Все дети на месте! Точнее, уже не на месте, растащили. Но ничего. Я чувствую себя героиней. Пора давать орден. Трое! Это вам не кошек по помойкам ловить!
Однако потрогать детей в этот день мне не разрешают. Увозят куда-то в другую палату, объяснив, что они слишком маленькие, явный недовес, и им нужно быть под постоянным наблюдением. Да и проверить их со всех сторон нужно, тройня же! Хотя пока что волноваться не о чем.
Затем меня везут в палату, что меня сильно разочаровывает. Мне хочется тискать своих деток, качать! А у меня их украли. Поэтому что? Я тут же начинаю рыдать. Обделили, сволочи.
Мне капают что-то в катетер, что-то говорят, и я потихоньку засыпаю.
Увидеть детей получается только на следующее утро, в шесть часов. Только в этой ситуации возникает один серьезный минус: то ли потому что я истеричка и плакала, то ли детей много и это стресс, но молока у меня кот наплакал. Одному дай бог хватит, а троим — вряд ли. Но сейчас меня волнует не это. Мне хочется каждого брать по очереди и не спускать с рук. А в идеале — брать сразу троих! Но так нельзя, к сожалению.
Но самая большая подстава случается когда я узнаю, что так как я бодра и здорова, то отправляюсь домой, а дети на месяц остаются в роддоме. Потому что маленькие и им нужен присмотр. Так-то я понимаю, что это может и хорошо… Их страшно и на руки-то брать, если честно, такие крохи. Но мне хочется быть с ними. Увы и ах.
Зато у меня не успевает зажить шрам, как приезжает первая съемочная группа, черт бы ее подрал! Спасибо Араму Петровичу. Нужно на камеру сообщить что у меня тройня, что это очень здорово, и мой спонсор — магазин «Мамина радость». Работаем без выходных с девяти утра и до десяти вечера. Приходите, всегда рады!
Но подгузники нужны, еда тоже, да и коляску никто не отменял. Поэтому, причесавшись и накрасившись, надев присланный Арамом Петровичем шелковый халатик цвета пыльной розы, я рассказываю местному телевидению каково это быть матерью троих детей. На самом деле я еще сама не в курсе, но никто у меня деталями и не интересуется. Ну и конечно рассказываю как же мне нравится магазин «Мамина радость»!
А после выхода ролика мне присылают ящик детского питания и гору подгузников. Арам Петрович говорит что реклама со мной помогает поднять продажи, более того, у меня появилась надежда выйти замуж. Многие интересуются, как поживает мать-одиночка. Но теперь замуж я сама не хочу! Кто такой этот замуж, когда у меня столько птенчиков? А мужикам верить нельзя. Один раз помиловались, а теперь ищи его по всей Москве.
Наконец, в конце сентября, мне все-таки отдают моих детей. Они теперь значительно крупнее, розовощекие и почему-то крайне горластые. Мы с мамой и бабушкой забираем их втроем, на такси.
— Ну что, проверим твою теорию? — с издевкой интересуется мама, укачивая Полину.
— Какую теорию?
— Ну как какую? Что лежащие вместе младенцы успокаивают друг друга…
— Не помню чтобы это говорила, — отвожу глаза в сторону. Потому что сейчас понятно только одно: спиногрызы не успокаивают друг друга, а начинают орать в унисон, как только одному становится страшно, голодно или мокро! На его писк остальные возбуждаются так, что уши закладывает!
— Память отшибло? — замечает бабушка, — Ну ничего, это пока что.
— Потом восстановится? — откашливаюсь.
— Не… Потом еще хуже станет. Это начало только.
Глава 32. Игорь
Глава 32. Игорь
Лето проходит бодро. Зря я надеялся что тихо разведусь. Тихо не вышло, и причина не в Вере. У Веры как раз все замечательно: она спокойно живет с Париже со своим Луи и в ус не дует. А вот наши родители как будто взбесились, и все шишки полетели на меня. Я же мужчина!
Сначала меня обвинили в том что я не смог удержать возле себя прекрасную женщину. Не радовал, не удовлетворял, не носил на руках. Потом что я бросил ее беременной! И это было самым обидным. Ни ее родители, ни мои не верили, что такая милашка могла загулять от родного мужа!
То что эта милашка рыдала после свадьбы, они этого не помнят! Бесят! В итоге когда дело дошло до прямого конфликта с отцом, я не выдерживаю:
— Папа, я не хочу мучить человека! Я не хочу! Мне это неприятно!
— Почему это мучить? — мой отец в возрасте, типичный владелец «заводов и пароходов», низкорослый, с пузиком и лысиной. Он никогда не был привлекательным, в отличие от моей красавицы-матери. И он вполне себе цинично считает, что за деньги любая женщина готова на все. И этот взгляд, хоть и не лишен здравого смысла, все-таки видится мне излишне радикальным. Да, женщинам нужны деньги, это нормально. Но после определенного уровня уже не имеет значения, сколько денег у мужчины — важен сам мужчина.
— Она любит другого. И всегда этого другого любила!
— Глупости говоришь, — махнув рукой, садится в кресло. — Твоя мать сразу от меня голову потеряла, и никаких «любовей» у нее не было ни до, ни после. А ты… Я начинаю сомневаться в тебе, что ты способен обаять более-менее приличную девушку. Если у тебя с деньгами это не вышло, то без них и совсем ничего не получится?
— Тебе мою маму родители не сватали, ты сам себе жену выбрал. И кстати, это была не первая.
— Хватит. Так от кого Вера беременна?
— От своего Луи.
— И кто такой этот Луи? Ты его вообще видел? Или мне мозги пудришь? — злится. Но я знаю, немного попыхтит и успокоится. В конце концов если бы я бросил Веру, а она была бы в меня влюблена, это хоть куда ни шло. А тут мы оба нафиг не нужны друг другу.
После разговора с отцом напряжение потихоньку спадает, однако он нет-нет, но напоминает мне, что ребенок может быть вполне от меня, и если это так… Мне не отвертеться.
Этот вопрос решается в середине августа. И решается самым невероятным для меня способом: кто же знал, что моя красивая, милая женушка влюбилась в мулата? Ну а ребеночек унаследовал его гены. А мне становится смешно что Вера всерьез раздумывала скрыть отца.
Так-то может и удалось бы меня обмануть, потому что Луи вполне себе европейского типа, только кудрявый. И Вера рассчитывала что если дите унаследует кудри, то никто не увидит в этом ничего подозрительного. Но невероятно хорошенькая девочка оказалась смуглой и кареглазой. Слишком смуглой.
Спасибо тебе, Вера, за выбор нового мужа. Моих родителей ситуация охлаждает. Меньше всего им хочется иметь внука-негритенка. Хотя он и не негритенок, он француз… Но все равно удачно получилось. Так что я получаю долгожданный развод, а Вера счастливая идет под венец со своим Луи.
Но моя радость от свободы все равно не полная. Потому что Диану мне увидеть так и не удается. С одном стороны, ее черты потихоньку смазываются, за столько-то месяцев, но я все равно периодически разглядываю скрины с камер, которые мне удалось забрать. И на душе становится тоскливо. А может, я ей попросту не понравился? Вон, Вера-то так и не влюбилась. У нее Луи, у Дианы — полярник. Небось уже и вернулся.
