— Что тебя интересует в расследовании? — тихо спросила она, нуждаясь в том, чтобы почувствовать его причастность ко всему этому.
Он улыбнулся, но промолчал, оставив ее в еще большем замешательстве.
Первая крупная капля дождя упала ей на щеку. Корвина посмотрела в окно. Они поднялись достаточно высоко по горной дороге, и все, что находилось под ними, было окутано густым белым облаком тумана. Небо над ними стало злым пурпурно-серым, затемняя все достаточно, чтобы фары казались единственным источником света.
Громкий раскат грома прогремел вокруг них, и небеса разверзлись, изливая гнев на землю.
Мистер Деверелл выругался, замедляя движение, когда она быстро подняла боковое стекло.
— Разве мы не должны остановиться? — осторожно спросила Корвина, глядя, что он полностью сосредоточен на дороге.
Он покачал головой.
— Шторм надвигается слишком сильный. Нас унесёт вниз, если мы сейчас остановимся.
Она сглотнула один раз, ее сердце начало колотиться, а колени слегка задрожали.
— Но..
— Впереди есть участок для разворота, — сообщил он ей, переключая передачу, когда машина застонала и завыл ветер. — Он относительно плоский. Нам просто нужно добраться до него, когда шторм усилится.
Корвина кивнула и промолчала, позволяя ему сосредоточиться на том, чтобы доставить их на более безопасную местность. Ее разум кружился от шторма снаружи. Это то, что имела в виду ее мать в кошмаре о шторме и дьяволе, охраняющем ее — этот серебристоглазый дьявол и этот шторм? Или она имела в виду что-то другое? Что еще более важно, как ее мама во сне узнала обо всем этом?
После того, что казалось часами ползания по горе со скоростью улитки, борясь с натиском ветра и дождя, Корвина увидела слева небольшое ровное пространство, почти достаточное для парковки. Она наблюдала, как Мистер Деверелл умело вырулил огромный автомобиль в пространство и выключил зажигание. Когда в машине потемнело, он откинулся на спинку сиденья, схватился за шею и выдохнул.
Он приоткрыл окно на сантиметр, холодный ветер пронизывал внутренности машины даже из маленького пространства, и открыл приборную панель, доставая пачку сигарет.
— Ты не против? — спросил он, и она покачала головой.
Бог свидетель, стресса было достаточно, заставляя любого сойти с ума.
Он вынул одну штучку и положил ее между губ. Его рука перебирала предметы на приборной панели, его волнение росло, поскольку он не мог найти зажигалку.
— Дерьмо!
Корвина подняла сумку, расстегнула ее и достала коробку спичек, которую всегда носила с собой. Найдя спички, она взяла их, достала палочку и провела ею по боковой стенке.
Дерево загорелось с треском, и она повернулась к нему, ее сердце затрепетало, когда она увидела его серебристую напряженность на ней. Эти беспокойные, непостоянные глаза смотрели на нее с бесподобной свирепостью, незажженная сигарета свисала у него изо рта, а спичка горела, освещая пространство между ними оранжевым сиянием. Почувствовав внезапный приступ застенчивости, Корвина отвела взгляд и поднесла горящую палочку к сигарете.
Он вынул сигарету изо рта и подул на спичку, погасив маленький огонек между ними, погрузив их в темную тишину. Звук дождя, бьющего по машине, был громким в тишине внутри, прохладный воздух из щели в окне не давал ей задохнуться. Отстегнув ремень безопасности, Корвина поставила сумку между ног, спичечный коробок упал ей на колени.
— Я не могу привязаться, — его слова глубоким, хриплым голосом прорвались сквозь тишину.
Корвина посмотрела на свои ногти, на аккуратно подстриженные и не накрашенные, и на секунду ей захотелось их укусить. Много лет назад она грызла ногти, от этой привычки ее избавила мама, намазав ей пальцы каким-то горьким маслом, которое было ужасным на вкус.
Она точно знала, что он ей говорит.
Она ответила, теребя ноготь указательного пальца.
— Но зачем вы мне это говорите, Мистер Деверелл?
— Вад, — напомнил он ей.
— Вад, — произнесла она его имя в тишине машины.
— Ты прекрасно знаешь, почему я тебе это говорю, — она почувствовала, как он полностью повернулся к ней в ограниченном пространстве. — Я не могу позволить себе привязываться. Мои эмоции не подлежат обсуждению. На данный момент я должен сосредоточиться на других вещах. Но это с каждым днем увеличивает мой голод.
