Быстро прохожу в свою спальню и устало сажусь в кресло около туалетного столика. Руки сами выдвигают небольшой ящичек, где хранятся мои драгоценности. Бабушкины серьги с опалами и тридцать тысяч рублей, которые я оставила на всякий случай. Софье отдать за коммуналку. Купить себе пару платьев и еще одни сапожки. На этот раз дутики.
Пересчитываю сине-зеленые купюры. Ровно тридцать штук. Десять откладываю сразу. Нужно завтра купить лекарства и фрукты для Софьи. И еще как-то умудриться завезти ей в больницу.
Девять часов на ногах тоже тяжело. Но я справлюсь. Мысленно благодарю Диану, отработавшую за меня. И хоть Герман бросил снисходительно «а куда ей деваться!», мне очень повезло, что она согласилась остаться еще на одну смену.
Завтра попрошу Иру подменить меня на пару часов. Нужно отвезти Софье все самое необходимое и узнать у кого-нибудь, где можно купить в Москве домашнюю курицу. Те, что продаются в супермаркетах, кажутся мне несъедобными. Фрукты тоже. Но деваться некуда.
В который раз думаю о Софье и сокрушаюсь мысленно. Угораздило ж ее на ровном месте поломать ногу! И перелом такой сложный! Операция длилась два часа. И все это время мы сидели с Германом в вестибюле и ждали благих вестей.
- Может, ты поедешь? - поинтересовалась я тогда, чувствуя, что Лиманский нервничает.
- Нет, - отмахнулся он. – Мое место рядом с тобой. Все остальное подождет.
- Мне, наверное, придется остаться с Софьей, - подумала я вслух. И тут же услышала рык Германа.
- Это исключено. Если нужно, наймем сиделку.
- Почему? – вскинулась я и тут же осеклась, понимая, что разговор стал бессмысленным. Через витражное стекло видно, как к зданию подъехало такси, и из него выходит Олеся.
- Завтра нужно ее сменить, - думаю я, пряча остальные деньги обратно в ящик. Невольно нащупываю шелковый мешочек с бабушкиными серьгами и, достав его из глубины ящичка, любуюсь изысканной работой мастера. Абсолютно круглые голубые камни вправлены в гладкую золотую оправу. Ничего лишнего. Вечная классика. Провожу ладошкой по теплым камням и словно чувствую, как пальцы Заремы сжимают мои.
«Все будет хорошо, девочка!»
Мыслями я уже в Эргонио. Спускаюсь по узкой тенистой улочке. И зайдя во двор к дяде Искандеру, сажусь на скамейку рядом с бабушкой.
- Ешь, - указывает она мне на тарелку с инжиром. Узловатые пальцы выбирают спелые плоды и протягивают их мне.
- Фазиль только что нарвал, - бабушка кивает на младшего внука. И я, положив на ладонь сочный и теплый инжир, чувствую жар солнца на еще не остывшем зеленом боку.
В сумке, брошенной на стул, трезвонит сотовый, возвращая меня в квартиру Софьи и в реальность.
- Алина, - настороженно спрашивает Герман. - У тебя все в порядке?
- Да-а, - тяну я, выныривая из воспоминаний.
- Что ты делаешь? – интересуется строго Лиманский. – Быстро купаться и спать.
- Откуда ты знаешь? – лепечу я наивно.
- Вода, Алина, - смеется он. - Мне что-то не слышно шума воды. Ты там в коридоре уснула, что ли?
- Неет, - блею я. И сложив в ящик все свое богатство, бреду в ванную.
Теплые струи воды немного снимают напряжение. Провожу рукой по бедру. Затем по груди.
«Интересно, понравлюсь ли я Герману, когда приду к нему в первую брачную ночь? – думаю, чувствуя напряжение внизу живота. – Странно, когда я собиралась замуж за Айрата, мне даже мысли такие в голову не приходили!»
Айрат!
От воспоминаний о бывшем женихе сводит внутренности. И даже горячий душ кажется ледяным. Медленно опускаюсь на колени и, обхватив себя руками, реву как последняя дура.
О чем я вообще думаю, когда Айрат в Москве? Зачем приехал сюда? Как вместо тюрьмы оказался на чужой свадьбе? И теперь вопрос времени, когда он меня найдет. Сдавливает от ужаса сердце. Вспоминаю день свадьбы и вбегающего в мой дом жениха. Будто наяву вижу перекошенное лицо и снова чувствую боль во всем теле.
Вода жестко хлещет по голове и спине, а волосы мокрой паклей свисают с лица. Сколько я так сижу, не знаю. Но только прихожу в себя, когда кто-то стучит по трубам.
