— Разберемся.
Я заворачиваю за угол. Она идет за мной по пятам.
— Именно так и говорят люди, когда не могут понять, выгорит ли у них дело.
Кэт почти бежит, чтобы не отставать от меня. Вот мы и у дома моего деда. Я выуживаю из кармана ключи — у меня есть ключи от этого дома, потому что иногда, когда дедушка уезжает на неделю по своим церковным делам, нужно приглядеть за его кошкой Сиршей.
Кэт хватает меня за руку и дергает назад, в один прыжок закрывая собой дверь.
— Нет! — Она вздрагивает. — Не звони ей.
Я неспешно осматриваю ее. Господь всемогущий, сегодня эксцентричность Кэт зашкаливает.
С горящим взглядом она пихает меня в грудь, отталкивая от двери дедушкиного дома.
— Мал, она тебе не подходит. А я — да. Я достойная девушка из семейства О’Коннелл. — Плача изо всех сил, Кэтлин бьет себя рукой в грудь. — И мне плевать, что ты наверняка переспал с моей сводной сестрой. И плевать, что у тебя есть чувства к ней. И плевать, что она говорила о тебе, как о мимолетном увлечении. Я все равно тебя хочу, и мне осточертело ждать.
Всегда знал, что Кэтлин в меня влюблена. Я всячески не поощрял эти чувства, но не отвергал открытым текстом. Просто избегал ее и сокращал наше общение до пустого и приемлемого минимума. Но я всегда считал, что ее влюбленность похожа на ту, что была у меня к мисс Флинн, учительнице в средних классах, когда впервые узнал, что пенис годится не только для процесса мочеиспускания. Когда ты чувствуешь влечение к человеку, но вместе с тем осознаешь, насколько ненормальна идея действительно быть с ним.
Кэтлин — самый собранный, честолюбивый, уравновешенный и целеустремленный человек, которого я знаю. Я — уличный музыкант и бродяга, который по выходным напивается в хлам. У нас совершенно нет ничего общего кроме того, что мы оба дышим. Но уверен, что даже в этом Кэтлин успешнее.
Погодите. Мимолетное увлечение?
— Замри. Что она тебе говорила? — поднимаю я ладонь вверх.
Мысленно признаю, что я бессердечный сукин сын, раз спрашиваю подругу о Рори, когда она только что бросила к моим ногам свое истерзанное сердце и призналась в вечной любви, но вернемся к этому немного погодя. Сразу же, как обсудим мое истерзанное сердце.
(Видишь, Кэт? Я тоже эгоист. И правда, что ты во мне нашла?)
Она смотрит вниз, закусив губу.
— Помнишь тот день у меня дома, когда ты вышел в туалет? Ты вернулся и увидел, как мы с Рори держимся за руки. Это было через минуту после того, как она сообщила, что планирует с тобой переспать. Я призналась в чувствах к тебе, а она сказала, что ей все равно. Сказала, что мне достались деньги, папа и наследство, а она получит парня. Что она помешает моим планам на тебя. Вот почему я не пыталась поддерживать с ней общение, Мал. Меня ранили в самое сердце.
Переваривая услышанное, я делаю шаг назад.
Эти слова совсем не похожи на Рори. Она отнюдь не коварная змея, но еще и довольно сдержанная, чтобы произносить что-то подобное. Эти слова похожи на цитату из фильма «Жестокие игры», а не на фразу из уст диснеевской принцессы. Однако и Кэт не лгунья. Во всяком случае, раньше я такого за ней не замечал, а ведь знаю ее всю свою жизнь.
Я обхватываю Кэтлин руками и притягиваю к своей груди.
— Кэт?
Она вздрагивает в моих объятиях. Она знает. Она не может не знать. Я перетрахал, перецеловал, обласкал почти каждую девушку в этой деревне. Всегда был осмотрительным и не касался ее и пальцем, — и не только потому что меня припугнул ее папаша.
— Послушай меня. Ты красивая, умная, забавная и завариваешь чудесный чай. Но ты мне как сестра. Ты слишком важна для меня, поэтому я не стану лезть тебе под юбку. И не думаю, что мои чувства переменятся. Я лучше надеру кому-нибудь задницу за плохое к тебе отношение, чем сам стану уродом, который дурно с тобой обращается. Ты меня понимаешь?
Я чувствую, как застывает ее тело. Легонько целую ее чистые и аккуратно уложенные волосы, скучая по разноцветному вороньему гнезду Рори: светлые корни, темная середина, обесцвеченные концы.
