трахаюсь в кладовке, меня чуть не увольняют, но пойти в восточное крыло — это слишком для тебя?
Я застонала, закрыла глаза… и повернулась, чтобы выйти из кухни.
Я буду жалеть об этом. Я просто знала это.
— Вот это дух! — Кэт позвала меня за собой. — Постарайся больше не доставлять неприятностей по пути туда!
Я медленно понесла поднос вверх по лестнице. Я так нервничала, что чашка эспрессо слегка дребезжала на блюдце.
Поднялась на второй этаж… затаила дыхание… и пошла по коридору налево.
Я просто тряслась, что в любую секунду Никколо выскочит из тени, укажет на меня и крикнет — «АГА!».
Чем ближе я подходила к концу восточного крыла, тем сильнее колотилось сердце в груди.
Когда я наконец добралась до закрытой двери в конце коридора, то легонько постучала в нее.
— П-привет?
Ответа не последовало.
Я постучала чуть сильнее.
— … можно?
Я оглянулась на коридор.
Там никого не было.
А Катерина сказала доставить в комнату, так что…
Я повернула ручку, и дверь открылась.
Я стояла в шоке, глядя на поистине великолепную спальню.
Она была больше всех остальных комнат в доме, за исключением столовой.
Слева от меня была двуспальная кровать с балдахином. Вокруг нее свисали тюлевые занавески, а поверх смятых простыней было накинуто покрывало.
На стенах висели шедевры итальянских художников эпохи Возрождения.
Толстые арабские ковры покрывали деревянные полы.
В комнате было несколько шкафов из красного дерева, в углу стоял письменный стол.
А в двадцатифутовой части стены имелись французские двери, выходящие на массивный балкон. За ним открывался великолепный вид на виноградники и фруктовые сады.
Моя спальня была неплохой, но эта… эта комната выглядела так, словно принадлежала королю.
Я стояла и смотрела на все это великолепие…
И вдруг поняла, почему Дарио не ответил на мой стук.
Справа от меня через приоткрытую дверь слышался шум душа.
Я тяжело сглотнула.
Просто поставлю поднос на стол и выйду, сказала я себе.
Но другой голосок, маленький чертик на моем плече, прошептал мне на ухо.
Ты можешь посмотреть!
Один крошечный взгляд не повредит…
Скорее всего, ты ничего не увидишь.
Как только я поставила поднос на стол, ноги сами понесли меня к двери, как сомнамбулу.
Когда я заглянула в полуоткрытую дверь, душ уже шумел громче.
Комната была прекрасна, вся в мраморе и золоте.
Но я смотрела не на это.
Половина ванной комнаты представляла собой огромный куб со стеклянными стенами…
А в центре стоял обнаженный Дарио, подставив лицо под струи воды.
У меня открылся рот.
Он был просто великолепен.
Он был похож на греческого бога.
Или итальянского.
В общем, бога.
Пусть и с татуировками по всему телу.
Его плечи были такими широкими… его грудь такой мощной…
Бицепсы были такими большими, что выделялись на фоне оливковой кожи.
Все его тело было мускулистым. Живот был ребристым, как стиральная доска, — кажется, американцы называют его six-pack.
Но тут мои глаза опустились еще ниже.
И я задохнулась.
В своей жизни я пару раз видела пенисы — у мальчиков, купавшихся в реке возле Менсано, когда я была подростком. Они были маленькими.
У Дарио он был не маленький.
Он болтался длинный и толстый между его мускулистыми бедрами, пока вода стекала с него.
Когда Дарио двигался, он медленно покачивался. Я могла сказать, что он был бы тяжелым, если бы держала его в руке.
И при мысли об этом…
О том, что я буду держать его в руке…
Ласкать его…
Поглаживая его…
Целовать его…
У меня чуть не начался приступ гипервентиляции.
Везде, где он прикасался ко мне прошлой ночью…
Моя киска, виновато подумала я, все еще не привыкшая к этому слову, словно горела.
Приятный огонь, но все же огонь.
Но как она могла гореть, когда я вдруг стала такой мокрой?
Вдруг Дарио вытер воду с глаз и повернулся ко мне.
Я испугалась.
Не знаю, увидел ли он меня, но я повернулась и выбежала из спальни так быстро, как только могла.
Пронеслась по коридору, спустилась по лестнице и помчалась на кухню.
Я не думала. Все, что я знала, это то, что мне нужно вернуться к чему-то нормальному и привычному, а с Кэт я успела подружиться.
Как только я вошла, она повернулась ко мне.
— А, так ты не умерла!
Я отрицательно покачала головой, сев на один из табуретов у центрального острова.
— Ты видела Дона Розолини? — поинтересовалась она, вернувшись к нарезке клубники.
— … вроде того, — ответила я смущенным голосом.
Кэт нахмурилась и посмотрела на меня.
— Что случилось?
— Ничего! — быстро сказала я.
Она положила нож.
— Выкладывай, — приказала она.
Я опустила голову на руки, охваченная стыдом.
— Я… услышала душ в ванной…
Она задохнулась.
— ТЫ ПОШЛА ТУДА И ПОСМОТРЕЛА?!
Все еще пряча лицо руками, я кивнула.
— Боже мой, да ты точно маленькая извращенка! — хихикнула она. — Если есть что-то, на что не следует смотреть, ты просто идешь прямо туда, не так ли?
Затем она сделала паузу.
— Подожди… ты видела Дона Розолини голым? — прошептала она.
Я выглянула одним глазом между пальцев… и кивнула.
— О, Боже мой, о, Боже мой! — вскрикнула она.
— Ш-ш-ш! — прошипела я, пытаясь успокоить ее.
Она бросилась ко мне, схватив за руки.
— Как он выглядел? — прошептала она, ее лицо было всего в нескольких дюймах от моего.
Мои глаза на секунду непроизвольно закрылись.
— Как греческий бог…
— Ух! — пробормотала она, прикусив губу. — Валентино невероятно сексуальный, но я имею в виду… Дон Розолини… — Боже мой, я так завидую. Она усмехнулась и прошептала. — Он был… большим?
Я уставилась на нее.
— Я… наверное?
— А, ну да, ты ведь не можешь знать, правда?
— А какого он размера обычно? — невинно спросила я.
— Спросите любого мужчину, и он скажет вам, что он, по крайней мере, на два дюйма больше, чем на самом деле. Но в свое время я повидала немало их, так что…
Она вернулась к миске и достала кусок теста, который скатала в трубку длиной около трех дюймов.
— Я бы сказала, что они примерно такого размера, когда мягкие, и, вероятно, вдвое больше, когда твердые.
Я уставилась на нее.
— Они становятся твердыми?
Она рассмеялась.
— Ну, конечно, становятся! Иначе как бы его можно было засунуть в твою киску? Это все равно, что пытаться засунуть в дырку переваренный кусок спагетти.
Я об этом не подумала.
Она усмехнулась, потянулась к ближайшему блюду с фруктами и взяла большой банан.
— У Валентино гораздо крупнее,
