мне. Иллюстрация. Старания мне понравиться, вопросы по поводу внешности. Нахрена это все?
– Зачем ты мне об этом всём голову забиваешь?!
Психую. Да. Раздражаюсь. О-очень. Голос повышается сам собой.
Вскакиваю из-за стола. Виски. Вот что мне надо. Еще к психиатру. Ускорить время до сентября. И ввести запрет для вечного молодожена на браки до конца его жизни.
– Я же неспроста тебе тут распинаюсь, – Ника не отступает, продолжая чего-то от меня хотеть и хотеть, – Тебе всего лишь нужно будет притворяться иногда моим парнем, чтоб я могла попробовать себя в новой роли. Честно говорить, выгляжу ли я соблазнительно. В смысле, так, чтобы меня хотелось на свидание позвать.
Виски проливаю мимо стакана…
Предложение гонщицы продать ей мой любимый байк сейчас выглядит как вопрос: «Подскажите, который час?»
Разворачиваюсь к все еще описывающей мои обязанности Нике.
– Все, я понял, чего ты хочешь. С радостью соглашусь! – останавливаю ее выставленной рукой вперед от прыжка на меня. – Найди только вначале на мне табличку:
«Обращайтесь к дебилу со всеми просьбами. Он не откажет».
Как только найдешь, так сразу и брошусь помогать.
– Так и знала, что просто так не согласишься, – хмурится зеленоглазая простушка, только такая как она могла мне сделать подобное предложение.
Поворачиваюсь к своему виски. За спиной начинаются всхлипы и шмыганья.
Вот салфеточки и пригодились…
– Да-ан, я же не буду тебя часто п-просить, – нытье набирает обороты, – Пару с-свиданий и дома спрашивать советы. За это буду готовить тебе и на весь мотосалон каждый день после учебы-ы. Честно-честно отработаю, вот уви-идишь. Только не выгоня-яй меня на вокзал.
Стакан виски мне точно не поможет…
Беру со стола салфетки и вытираю бедную страдалицу. Ника жмется ко мне доверчиво. Просит хотя бы подумать или не запрещать взять бородачей в эксперты.
У меня нет проблем с отказами. Да и послать могу раз плюнуть хоть кого. Но сейчас, я чувствую, как никогда ненавистную слабость, от которой так долго избавлялся. Ника умудряется меня выводить из себя и одновременно задевать надежно спрятанные струны. Внутри. Глубоко. Встряхивая жалость наизнанку своими припухшими от слез глазами, с таким чистым беззащитным светом.
Убираю мокрую салфетку. Сейчас откажу, она до утра будет рыдать.
– Опять бородатым байкерам будут пирожки, а мне каша?
– С утра только овсянка, – хлюпает мне в футболку, – Потом все, что захочешь.
– Только заноси ко мне в кабинет мою порцию. А то я не успеваю за ними, – бурчу, ругаю себя за слабость и даю ей немного успокоиться, утыкаясь мокрым носом в мою футболку.
Мне сложно представить, каким образом Ника видит мою помощь. Возможно, я опять преувеличиваю проблему. Ну чем могут грозить разыгрываемые свидания?
Перед тем как отстранить ее от себя, опускаю голову втягивая носом ставший таким привычным для меня цитрусовый аромат ее волос. Хотелось бы мне поскорей узнать, за кем так страдает Ника. В его интересах оказаться достойным моей маленькой зеленоглазой простушки.
Глава 18
Ника
Поливаю с утра свою фиалку и благодарю ее за удачу. Даже не верится, что недобратец согласился. В конце еще сказал, что никуда не выгонит до сентября. Так что я опять почти довольна. Дан подобрел, сжалился, вокзал с колоннами мне не грозит. И все могло быть супер-пупер, если бы не мой страх новой встречи с Генри. Думая о нем, сразу же перед глазами машет грациозными крыльями блондинистая профи и ласковым голосом желает удачи.
– Фиалочка, основная надежда на тебя.
Расправляю листья и подвигаю на место горшок.
Топот замедляется около моей двери и проходит мимо. Дан проснулся. Ааа вдруг… он уже передумал становиться экспертом?
Лучше в первое его экспертное утро рисковать не буду, пусть больше привыкнет. Мне и так вчера кроме фиалочки, советы бабушки еле помогли. Она так и говорила:
«Коли хочешь от мужика, чего добиться – вначале покорми. Не поможет – дави на жалость».
Там было еще что-то третье, но я забыла.
Надо будет ей днем позвонить, сказать: спасибо, бабуля.
Вылетаю в коридор и несусь отрабатывать тем, что и так делала, пока здесь живу.
– Доброе утро, самый добрый Дан на свете! – громко приветствую.
Так я придумала его поддержать на новой должности.
– Ника, чтоб тебя!
Упс. Не вовремя. Он почему-то резко дернулся и пролил горячий кофе прямо на черную футболку.
– Снимай! Я для эксперта и постирать смогу, – подбегаю к нему задирая испачканную вещь до подбородка.
Вид обнаженного торса напоминает мне о незабываемой картине в душе. Только щеки уже не жарят бекон, слегка подогревают молоко. Почти привыкли к виду хозяина тела моего временного жилья. Ну только к верхней его части, разумеется.
– Если ты так будешь Культурного раздевать – он тебя точно пошлет, – убирает Дан мои руки, недовольно морщась.
– А как надо?
Хотела же не доставать, язык выпаливает сам по себе.
– Ну-у… ммм, – задумывается Дан, наверное, вспоминает свои похождения, – Насколько я могу представить Культурного чудика, такого слишком серьезного. Вначале он разденет свою даму. Затем постепенно и сам оголится.
Такое я и в фильмах видела сто раз.
– Ты тоже так обычно делаешь? – ой, опять меня несет.
– Как я раздеваюсь, тебе лучше не знать. Думай про чудика, и не отвлекайся, – зажимает поделиться опытом, и начинает активно работать ложкой над овсянкой.
У меня остается время только на быстрый макияж. Как там у Альбины, чтоб и незаметно, и идеально. Провожу тушью несколько раз по ресницам, наношу блеск для губ. Стрелки пока не научилась рисовать, откладываю на другой раз.
Смотрюсь – незаметно. Но елки, вообще неидеально.
Тьфу ты, что ж блонда там подмешивает такого чародейского?
Делать нечего, так незаметная и еду в академию. Да еще и волосы на бегу собрала в конский хвост. Первый день учебы соблазну пока мимо. Может, еще чему до вечера научусь.
