— Зато холл совершенно пуст, — поддерживая её шалость, внёс своё предложение Богдан.
Холл? Это было бы слишком рискованно. Даже сейчас, вечером, когда большинство преподавателей и студентов разбрелись по домам, наверняка найдётся несколько групп, которые ещё сдают экзамен. И вахтёрши никуда ведь не делись! Танцевать у них под носом — это всё равно что предложить всему университету посплетничать завтра рано утречком о том, какие среди студентов всё-таки есть романтики.
И маме потом перескажут…
Но Зоя заглянула в смеющиеся глаза Богдана и вспомнила: один раз живёт. И завтра, послезавтра или через год этот день уже не повторится. Откажет — значит, она проживёт его совершенно зря, перевернёт ещё одну страницу своей скучной, ничем не запоминающейся жизни, а потом в старости будет рассказывать своим сорока котам, какая была дура. Ведь внуков-то такими темпами у неё точно никогда не будет!
— Ваше предложение мне по душе, — ответила она, чувствуя, как к смешливым ноткам в голосе добавляется что-то ещё, такой себе дерзкий звоночек, звавший её вперёд и уговаривавший совершить очередную шалость. И плевать, что она потом будет корить себя за то, что это сделала — если, разумеется, будет. Какая разница? Это её жизнь. Она имеет полное право быть в ней счастливой, причём счастливой здесь и сейчас!
Богдан не позволил передумать. У Зои даже не было шанса воспротивиться, так рьяно он ухватился за эту идею.
— Так с какого же танца? — сбегая вниз по ступенькам и увлекая девушку за собой, поинтересовался он.
— С вальса, молодой человек, — хохоча и стараясь не отстать, отозвалась Зоя. — Если вы не сможете освоить вальс, значит, вы совершенно безнадежны!
— Вы считаете его самым лёгким из танцев?
— Нет, но вы хоть знаете, как это выглядит!
В голове мелькнуло, что для танцев она совершенно неподходяще одета: сапоги на плоском ходу, которые Зоя ненавидела, брюки, да ещё и пуховик этот, который она, впрочем, сбросила и даже не положила, а швырнула на ближайшую скамью, своим уверенным движением привлекая внимание не в меру любопытной вахтёрши, которая аж высунулась из своего окошка, в случай чего готовясь призывать к порядку. Богдану будет куда легче: да, мужчины не танцуют вальс в кроссовках и джинсах, но это от бального костюма отличается куда меньше, чем её собственный вид от платья.
Богдан попытался обнять её, но Зоя только отступила на один шаг назад и покачала головой.
— Молодой человек, — не стараясь говорить тихо, а, напротив, полноценно вжившись в роль капризной учительницы танцев, воскликнула девушка, — вы не обнимать меня должны, а внимательно слушать! Выпрямите спину. Руку… — она шагнула к нему ближе, схватила за запястье, чтобы показать, как именно он должен обнимать её, но в очередной раз вынуждена была вывернуться из рук Богдана и шутливо фыркнуть. — Молодой человек! Если будете и дальше так старательно проявлять своё внимание ко мне и невнимательность к танцам, я вынуждена буду учить вас танцевать со стулом или с Верой Петровной!
Вера Петровна чуть не выпала из своей "будки", стоявшей на выходе, у вертушки, но продолжила внимательно, с лёгким оттенком зависти наблюдать за студентами. Зое показалось, она даже слышала её сердитое ворчание, чувствовала, каким злым, полным раздражения взглядом сверлит её женщина, мечтающая окунуться в радость собственной молодости, но прекрасно понимающая, что это невозможно.
Богдан тоже никак не хотел слушать. Для него все эти позиции, то, как надо держать спину, локоть, невесомо прикасаться к партнёрше, было тёмным лесом, и углубляться в чащу, если честно, Орловский не планировал. Зоя понимала, что он скорее идёт на жертвы ради неё, чем в самом деле собирается учиться танцевать вальс, но, решив отпустить ситуацию, увлечённо рассказывала, что именно он должен делать.
