и, ослепленная чувствами, ухнула в котлован на арматурные прутья.
Вчера я ни на миг не задумалась о том, как во второй раз буду вырывать себе сердце, а теперь…
– Вера?.. – Антон осторожно касается до моего плеча, и я вздрагиваю, но не поворачиваю в его сторону головы.
Не смотреть. Не вспоминать. Не чувствовать.
– Не надо, – говорю я холодно и крепко, до впивающихся в кожу ногтей, сжимаю скрытые одеялом ладони в кулаки. – Просто… не надо.
– Охренено, – выплевывает Антон сквозь стиснутые зубы. – У тебя раздвоение личности или что? – За моей спиной раздается шорох простыней, но я не оборачиваюсь: не хотелось бы в столь напряженный момент смотреть на обнаженного мужа. – Так и будешь молчать и делать вид, что меня здесь нет? – спрашивает он со злостью, вибрирующей и в его голосе, и в гуле тяжелых шагов, и в прерывистом звяканье пряжки ремня.
Зажмурившись на секунду, я глубоко вздыхаю и тихо отвечаю:
– Нет. Просто это все… неправильно. И вообще зря.
– «Неправильно»? – повторяет за мной Антон, не скрывая язвительного недовольства. – Я твой муж.
– Мы разводимся. – Возражение получается несмелым и тихим, почти извинительным замечанием, о котором и сказать неловко. – Сегодняшняя ночь ничего не меняет. Ничего, – произношу я уже увереннее и наконец, набравшись смелости, оборачиваюсь к Антону.
Как мне и думалось, за прошедшую пару минут он, к моему счастью, успел надеть брюки и даже накинуть рубашку, из-под раскрытых полов которой отлично просматривается обнаженный торс с несколькими красными отметинами на коже. Щеки загораются сразу, едва я замечаю дело рук… то есть губ своих.
Не обращая внимания на мое смущение, Антон, позабывший с утра надеть под распахнутую рубашку целомудренную футболку, составлявшую часть его изначального наряда, будто не спешит застегиваться и намеренно красуется передо мной материальными доказательствами существования прошлой ночи.
Надо же. Оказывается, уступив своим отчаянным потребностям, я высвободила свое собственническое альтер-эго. Никогда бы не подумала, что могу быть такой.
Мой взгляд торопливо следует выше, стыдливо игнорируя куда более сочного цвета пятна на шее Антона, покрытой темной утренней щетиной, и застывает на его лице. На сжатых в ровную, жесткую линию губах, на напряженных скулах и полных плохо скрытого гнева синих глазах.
– Я тебя не понимаю. – Признание, кажется, дается ему нелегко. – И не узнаю. Чего ты хочешь?
«Любви», – таков мой настоящий ответ. – «Твоей любви».
Разумеется, сказать об этом вслух я не могу.
– Мы уже все обсудили, – говорю я устало, однако с убежденностью, которой не чувствую на самом деле. – Раньше. Сегодняшний… секс – это просто секс. Так бывает. Мы взрослые люди.
Антон издает громкий, раздраженный выдох и усмехается. Проводит ладонью по и без того взъерошенным волосам и качает головой, словно слишком поражен прозвучавшими словами, чтобы сразу ответить.
– И это говоришь мне ты? – интересуется он вдруг.
Неверие в тоне его вопроса вызывает у меня смятение. Я искренне не понимаю, чем моя позиция по отношению к прошлой ночи не устраивает Антона с его довольно циничным взглядом на мир.
– Что тебя смущает?
Он хмыкает и, склонив голову к груди, наконец-то принимается с равнодушным видом застегивать пуговицы на рубашке.
– Как мне помнится, ты жаловалась на отсутствие чувств в нашем браке. А по-моему, чувств хватает. Страсть точно на месте. – Антон поднимает на меня полный уверенности в собственной правоте взгляд. – Разве ты не видишь, что у нас все нормально? Лучше, чем у большинства. Гораздо лучше.
– Лучше, – я послушно киваю и снова возвращаюсь к изучению простыни перед собой. Не нужно Антону сейчас смотреть мне в глаза. – Но, как я уже говорила, мне этого мало. Я все решила. И давай просто забудем о случившимся сегодня, ладно? – Мне все же хватает сил бросить на мужа еще один, последний взгляд, только бы убедить его в том, что все действительно решено.
– Что ж, – отвечает Антон ровно и с показательной небрежностью пожимает плечами, – как пожелаешь. Не провожай. – Он резко разворачивается и уходит вглубь коридора.
Тридцать секунд спустя я слышу хлопок закрывшейся входной двери.
Вечером накануне дня судебного заседания по поводу нашего с Антоном развода я не знаю покоя от волнения. Дергаюсь из-за любого шороха, слепо смотрю в экран ноутбука, где уже несколько часов открыты присланные студентами эссе, и не вижу букв.
Мне с тоской вспоминается минувший день. Благодаря пяти парам подряд терзаться и мучиться сомнениями было некогда. Даже в перерывах между занятиями меня отвлекали прежде, чем я успевала загрустить: в рабочем чате вовсю обсуждался намечающийся «междусобойчик» и посредством жарких споров решались многочисленные организационные вопросы.
Официальных корпоративов для преподавателей в нашем институте не устраивали, однако наш факультет, довольно молодой и дружный, давно завел привычку время от времени выбираться на совместные посиделки. Завтра, по иронии судьбы, мне предстоит не только визит в суд для расторжения брака с Антоном, но и предновогодний поход в ресторан с коллегами, хотя изначально, услышав от Пети предварительную дату нашей общей встречи, я расстроилась и честно призналась, что не смогу прийти. Без объяснения причин.
О разводе я не рассказывала даже тем, с кем была довольно дружна, и посвящать коллег в свои семейные дрязги теперь не планировала, как и портить им вечер собственным кислым видом. Наверное, мне удалось отсидеться дома, если бы о моем прошлогоднем пропуске такого же неофициального корпоратива забыли, но, к сожалению или счастью, на плохую память преподаватели жаловались крайне редко.
– Нет уж, Верочка, – принялись настаивать в два голоса Петя и Наташа, ведущая специалистка по античной философии в настоящем и моя однокурсница в прошлом. – Ты уже в том году отлынивала из-за свадьбы. А в этом никакие отговорки не принимаются!
У меня язык не повернулся сообщить, что на этот раз моя «отговорка» еще важнее. Лучше провести несколько веселых часов в обществе искренне желающих меня видеть людей, чем им же объяснять, почему мы с Антоном так скоропостижно разводимся.
Ни удовлетворять вопросы любопытствующих, ни выносить жалостливые взгляды всех вокруг я пока не готова. Предпочитаю быть Верой, у которой по-прежнему скучная и спокойная жизнь.
О случившемся между мной и Антоном сексе я старалась не вспоминать. На корню выкорчевывала из сознания ростки сомнений и запрещала себе гадать над возможными альтернативами того утра. И слова, и поступки Антона более чем ясно демонстрировали, что для него в наших отношениях ничего не изменилось.
Было бы очень легко обмануться его эмоциональностью, спровоцированной алкоголем, домыслить себе чувства, коих он не испытывал, самовольно решить, что где-то в глубине души мой
