прихватил по дороге. С вахтершами иначе нельзя. Шоколад – самая твердая валюта еще со времен моей молодости. Вздыхаю, потому что я вроде не старый совсем, а рассуждаю как пенсионер.
- Ох, Бельский, как всегда ты… Неужели ко мне приехал весь такой модно-красивый? Трогать тебя страшно.
Однако она похлопывает меня по плечу, явно не против поболтать, но у меня Соня наверху. Ее надо спасать.
- Соня Семенова мне нужна. По работе, - добавляю я тут же, чтобы не возникало лишних вопросов.
- Сонечку? Да неужели. Сейчас схожу за ней.
- Давайте я сам, Лен Пална. Чего вам бегать? Она ждет меня. Документы мне надо… забрать.
- Ой, хитрый ты, Сергей. Хитрый. Время уже позднее. Полчаса осталось на посещения.
Я пожимаю печами.
- Должен успеть.
Вахтерша качает головой и возвращается на пост, чтобы сделать отметку в журнале.
- Третий этаж. Левое крыло. Триста пятая комната.
- Спасибо, - кричу уже на бегу.
Взлетаю по лестнице на третий этаж, нахожу комнату. В коридоре тихо. Наверно, многие уехали на выходные. Дверь приоткрыта, и я стучу. Ответа нет. Можно обнаглеть и войти, но меня останавливают звуки из-за дальней двери. Кажется, там прачечная. Была, когда я здесь жил.
Прохожу туда и вижу Соню. Шмыгая носом, она держит темный кусок ткани под струей воды. Платье?
- Привет, - произношу тихо, чтобы не напугать.
Но она все равно вздрагивает, подскакивает на месте, роняет платье.
Замечаю на руках Сони пакеты. Видимо, они играют роль перчаток.
Соня сбрасывает пакеты, стоит и смотрит на меня. Кажется, она впервые не знает, что сказать. Мне немного страшно видеть ее такой потерянной. Я не ошибся. Что-то случилось.
Неожиданно моя девочка удивляет меня в очередной раз.
- Вы такой красивый, - произносит она, разглядывая меня. – Как Эйфелева башня на гастролях в Калуге.
Не могу ничего поделать – смеюсь. Да, прачечная вроде бы и чистенькая, но все равно обшарпанная, типично общажная. И я в смокинге. Неуместно абсолютно здесь стою. Надо было переодеться? Нет, к черту. Тогда бы она сейчас не улыбалась сквозь слезы.
- Зачем Вы приехали? – буквально требует ответа Соня.
Задирает нос, упирает кулаки в бока, встает в позу лучшей защиты, которая – нападение. Я не могу перестать улыбаться, восхищаясь ею. Слабость и уязвимость Соня мастерски прячет за вызывающим поведением, но я все равно вижу что нужен ей сейчас, что она рада моему приезду.
- Вы должны быть в «Астории». Это очень важно. Наша контора попечитель фонда, а вы лучший сотрудник и партнер. Прием нельзя пропускать.
Я принимаю ее игру и отвечаю, привалившись к косяку.
- Потрясающе, София, ты мне еще будешь рассказывать, что я должен и что мне нельзя? Давай я сам разберусь, душа моя. Когда станешь партнером и лучшим сотрудником, тогда и будешь раздавать распоряжения. Сейчас лучше расскажи, что случилось с тобой и платьем.
Соня смотрит на шелковую синюю тряпку в раковине и пакеты на полу.
- Платье испорчено. Я боюсь его даже мылом стирать. Написано, что только химчистка.
- Понятно. А пакеты зачем?
Соня кусает губу, и я совершенно неуместно возбуждаюсь, представляя, как буду сам ее покусывать. Мне хочется этого так сильно, что приходится стиснуть челюсти, дабы не выпустить изо рта стон вожделения.
- Мне противно, - цедит Соня сквозь зубы.
Я сначала думаю, что это она о моей эрекции, но быстро соображаю, что незаметно с расстояния, да я и стою вроде удачно. Кажется, мы говорили о платье.
- Противно трогать платье руками? – уточняю я.
Соня кивает.
- А что с ним?
Она снова кусает губку, едва сдерживая слезы. Но в этот раз ей не удается справиться с эмоциями. Соня садится на табуретку, вытирает глаза пальцами и говорит:
- Я не знаю, что это. Все мои вещи испорчены. Все. И платья, и кофты, и брюки, и белье. Мне вообще нечего надеть. Только то, что на мне.
Я не могу сопоставить факты. Просто не укладывается в голове.
- Как это испорчены? Кем?
- Наверно, Мила. Кто еще? Я живу с ней в одной комнате. Вернулась сегодня с универа, а в шкафу пахнет… Краской, тухлятиной какой-то. И, кажется, спермой. Я точно не уверена… Но…
Не закончив, Соня заливается слезами. У меня больше нет сил держаться в стороне и изображать беспристрастного следователя. Подхожу к Соне, поднимаю ее с табуретки, сам сажусь и устраиваю ее на своих коленях. Она так уютно и доверчиво сразу ко мне прижимается. Обнимает за шею, стараясь не касаться меня лицом. Видимо, чтобы не пачкать пиджак соплями и слезами. Я притягиваю ее голову ближе, обнимаю и глажу по спине, пытаюсь успокоить.
- Постель тоже вся перепачкана. Вообще не представляю, как буду ночевать там.
- Интересно, как это представляла Мила. Ей ведь тоже придется вернуться.
- Вряд ли, - шмыгает носом Соня. – Она обычно во время сессии дома живет. Приезжает на экзамены только.
- А ты?
- А что я?
- Откуда ты?
Вопрос совершенно неуместный, несвоевременный, даже, наверно глупый, но мне интересно.
- Петрозаводск, - отвечает Соня растерянно.
Я вздыхаю, немного завидуя.
- Красиво у вас там. А я из Череповца.
Соня снова громко шмыгает носом, отстраняется, смотрит на меня большими удивленными глазами.
- Череповец? Серьезно? – не верит она.
Я киваю.
- Я думала, Вы из Питера.
- Нет. Глубокий провинциал с иллюзиями. Я жил здесь, в этом общежитии. И на твоем факультете учился. Мы немного похожи, правда?
Она не отвечает, продолжает шмыгать носом и начинает ерзать. Еще немного, и ее попка окончательно приведет меня в боевую готовность. Лучше продолжить разговор в другом месте. Но сначала я