— Мне жаль, если она так тебе сказала, — добавляю я.
— Что значит «если»? Она так сказала. — Кэт задирает голову. Свет в ее глазах полыхает как затухающее пламя. — Ты же веришь мне, правда? Ты знаешь, что я говорю правду. — Она тянет на себя мою рубашку.
— Ты нравишься Шону, — меняю я тему.
— Правда? — Она куксится, словно я только что предложил ей встречаться с ведром смазки. — Ну а мне он не нравится.
— Ничего страшного, но думаю, пора найти того, кто тебе понравится.
Я пытаюсь расставить все точки над «и». Лучше быстро и болезненно, чем медленно и мучительно. Если я разобью ей сердце разом, она склеит его заново и забудет. Если примусь терзать его постепенно, она будет лелеять свои глупые мечты в ожидании, что когда-нибудь те сбудутся. Ни за что. Неважно, хочет меня Рори или нет. Я никогда не буду с Кэт.
Я отхожу в сторону, вставлю ключ в замок и закрываю за собой дверь, оставляя Кэт на улице. Потом бреду в тусклую дедушкину гостиную, беру телефонную книгу с кофейного столика, сажусь на диван и набираю номер Дебби Дженкинс.
— Алло?
— Мисс Дженкинс?
— Кто это?
— Меня зовут Мал. Малаки. Я внук отца Доэрти.
Я жду, что она сделает вид, будто узнала меня. Знаю, что она знакома с моим дедом. Но вместо того, чтобы хоть как-то поздороваться, она просто молчит. Тишина как гвоздь, царапающий классную доску. Я заваливаю ее словами, лихорадочно пытаясь заполнить пустоту.
— Я звоню, потому что… ну, хотел узнать, как дела у Рори. Она приезжала к нам, и мы провели некоторое время вместе, и она была очень взволнована, и...
Недоумок, давай еще больше этих «и» в предложении.
За такую речь мне надо надавать по башке. Какого хрена со мной творится? Но Дебби до сих пор ничего не говорит, и теперь я пытаюсь понять, какого хрена творится с ней. Я подсчитываю, сколько глупостей сейчас произношу, и в голову приходит мысль, что я прохожу собеседование.
— В общем, она дома? — прокашливаюсь я.
— Нет, — отрезает Дебби Дженкинс.
Снова тишина. Рори Дженкинс презирает свою мать, и теперь я понимаю почему.
— Пожалуйста, не могли бы вы дать ее номер?
— Малаки… — Она громко вздыхает. — Послушай, я знаю, что у тебя и моей дочери… кое-что было. У нас не такие холодные отношения, как она обычно преподносит людям. Рори неопытна, впечатлительна и безнадежно романтична. Уверена, вы оба решили, что все это выльется во что-то грандиозное, но, только между нами, давай признаем — у вас совсем нет будущего, согласен?
Я разрываюсь между тем, чтобы грубо послать ее и умолять о пощаде. Я бы не стал звонить, если бы думал, что у нас нет будущего.
Дебби продолжает:
— Она переехала. Она в колледже. Она встречается...
— Встречается? — рявкаю я.
— Угу. — На том конце провода Дебби щелкает зажигалкой. — Кстати, с очень приятным парнем. На самом деле она точно не будет возражать, если я отправлю тебе сделанные ею фото. Они где-то валяются в ее комнате. Она так и не забрала их с собой. Хочешь? Для сохранности?
Я чувствую, как в заднем кармане джинсов выжигает дыру салфетка с нашим договором. Я всюду таскаю ее с собой, словно ожидаю увидеть Рори в Толке или в Дублине и помахать салфеткой у нее перед носом.
Видишь? Помнишь? Нам суждено быть вместе.
Гордость убеждает сказать Дебби, что она может засунуть эти нежеланные фото туда, куда солнышко не заглядывает, но самолюбие — это роскошь, которую не могут себе позволить разбитые сердца.
— Пришлите, пожалуйста, — бормочу я.
Я начинаю диктовать ей мой адрес, но она говорит, что отправит их отцу Доэрти. Вообще-то так даже лучше, потому что мой дом самый дальний в деревне и почта часто теряется в пути.
— Как она поживает? — снова спрашиваю я до того, как Дебби решает повесить трубку.
Ничего не могу с собой поделать, хотя начинаю верить всем этим словам Кэтлин о мимолетном романе. А то, что Рори сама предложила отношения на расстоянии? Так она поддалась моменту. Яснее ясного, что волшебство для нее быстро развеялось.
