- Все ясно… - бормочу тихо.
- Слушай, а ты кто? Соседка? Знакомая его?
- Не важно, - отталкиваюсь от косяка и направляюсь на выход.
Пытаясь привести мысли в порядок, иду до общаги пешком. Покупаю в ларьке рожок ванильного мороженого и медленно плетусь через сквер. По законом логики меня, наверное, должно сейчас корежить от ярости и обиды на Греховцева. Но ничего такого я не чувствую.
Да, врал. Обвел вокруг пальца, как дурочку, но делал-то он мне это во благо. Заботился, как мог.
Считай, из нищеты вытащил.
Достаю телефон из кармана куртки и смотрю на время. У него уже утро, можно звонить.
Присев на лавку, быстро доедаю мороженое и набираю его номер.
Он сам подключил мне тариф, позволяющий звонить в Лондон, но пользуюсь я этой возможностью впервые. И неудачно.
«Данный абонент вне зоны действия сети»
Блин.
Наверное, не проснулся еще.
Поднимаюсь с лавки, делаю неспешный круг вокруг фонтана и беру курс на общагу. Хотя, видит Бог, как не хочется мне туда возвращаться. Если сплетни обо мне есть уже во всех чатах Вуза, то вполне возможно, травля продолжится и в общежитии.
Поэтому, сознательно оттягивая этот момент, по пути захожу в супермаркет. Побродив между рядами с товарами, выбираю себе питьевой йогурт и иду домой.
Мне везет. С накинутым на голову капюшоном толстовки меня то ли не узнают, то ли не замечают, но никто не окликает. Быстро прошмыгнув через холл по лестнице на второй этаж, скрываюсь в своей комнате.
Я теперь здесь, считай, единоличная хозяйка. Юлька фактически переехала к своему Лехе, хотя пару сумок с ее шмотками все еще стоят в шкафу. Как говорит она сама: «Оставляю пути для отступления».
Сажусь на кровать по-турецки и делаю еще одну попытку дозвониться да Германа. Итог тот же. Абонент не абонент.
А мне так надо его услышать! Вчера не могла себя заставить, а сегодня умираю от невозможности поговорить с ним. Хочу все ему рассказать, да, блин, пожаловаться хочу! И про уборщицу его спросить тоже хочу!
Кладу телефон рядом с подушкой и, укрывшись одеялом, гипнотизирую его взглядом. Пусть он позвонит…
Посылаю немые мольбы в космос и сама не замечаю, как засыпаю.
А просыпаюсь постепенно. Лежа с закрытыми глазами, делаю вдох полной грудью и чувствую, как сердце, резко дернувшись, делает впрыск адреналина в кровь.
Распахиваю глаза и вижу сидящего на кровати Юли Греховцева.
Это сон? Он снится мне?..
Нет. Это реальность. Его аура осязаема, картинка перед глазами тоже вполне четкая.
Он сидит, широко расставив ноги, упираясь в них локтями. Темнота в комнате позволяет мне видеть только одну половину его лица, ту, что освещает падающий из окна лунный свет.
Но этого мне хватает, чтобы понять – он адски зол.
- Тебя где воровать научили? В детдоме?
Зажмуриваюсь, как от пощечины. В груди становиться так тесно, что у меня не выходит сделать ни вдоха. Легкие горят огнем.
- Это не я… - хриплю на выдохе.
- Тебе денег не хватало? – продолжает он зловещим шепотом.
- Это не я…
- Или ты клептоманией страдаешь?
- Что?..
- Хотелось новый телефон? Почему не купила?
- Считаешь меня воровкой? – с трудом приняв вертикальное положение, подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками.
Внутри все мелко дрожит, а горло неумолимо стягивает спазмом.
- Я видел видео, Рая… - еле слышно, почти ласково проговаривает Герман, - видел, как в твоем рюкзаке нашли чужой телефон.
- А если я скажу, что меня подставили?
- Кто? У тебя есть враги? Кому это надо?
Лихорадка усиливается. Меня трясет так, что колени бьются друг о друга. В носу мерзко щиплет.
- Уходи…
- Уйду, - кивает согласно, - но только после того, как ты мне объяснишь, зачем сделала это. Я понять хочу.
- Пошел. Вон. – выдавливаю с силой.
Герман режет меня взглядом наживую. Тупым ржавым лезвием кромсает сердце. Так больно мне не было еще никогда.
- Ты меня разочаровала.
- Ты меня тоже.