Считая стандартное "раз-два-три", она старалась держаться ровно, привставать на носочки, имитируя каблук бальных туфлей, хотя сапоги по ощущениям больше напоминали калоши. Некстати вспомнилось: мама настояла! И на пуховике том тоже, и…
Но отвлекаться было нельзя, и Зоя упрямо считала "раз-два-три", то и дело капризно мерила взглядом Богдана, напоминая ему таким образом, как нужно стоять правильно, и они раз за разом повторяли один и тот же кривой, мало напоминающий вальс танец, пока наконец-то от усталости и неудобной обуви не начали дрожать ноги, и они не остановились прямо посреди университетского холла.
Вера Петровна, разочарованно хмыкнув, спряталась обратно в "будке", даже захлопнув за собой крохотное окошко, а Зоя, сама удивляясь своей несдержанности, прильнула к Богдану и обвила его шею руками. Он, крайне недовольный прежде тем, что во время танца нужно держать расстояние, прижал её к себе и улыбался, ну точно как тот довольный кот…
— Нет, могли бы и постыдиться посреди университета! — раздался громкий, гневный оклик.
Первым желанием было отскочить от Богдана, как ошпаренной, всем своим видом демонстрируя, что она тут ни при чём и совершенно никаким образом не замешана в нарушении устава университета. Но Зоя напомнила себе обещание хотя бы эту зиму прожить так, как ей нравится, и так и осталась в объятиях Орловского, жмурясь и чувствуя себя, признаться, последней идиоткой.
Но счастливой идиоткой.
Запоздало пришло осознание, что этот голос принадлежал не Лебедовой и не кому-нибудь из администрации, даже не Вере Петровне, может быть, посчитавшей этот танец куда более уместным проявлением чувств, чем страстные поцелуи где-нибудь под лестницей, сопровождаемые и другими проявлениями человеческой страсти…
— Леся, — Богдан смотрел выше Зоиной головы, а девушка ощутила, как внезапно напряглись его руки, словно Орловский пытался её защитить, но не был уверен в том, что выбрал правильный для этого способ. — Что ты ещё хочешь?
— Это будет отличный кадр для университетского журнала, — продолжала брызгать ядом Леся. — Или для нашего паблика! Пусть посмотрят, чем занимается мисс Университет в свободное от учёбы время…
Зоя даже не почувствовала — услышала раздражённое шипение Богдана, и до этого с трудом сдерживавшего свой гнев.
— Послушай…
— Не надо, — оборвала парня она. — Позволь мне самой?
Она повернулась к Лесе, смерила её внимательным, вредным взглядом и протянула:
— Ну, фотографируй. Публикуй. Может быть, ты хочешь, чтобы мы немного тебе попозировали?
Леся разве что не извергала лаву.
Зоя скрестила руки на груди и смерила активистку таким взглядом, что та, тряхнув рыжей головой, даже немного смутилась. Леся краснела смешно, будто покрывалась алыми пятнами, и со стороны это выглядело как минимум жалко. Зоя же чувствовала, что кровь наоборот отхлынула от её лица, и она сейчас, наверное, была бледная, как вампирша из какого-то фильма.
— Должно быть, танец — это что-то противозаконное? — продолжила Зоя. — Или, можно подумать, половина университета ещё не в курсе, что мы с Богданом вместе?
Она вспомнила, как со смехом пыталась отказать Орловскому, думала, что у него стаи сумасшедших поклонниц, которые никогда ей этого не простят, но оказалось, что основные-то противницы были как раз в кругу её общения. Аня и Ира, до сих пор уверенные, что Богдан должен принадлежать им, Леся вот, плевавшаяся ядом. Наверное, все остальные, поймав себя на завистливых мыслях, практически моментально выбросили Орловского из головы. Он же не суперзвезда, чтобы толпами за ним бегать.
А Зоя — не серая мышь, на которую даже смотреть никто не захочет.
Она повторила это про себя несколько раз, чтобы окончательно убедиться в том, что не отступит. Не серая мышь. Не испуганная девочка, которая боится своим противникам в глаза посмотреть. Она сильная, уверенная в себе, и никакая Леся не испортит сегодняшний вечер.
Богдан спокойно стоял рядом. Он, должно быть, почувствовал, что вмешиваться не надо, ну, или Зоя выглядела сейчас достаточно убедительно, нарочито медленно приближаясь к Лесе.
