то как насчет еще одной: пошли вора поймать вора? — Ее мокрое тело снова пробила зябкая дрожь, и она выпрямилась. — Понимаешь, Джек Аддамс?
— То есть?
— Я тебе не верю. Дядя Харрис, может быть, верит, а я ни на грош. Если ты ввязался в это дело всего лишь ради того, чтобы набить карман, то я и вправду твоя младшая сестра. — Она снова откинулась на спинку. Торжествующий тон не вязался с потерянностью и одиночеством в ее глазах.
— Не веришь? Что ж, я тебя не виню.
Он встал и потянулся. Мышцы забугрились под влажной теснотой джинсов и рубашки цвета хаки. Глядя на линии его тела, резко обозначившиеся в свете керосиновой лампы, она поняла, что по-прежнему к нему неравнодушна. «Вариться тебе в котле с кипящим маслом, — попробовала она мысленно себя припугнуть, но впустую. — Сама решай, что правда, а что нет».
Он явно знал о ее сомнениях и нарочно искушал ее, желая напомнить о прошлом. Ей стало противно. Никогда больше.
Издалека донесся шум двигателя. Они оба замерли и прислушались: к коттеджу подъехала машина. Затем хлопнула дверца, по крыльцу застучали шаги, и промокший и грязный Харрис ввалился в гостиную, дрожа и отряхиваясь, как большой мокрый пес. Он обвел комнату налитыми кровью глазами, но трезвости, чтобы оценить напряженную обстановку, ему явно не хватало.
— Ну и погодка! — заявил он. — Я подумал, что надо проведать моих любимых племянников, а то как бы их не смыло в океан. Какая досада, что у тебя нет телефона, Эммет, а не то я бы…
— Не называй его так.
Харрис повернулся к своей мокрой племяннице, пьяно удивляясь:
— Что-что, Рейчел?
— Я сказала: не называй его Эмметом.
Брови Харриса полезли на лоб.
— Что она болтает, малыш? — обратился он к бывшему Эммету. — Она не заболела? Дождь, холод…
— Не заболела, — коротко ответил Джек Аддамс, — она знает.
— Знает что? — вилял Харрис, пытаясь выиграть время.
— Знает, чем мы с тобой занимались последние три недели. Знает, что я ей не брат.
— Мой милый мальчик, я понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Она знает, потому что я ей все рассказал. При этих словах лицо у Харриса Чандлера моментально осунулось.
— Черт возьми, парень, зачем ты это сделал? — спросил он, помолчав. Он стрельнул взглядом в сторону племянницы, сидевшей с каменным выражением, и снова обратился к бывшему Эммету: — Это ты зря.
— Нет, не зря, — горько улыбнулся тот. — Хочешь выпить? Глупый вопрос. Конечно, хочешь. Я бы тоже не отказался. А ты, Рейчел?
— Нет! — Она решила, что ничего не примет из его рук.
— Напрасно ты отказываешься, — пожурил ее Харрис, — ты рискуешь простудиться и умереть.
— Потрясающая заботливость. Я растрогана, — процедила она сквозь зубы. — Ты пробовал найти настоящего Эммета?
Харрис побледнел, испугавшись ее внезапного выпада.
— Мы пытались, верно, малыш? — начал оправдываться он. — Мы ездили к твоему священнику и вчера и сегодня, но его чертовски трудно застать дома.
— К моему священнику?
— К отцу Мерфи. Ходят слухи, что он разговаривал с твоим братом в последние месяцы. Мы хотим выяснить, правда ли это.
— Я сама у него спрошу. — Она поднялась, едва сдерживая дрожь, пробирающую ее до печенок.
— Э-э-э-э… Рейчел, — нервно пролепетал Харрис, — какие у тебя планы?
— В отношении чего?
— В отношении меня. Нас. Ты собираешься нас разоблачить?
Джек Аддамс задержался у двери и посмотрел на нее с любопытством, но без тени беспокойства, будто его будущее совершенно не зависело от ее ответа.
Рейчел холодно улыбнулась:
— Пока не знаю. Утро вечера мудренее.
— Э-э-э… подвезти тебя в гостиницу? Я нашел бы для тебя свободный номер.
— Не нужно, дядя Харрис. Я никуда не поеду. Я останусь здесь.
Она направилась к себе в спальню, подобрав по пути брошенный чемодан. И не без удовлетворения заметила, что ей удалось вытрясти эмоции из замкнутого лица Джека Аддамса, удалившегося, наконец, на кухню, хотя оставалось неясным, какие именно.
— Здесь? — сдавленным голосом переспросил Харрис.
— Естественно. Если Эммет появится — а я ожидаю, что это произойдет через несколько дней, то я не должна глаз с вас спускать, чтобы вы тайком не облапошили его. Если мой брат находится на острове, я не хочу упустить случая увидеться с ним, прежде чем он снова растворится в тумане.
— Рейчел! — воскликнул потрясенный Харрис. — Мы не желаем Эммету зла! Ради бога, детка, что ты болтаешь?
Она резко и неприятно расхохоталась, задыхаясь от слез, и скрылась у себя в комнате. Джек Аддамс стоял на кухне и исподтишка наблюдал за ней через распахнутые двери. Когда дверь ее спальни закрылась, он повернулся, плеснул себе чистого рома, взял бокал и, ни слова не сказав сообщнику, вышел на крыльцо, в штормовую ночь. Там он стоял и невозмутимо смотрел на океан.
«Одно дело — эффектно покинуть сцену, — с досадой думала Рейчел, стоя с другой стороны двери, — а другое — вернуться туда, если в спешке что-нибудь забудешь». Она ждала, пока глаза привыкнут к кромешной тьме, и страшно жалела, что не сообразила захватить керосиновую лампу. Пусть бы эти два злодея посидели без света! Но было уже поздно — теперь она ни за что не могла вернуться. На сегодня с нее было более чем достаточно. Циничное, враждебное лицо Джека Аддамса довело ее почти до предела, и, увидь она его еще раз, она бы потеряла контроль над собой и…
«Что? — тут же одернула она себя, криво усмехаясь, — биться в истерике на полу? Орать на Эммета-Джека, пытаясь выдавить из него хоть каплю чувства?»
Как бы привлекательно это ни звучало, она не могла себе этого позволить. Как бы сильна она ни была, он выступал в другой весовой категории. Она быстро оказалась бы в побежденных, сделав себе еще хуже. Она уже заранее чувствовала свою слабость и уязвимость перед ним.
Бросив чемодан на стул, Рейчел шагнула к кровати. Силы вдруг оставили ее, и она рухнула на свою смятую постель. Она понятия не имела, который уже час — наверное, что-то около четырех часов утра. Она забыла взглянуть на часы, когда уходила из гостиной. Вздохнув, она, усевшись, сунула себе за спину подушки и пристроила голову на железную спинку, заранее смирившись с тем, что уснуть удастся нескоро. А тем временем можно было в полной мере насладиться болью в ободранных коленях, порезанной руке и раненном предательством сердце.