Корвина повернулась к нему, ее сердце бешено колотилось от его слов.
— Здесь никого нет, Корвина, — сказал он ей, впервые назвав ее по имени, его взгляд был горячим, но суровым. — Только мы. Все, что здесь происходит или не происходит, останется здесь.
— И после того, как мы вернемся, ничего не изменится, — закончила она за него.
Его рука потянулась вперед, взяв кончик ее косы между пальцами, хотя их взгляды оставались прикованными друг к другу. Он коснулся одного из ее сосков кончиком ее собственной косы, и от этого пушистого ощущения по ее телу пробежала долгая дрожь.
— Это время, когда мы можем поддаться твоему колдовству, — мягко заявил он, его зрачки расширились, коса в его пальцах разрушала ее чувствительный сосок. — В этот единственный раз, когда я позволю себе овладеть тобой.
Корвина проглотила нервы. Она хотела этого. Единственный раз, чтобы последовать ее порывам и изгнать это безумие из ее плоти.
— Ты потом тоже пожалеешь об этом? — спросила она, вспоминая последствия их поцелуя.
В темноте на его лице отразилось понимание. Он наклонился вперед и нежно поцеловал ее в нос, прямо над пирсингом.
— Я никогда не жалел, что поцеловал тебя, маленькая ворона.
Корвина посмотрела на его лицо, такое близкое к ее, к теплу ее тела.
— Тогда о чем ты сожалеешь?
— Что нужно покончить с этим.
Ее сердце запнулось, услышав, как он это произнёс. До этого момента она не осознавала, как сильно нуждалась в его словах.
— Значит, только один вкус? — спросила она, повторяя его слова из библиотеки.
В ответ он щелкнул ее по соску кончиком косы.
— Один вкус. Более глубокий вкус.
Это была вселенная, дающая ей подарок на день рождения, мужчина, которого она хотела в течение многих месяцев издалека, наконец, ее, чтобы провести ночь, застряв на горе вдали от цивилизации. Это ее единственный шанс понять, каково это, когда на тебя претендуют.
— Тогда овладей мной, — прошептала она ему в губы, и слова повисли в воздухе между ними, потрескивая, сталкиваясь, поглощая.
Она внезапно поднялась со своего места и нависла над ним, ее юбка растеклась вокруг него, коса переплелась вокруг его руки, оттягивая ее голову назад, когда его губы оказались на ее шее. Он лизнул линию ее шеи, влажный след его языка создал поток жидкого огня между ее ног, прямо там, где она прижималась к его выпуклости, только тонкая ткань ее трусиков разделяла их. Она обхватила его плечи руками, чувствуя под ладонью теплые мышцы, ощущая, как тепло испаряется с его кожи.
— Я думал, тебе не нравится носить нижнее белье, — прошипел он ей в шею, а другой рукой запустил руку под юбку, прослеживая за хлопком ее трусиков.
— Это не значит, что я их не ношу, — простонала она, когда его зубы коснулись ее мочки. — Мне просто нравится обходиться без них нескольких дней.
— Черт, — он потянул ее за косу. — А я все думал о том, как ты ходишь обнаженная рядом с этими слюнявыми маленькими парнями вокруг.
— Ты не настолько старше, — она провела рукой по его плечу, вверх по шее, погружаясь в волосы, касаясь той характерной седой пряди, к которой она давно хотела прикоснуться.
— Достаточно взрослый, чтобы заставить тебя кончить, как фейерверк, вокруг моего члена.
Ее стенки сжались вокруг пустого воздуха от его рычащих слов, умоляя заполнить их. Именно в этот момент она поблагодарила врачей, которые нанесли гормональный пластырь, во время сдачи анализов. Она не была готова к последствиям интрижки после того, как это подойдёт к концу.
Его левая рука смело обхватила ее между ног, тыльная сторона ладони прижалась к сладкому месту, от которого вокруг ее глаз заплясали черные точки. Она никогда не испытывала подобного, никогда не была одержима, не принадлежала, не требовала всего одним прикосновением. Все внутри нее растаяло, склонилось, подчинилось толчку его силы, выравниваясь вокруг него, как поток, яростно обтекающий скалу, прорезавшую его.
