«Папа! Мы уже тебя заждались! Когда ты уже приземлишься?»
И следом еще одно:
«Пап… а помнишь, ты мне обещал огромную шоколадку с цельными орехами? Ты же не забыл, правда…?»
Маленький манипулятор, — смеюсь я про себя.
Я: «Приземлился и тороплюсь к вам! А шоколадка… какая такая шоколадка? Разве разговор об этом был?»
Наконец эта пытка расстоянием закончится и я смогу прижать к себе жену и дочь.
Соскучился жутко!
На телефон вновь приходит сообщение с ангельским детским голоском:
«Ааа, это ты опять шутишь, да?» — весело уточняет Дина.
Я: «Конечно, шучу, моя принцесса. Твоя шоколадка давно уже у меня в кармане. И мамина тоже», — уточняю я на всякий случай.
В ответ приходит куча довольных смайлов. Это уже явно от Верочки. Хорошо, что я успел запастись несколькими плитками, в данный момент мне даже кажется, что скупленный мной шоколад весит больше, чем все мои вещи вместе взятые, включая ноутбук.
Эх. Впервые за четыре года мы расстаемся дольше, чем на выходные. А без моих девчонок мне и белый свет не мил.
На плечо давит широкая лямка ноутбука, пальцы крепко сжимают ручки дорожной сумки. Вещи в багаж не сдавал — я налегке.
Торопливо выхожу из здания аэропорта, ловлю такси.
Я сегодня поднялся в несусветную рань, чтобы поскорее прилететь домой и остаток дня провести с девчонками.
Только усаживаюсь и называю водителю адрес, как вновь тревожит телефон. На этот раз Тема.
— Да, Артем, слушаю.
— Кирилл Александрович, вы в курсе сегодняшних новостей? — нетерпеливо интересуется Тема. Недавно я поставил его своим замом, потому как у самого еще много новых проектов вне офиса. Вот, к примеру, самый трудоемкий и яркий из последних — семинары для студентов. Артем, кстати, всё-таки остался в моей компании, я долгое время присматривался к нему, но теперь парнишка верен мне и нашему делу, как щенок, дорожит своим местом, не боится большого объема работы и еще большего объема информации. Я ни разу не пожалел, что оставил мальчишку у себя. Даже напротив: сейчас я Артему доверяю больше, чем кому-либо другому.
Вера, конечно же, в декрет уходить не хотела. Приезжала в офис до последнего, пока я уже твердо не настоял на ее заслуженном отдыхе. Беременность протекает легко, никаких сложностей, но устает Вера быстро, ее часто клонит в сон. Но Верочка у меня вообще очень редко жалуется. Она любит шум, движение и новые идеи. Это ее вдохновляет и придает ей сил: она всегда в прекрасном расположении духа, с горящим взглядом и, естественно, кучей фантастических замыслов. Так что дома супруга тоже не скучает. Недавно мы поменяли цвет стен в квартире и кое-где поставили новую мебель. Потому что «Ну так же лучше! Ты разве не согласен?» А я, естественно, согласен. Мне вообще фиолетово серые у нас дома стены, желтые или бежевые. То же самое относится и к шторам, и к шкафам, и к комодам, и к стульям. Разве это имеет значение, когда на губах любимой играет счастливая улыбка, а искрящийся ликующий взор неизменно освещает все вокруг?
— Кирилл Александрович? — зовет меня Тема. Я задумался, очевидно. — Алло!
— Да, Тём, я слышал о слиянии, — произношу название компании и сразу мыслями переключаюсь в работу, озвучивая известную мне информацию. — Изучить подробности пока не было возможности, но там сейчас пойдут хорошие влияния, и пока что рано говорить о движении котировок. Надо наблюдать.
— А я думал вверх пойдут… — растеряно замечает Артем.
— Я в этом не уверен. В любом случае… не быстро. Проанализировать все не помешает. Их акции пока не трогай.
— Ладно. Вас когда ждать?
— Сегодня и завтра меня ни для кого нет!
— Я понял, — смеется Артем. — Со своими будете, и вас лучше не трогать, иначе станете кусаться.
— Догадливый, — хвалю я Тему за прозорливость.
— Кто же продолжит охранять ваш покой, пока я в свадебном путешествии буду?
У Артема свадьба через две недели. И он даже сейчас ощутимо волнуется. Кстати, мы с Верой приглашены.
— Ничего, как-нибудь две недели продержусь, все Темка, отбой. Почти подъезжаю. Мне звонить только по о-очень срочным вопросам.
— Понял! Хорошего дня, Кирилл Александрович!
— И тебе.
Прошу водителя тормознуть у магазина и отпускаю такси. Надо набрать детское пюре. Девчонки уминают его как не в себя. А Верочка особенно радуется, когда я приношу домой целую коробку с баночками фруктово-ягодного лакомства. Это ж счастье — порадовать любимую.