Тело не слушается, но я все равно заставляю себя подняться на ноги и поднимаю с пола свой рюкзак. Открыв молнию, вываливаю содержимое на стол.
- Проверяй, - обращаюсь к Греховцеву, - вдруг найдешь что-нибудь из своей квартиры.
Не знаю, зачем это делаю, но сейчас меня рвет от обиды. Я с садистским желанием хочу его ударить больнее, уязвить, хочу разорвать все, что нас связывало до этого.
- В шкафу уже проверял? В карманах лазил?
- Завязывай.
- Я не рассказывала? - издаю истеричный смешок, - у меня же руки с клеем. Сама не замечаю, как тащу все, что плохо лежит.
Распахиваю дверцы шкафа и начинаю вываливать одежду на пол.
- Иди, проверяй. А то потом скажешь, что у тебя из дома ложки пропадают.
- Короткова, - неожиданно на мои плечи опускаются его руки, а я отшатываюсь как от удара.
Глава 16.1
- Не трогай меня! – выкрикиваю звонко.
- Успокойся…
- Не прикасайся… слышишь?!
Разворачиваюсь и бью его кулаками в грудь. Беспорядочно машу руками, вкладывая в удары все свои злость и обиду.
- Ты предатель! Вали отсюда, чтобы я тебя больше никогда не видела. И деньгами своими подавись! Я тебе все обратно переведу.
- Да угомонись ты! – звереет Греховцев.
Обхватывает мои плечи и как следует, встряхивает. Но я не перестаю бороться с ним. Пускаю в ход колени и ногти.
- Предатель… ты даже не выслушал меня! – звенит мой голос, - ты веришь всем, кроме меня! Считаешь меня третьесортной, да?! Воровка! Детдомовская! Нищая! Бомжиха помойная!..
Отбиваясь, отступаю назад, пока не упираюсь спиной в шкаф. Герман нависает надо мной мрачной глыбой. Теперь мы боремся молча. Я продолжаю пихаться ногами и руками, он – давит массой.
Вскоре ему это, видимо, надоедает. Прижав меня к дверце, больно обхватывает пальцами лицо.
- Рассказывай.
- Иди к черту, - извергаю из себя со злостью.
В тот момент, рыкнув, Герман обхватывает талию и отрывает меня от пола. Резко дернув, впечатывает в себя.
- Отвали! – упираюсь ладонями в плечи, как можно дальше отвожу от него верхнюю часть туловища.
Сцепив зубы, он быстро оглядывается и тащит меня к подоконнику. Скидывает на пол стопку моих тетрадей и усаживает на прохладный пластик. Снова смыкает пальцы на моем подбородке и прижимает затылком к холодному стеклу.
- Рассказывай!
Во мне все еще пузырится ярость, душит жгучая обида. Я, глядя в почти черные зрачки, упрямо молчу, но когда давление его пальцев усиливается, сдаюсь.
- О’кей! У Инги новый классный телефон. Я давно себе такой хотела, а деньги тратить жалко было… Прикинь, две камеры, память и чехольчик золотистый… А тут такой шанс – она оставила его на парте, когда пошла в туалет пописать, ну я и забрала… Жаль, отключить не успела.
Вижу, как искажается злостью его лицо. Его тоже трясет. Вот – вот взорвется.
Даже на мгновение страшно становится.
- Не буди во мне зверя, Ра-я… Рассказывай, как все было на самом деле.
Рукой, удерживающей мой подбородок, задирает голову вверх, второй – грубо разводя колени в стороны, встает между ними.
Я пытаюсь оттолкнуть, но выходит слабо. Тело становится ватным, реагирует так на его близость.
Боже… как я скучала!.. Вспоминала ту нашу ночь, когда мы целовались и ласкали друг друга. Каждый день перед сном смаковала все ее подробности. Заново переживала те ощущения и мечтала когда-нибудь повторить ее.
Я ждала его.
А сейчас… Сейчас по венам растекается горькое разочарование.
- Ну!..
- Нечего рассказывать. Я его не брала, - произношу напряженным шепотом.
Дальше, стараясь ничего не упустить, рассказываю Греховцеву, как все было. Про ложный вызов на кафедру и про то, что обычно не выпускающая из рук телефона Инга, вдруг оставляет его на парте и уходит из аудитории.
Говорю срывающимся на всхлипы голосом и при этом смотрю не в глаза Германа, а на постер группы «Рамштайн» на стене справа от меня. Боюсь увидеть в них недоверие.