Лиманский!
Наскоро вытираюсь и, нацепив пижаму, бреду в спальню.
«Если Герман настоит на свадьбе, даже раздумывать не буду, - решаю по дороге. А когда укладываюсь в постель, слышу, как на тумбочке заходится дурниной айфон.
- Ты легла? – интересуется Герман. – Сладких снов, любимая.
И не успеваю я ответить, как Лиманский, вздохнув, заявляет решительно.
- Что-то я забодался без тебя, Алина. Давай назначим свадьбу и, наконец, поженимся. Ты согласна? Или тебе еще нужно время?
56
- Да, - лепечу в трубку. – То есть нет, - добавляю поспешно.
- Ну, я понял, - весело фыркает Герман и снова как мантру повторяет. – Спокойной ночи, любимая… Закрывай глазки.
Послушно смежаю веки, но заснуть не удается. Ни сразу, ни через час. Снова и снова думаю о встрече с Айратом. Узнал или нет? Но моя новая одежда преображает меня в студентку, кем я, собственно, и являюсь. А потому становлюсь для Айрата и других родственников одной из нескольких тысяч. А значит, невидимой.
«Ага, успокаивай себя, - поднимает голову внутренний паникер. – Айрат мог тебя узнать, только не стал портить людям праздник. И найти тебя труда не составляет. Всего-то надо спросить у Казбека…»
Закрываю голову подушкой, пытаясь отогнать животный страх, скрутивший мне нутро.
«Была бы рядом Софья, - всхлипываю от полной безнадеги. И снова понимаю, что у меня есть только один единственный выход навсегда избавиться от кошмара разоблачения. Нужно выйти замуж за Лиманского. Он своего никогда никому не отдаст. Только с ним я могу быть спокойна. И счастлива. Накинув халат, выхожу в кухню. И включив чайник, представляю, как внизу к моим шагам прислушивается Герман. Жду звонка. Но телефон молчит. Перевожу взгляд на часы, висящие над кухонным столом. По фарфоровой тарелке между циферблатом и стрелками разгуливает гордый петух. В который раз любуюсь точными мазками и замечаю время. Два часа ночи. Герман спит. И я в безопасности. Делаю маленький глоток из синей с золотым ободком чашки. И все. Не могу проглотить. Паника, захлестнувшая меня по возвращении домой, сковала внутренности и сжала горло. Задыхаюсь от беспомощности и собственной трусости. Как будто сам Айрат сдавливает мою трахею и велит молчать.
- Не рыпайся, Амина! Я все равно тебя найду, - слышится мне его рык.
Порывисто взмахиваю руками, пытаясь закрыть уши. И неловким движением переворачиваю чашку с чаем.
Смотрю на небольшую лужицу, растекшуюся по полу, на белоснежные осколки. И смеюсь над собственным малодушием.
Быстро навожу порядок и, вернувшись в спальню, вижу сообщение от Лиманского.
- Ты спишь? Что там у тебя происходит?
Плюхаюсь в кровать, улыбаясь. И ткнув в экран пальцем, рапортую.
- Пила чай, разбила чашку.
- Вот так, оставь тебя одну. Ты обожглась или порезалась?
- Нет.
- Тогда спи. Утром позвоню. Спустишься завтракать, - непререкаемым тоном велит он, и я радостно соглашаюсь. Утыкаюсь носом в подушку и чувствую, как губы растягиваются в улыбке. Так, как Герман, обо мне не заботился никто. Ни родной отец, ни Нур. Еле-еле справляюсь с порывом броситься прямо сейчас в квартиру этажом ниже. Заколотить бы в дверь кулачками. А когда сонный Лиманский появится на пороге, с визгом броситься ему на шею. Но нельзя. Нельзя!
Закутавшись в одеяло, пытаюсь уснуть. Но куда там! Теперь на смену страхам пришли мечты и фантазии. Представляю, как мы с Германом живем вместе, и я забочусь о нем. Рисую в воображении наш дом за городом. Обязательно около небольшого озера. Вижу наших детей, играющих с собаками. Мальчик похож на меня, а девочка - на мужа. Как же мы их назовем…
Уже под утро я проваливаюсь в сон и просыпаюсь от резкого звонка будильника. Раскалывается голова, и невозможно разлепить веки. Еще бы поспать. Но встаю, сделав над собой усилие. На работу нельзя опаздывать. Тем более в первую смену. На подгибающихся ногах волочусь в ванную, а вернувшись, раздумываю: может, обойтись без завтрака, а поваляться минут десять. Айфон снова дребезжит знакомой трелью.