Прокрутить ключ в замке я не успеваю, дверь уже распахивается, девчонки стоят на пороге и машут мне обеими руками.
— Папа! Папа приехал!!!
Не успеваю шагнуть в квартиру и выпустить из рук коробку и дорожную сумку, как маленький лохматый ураган тут же прыгает ко мне, карабкаясь вверх, как по лиане, и сосредоточенно зацеловывает мое лицо, а потом крепко ко мне прижимается, заставляя меня уже сейчас растекаться лужицей. Я с Диной всегда становлюсь хлебным мякишем. Какие веревки из меня вить? Я до этого даже не дотягиваю.
— Ну что, скучали?
— Хм, — весело ухмыляется Вера, — спрашиваешь!
Обнимает сразу и меня, и Дину. Отцепляет от моей шеи дочь, давая мне возможность разуться и освободить руки.
Когда она оказывается в моих руках, я наконец-то чувствую себя дома. Родной запах обволакивает, озорной взгляд передает искру и мне. Вера ластится ко мне, прижимается, тоже соскучилась.
Опускаю ладонь на живот, ртом перехватываю сочные губы, ласкаю, терзаю, не отпускаю долго: моя, моя, моя…
Динка уже дергает меня за штанину, лепечет что-то про рисунок специально для меня.
Вера улыбается сквозь поцелуй, заставляя меня разжать губы.
— Это мне? — весело осведомляюсь я, наклоняясь.
— Да! — лепечет моя пятилетняя принцесса. — Это тебе папа! Это знаешь кто? Знаешь? Вот это — ты! — Дина аж заговаривается от эмоций. Указывает пальчиком на овал с пририсованными в виде рук и ног тонкими прямоугольниками, круглое лицо, огромные круглые ботинки. Точки в местах носа и глаз. Рядом примерно такой же человечек, но поменьше, я так понимаю, что это Вера. У нее круглый живот, и там сидит еще один маленький человечек. Улыбка против воли бесконтрольно растягивает губы.
— Это мама, а это я! Я тебя ждала дорисовать бантики себе и Олегу коляску!
— Да, вместе дорисуем. Хотя я тот еще художник. А мама чего не помогла?
Я с хитрым прищуром разглядываю Веру, она невозмутимо отводит взгляд, по ямочкам на ее щеках я понимаю, что кто-то безбожно отмазывался.
— Ну потому что мама тебе другой сюрприз делала!
— И где он? — требовательно уточняю я. — Сюрпризы я люблю.
— А вот он! — Дина указывает обеими ладошками на стену в прихожей. Оу… а я и не заметил сначала…
Часть стены усеяна фотографиями в элегантных белых рамках. Здесь и свадебное фото: я держу Веру на руках, а ее пальчики сжимают букет нежно-розовых соцветий. И первый день Диночки в детском саду. А это мы гуляем в парке, и доченька перемазалась шоколадным мороженым. Это мы летом на море, я кружу Веру в воде, прежде чем вместе слететь теплые волны через пару секунд, здесь Вера запрыгнула на меня со спины и строит забавную моську в камеру, а тут мы все вместе в офисе — наводим шороху. Еще в рамки оформлены цветные зарисовки карандашом, предполагаю, что Вера сама их делала: переплетенные пальцы мужской и женской рук; две фигуры: мужчина и женщина сидят на крыше и любуются звездным небом. На темном фоне смокинг с черной бабочкой, мужское лицо наполовину, глаз не видно, и рядом женщина обнимает мужчину, прижимается к нему. Что-то особенно завораживающее есть в этой картинке. Рядом нежный поцелуй влюбленной пары на белом фоне, этот набросок выполнен простым карандашом. Моя супруга любит рисовать. Для нее это способ выразить свои эмоции: хорошие или плохие. Это — ее душа. Так она ощущала себя без меня.
И это так трогательно.
Наши взгляды вновь встречаются.
— Я тоже тосковала, — скромно резюмирует она, а глаза, как звезды. В них целая вселенная. И наш мир. Наш с ней, на двоих. Эта женщина изменила мою жизнь. Вот так, как она играет с белым полотном или обычным листком бумаги, вырисовывая на нем узоры или целостные картины, так же она разрисовала мою жизнь. Она изобразила в ней все: дуновение ветра, согревающее касание солнечных лучиков, безмятежную улыбку, искренний детский смех и топот маленьких ножек, волнительное тепло бессонных ночей, пламя неугасаемой страсти, озорные искорки в любимых светлых глазках, чарующее волшебство семейных уютных вечеров, над головами мерцание светил, каждое из которых, возможно, является чьей-то яркой чистой душой. Тех самых, кого мы потеряли когда-то. Кого больше нет с нами, но все же они рядом, наблюдают за нами, направляют нас. Если это правда, то мой Сашка давно смотрит на меня с небес. Я уверен, он радуется за меня, потому что я все же обрел свое тихое счастье, несмотря на невосполнимую потерю, от которой я внутренне отходил слишком долго.
