своего укрытия, взяв Сеню за руку. Если сказать, что Фохтин был удивлён, то это не сказать ничего. Я видела, как изменилось его лицо. Гнев, шок, непонимание. Вот, Фохтин, теперь ты знаешь, каково было мне, когда ты мне объявил, что купил меня. Ой, как радостно-то на душе стало.
— Удобно ли будет? — нашёлся он первым, нарушив затянувшуюся паузу.
— Да, конечно! Проходите — воскликнул Сеня. Я надеялась, что он все таки откажется. Находиться с ним в одной комнате тягостно. Не от того, что я не остыла еще к нему, а потому что мысленно их сравнивала. И это было ой как некрасиво.
— И как вы отдохнули? — вроде дежурный вопрос, а ведь обратился к нам двоим, утаив факт набега на мою собственность.
— Меня не пустила работа — пожала я плечами. Да, действительно, зачем лишний раз нервировать Сеню.
— И чем же Вы занимаетесь, Дарина? — Фохтин скрестил руки на груди, уставившись на меня в упор.
— Пока что нарабатываю клиентскую базу. Не могу себе позволить бездельничать. Ну, и иногда радую Арсения чем-нибудь вкусненьким.
— А я думал, что ужин из ресторана.
— Да, нет! Все домашнее — возразил Сеня — Кстати, овощи Дарья Сергеевна передала — вспомнил он о моей маме.
— Все беспокоится, что дочь будет голодная — улыбнулась я, видя, как меняется лицо Фохтина. Да, Максим Викторович, мама моя постаралась, чтобы познакомиться с Сеней. Он и не сопротивлялся, отправляясь со мной на дачу.
— Ммм! Знакомство с родителями уже состоялось. Это хорошо! Я очень рад за вас. И я не знал, что Дарина так вкусно готовит.
— Спасибо! — отозвалась я.
Начать сейчас перед Сеней выяснять отношения? Я же не на столько сука. Нельзя! Просто нельзя, чтобы не унижать ни его, ни себя. Поэтому терпела все колкости этой бородатой сволочи.
— У меня вообще много талантов — натянула улыбку.
— Я в этом не сомневаюсь. А дату свадьбы уже назначили? — Арсений даже поперхнулся.
— Этот вопрос мы пока не обговаривали — ответила я за Сеню, который запивал приступ кашля водой — Но, думаю, Вам, как близкому человеку, Арсений сообщит первому.
А ещё я еле сдерживала желание огреть его чем-нибудь тяжёлым. Например, тарелкой, которая так удачно стояла под рукой.
Но он перестал вдруг меня провоцировать. Словно повернул ручку выключателя. Хотя чёрт его знает, не встречала я выключатели с ручками, которые нужно поворачивать. Но мне кажется, где-то внутри него был именно такой. И родился скучный разговор о делах насущих. Нет, не моих. Эти двое облюбовали свою тему, которая, видимо, их очень занимала. Какие-то поставки, контракты, грузы, перевозки. В этом я абсолютно ничего не смыслила. Разве что, когда отправляла купленные Мариной скульптуры в Лондон, пришлось немного повозиться. Так как посылки были достаточно габаритные. Но теперь и в этом деле у меня имелся большущий опыт. А его, как известно, не пропьешь, даже если очень постараться. Или это о таланте? Ладно, не важно!
Важным было в этот вечер только то, что Фохтин, наконец, убрался восвояси, и перестал мозолить глаза. Только вот загвоздочка. В воздухе устойчиво чувствовался его запах. Или это уже паранойя. Но, открытое настежь окно, немного успокоило мои нервишки. Ну, и продолжила я себя дальше обманывать тем, что он мне совсем не интересен. Сердечно-сосудистая система екала, и дыхание сбивалось, когда он ко мне обращался. А еще… Да, Господи, сколько этих эмоций было за весь вечер. Но засыпала я в объятьях Арсения. А это было намного важнее всяких там высокомерных Фохтиных. И я даже немного успокоилась, так как мой мужчина тоже перестал дёргаться и переживать по поводу своей работы. И зажили мы счастливо. Правда, он снова пропадал на работе, а я…я в своей мастерской, где на видном месте стояла та самая вазочка, которую мы с Максимом привезли из Парижа.
Последняя неделя августа так же не прошла без его участия.
Чего же я на самом деле боялась, когда вспоминала о нем, так это того, что возможно не смогу его забыть. Разъедаемая этими сомнениями и мыслями, я преспокойно ковырялась в глине, пытаясь создать из ее бесформенного куска что-то внятное. Пока не получалось. Вдохновение где-то затерялось. Видимо, решило отдохнуть, так как, говоря простым языком, я давно его замучила своим нескончаемым энтузиазмом. Мне хотелось творить, мне хотелось, чтобы люди меня знали, мне хотелось, чтобы сутки не заканчивались. А тут, как на зло материал не желал превращаться хоть во что-то нормальное. Более того, меня это злило. Так как даже моя волшебная вазочка не могла помочь. А к ней я обращалась только в крайнем случае.
— Слушай, подруга, это просто нехватка эмоций — отозвалась Марина на том конце монитора.
— Нормально все с моими эмоциями — вздохнула я тяжело. Конечно же соглашаться с ее дурацкой теорией не хотелось.
— Ну, вот смотри, ты начала активно работать, когда бросила Макса, потом, когда начала встречаться с Сеней. Теперь у тебя в отношениях штиль, а это твоему творческому мозгу не нравится.
— И что теперь мне делать, если согласиться с твоей теорией? — поинтересовалась я.
— Как что? Или трахнуться так, чтобы вспоминать было стыдно, или скандал закатить.
— Ой, и всё у тебя сводиться к постели — отмахнулась я.
— Я бы, наверное, была популярным психологом, если бы решила вступить в эту стезю — рассмеялась она.
— Ага! По одному любовнику три раза в день перед едой. Только вот мне сейчас не до шуток.
— А может, тебе отдохнуть? Выбраться ко мне. Я тут как раз решила начать зарабатывать самостоятельно — поделилась Марина новостью.
— А вот с этого места поподробнее — заинтересовалась я.
— Начну с того, что твоей работой, которая украшает мою гостиную заинтересовался один из друзей Джона. Долго-долго рассматривал, а он между прочим известный литературный критик. И сказал, что ничего лучше в своей жизни из современного искусства не встречал. Попросил продать скульптуру. Поэтому я тебя и зову к себе, так как теперь ты сможешь безбедно просуществовать в Лондоне почти неделю от процента, который тебе положен за работу, хоть я и купила у тебя твою скульптуру.
— Так, стоп, Мари! — остановила я ее болтовню, чтобы разобраться — Ты что, продала ее?
— Да! Извини, но он был очень убедителен. Знаешь что, я решила открыть свою галерею — заявила подруга.
— Нормально такое решение. А зачем?
— Чтобы Мэдисон больше меня не смел ничем упрекать.
— Но галерею-то ты будешь открывать на его деньги.
— Думаете, я этого не заслужила?
— Ой, Марин, ты точно сумасшедшая
