Дэниел достал свой бумажник и показал ей снимок, который был сделан полгода назад на пляже. Две улыбающиеся девушки в бикини — она и Николь.
— Николь вылитая мама, да?
— Она беспокоит меня, — сказал Дэниел со странным выражением лица.
— Что ты имеешь в виду?
— Я боюсь, что она не сможет найти себя… Пожалуй, это трудно объяснить.
— А за меня ты в этом отношении не волнуешься? — спросила Айрин.
— За тебя я спокоен. Понимаешь… есть в тебе какой-то внутренний стержень… Ты знаешь, на каком свете живешь, а она — нет.
— Может быть… я знаю, почему ты боишься. Тебе кажется, что Николь как тростинка на ветру… ее легко сломать… как маму, верно? Ты думаешь, в этом они похожи?
— Да, ты права… Как она… Как мама? — тихо спросил он.
— Без изменений, — сказала Айрин тем странно натянутым тоном, которым она всегда говорила о матери, — все больше напоминает собственную тень. Иногда становится жутко… но мы привыкли.
— Я так надеялся, что Бэрил сумеет выбраться… как-то выйти из этого состояния… Во время развода она прекрасно держалась, уверенно, хладнокровно… а потом вдруг…
— Да, она просто сломалась, — задумчиво сказала Айрин, — рухнул привычный уклад жизни, а вместе с ним ее мир.
— Но Бэрил так любила светскую жизнь, обожала наряжаться, путешествовать… Что же сейчас? — удрученно спросил Дэн.
— Выезжает она редко. Джинни как ни уговаривала маму поехать в Санкт-Мориц или еще на какой-нибудь курорт, бесполезно. А вот наряжаться она любит больше прежнего. Это странно, ведь мама почти не бывает в обществе. Выходит из дому, лишь чтобы посетить магазины, поехала даже в Париж год назад… обновить гардероб. Я где-то читала, что это одна из форм невроза.
— Может быть. — Дэниел расстроился еще больше. Он ответствен за все, что произошло с ней, и за то, во что она превратила свою жизнь.
Конечно, он ей не изменял, но по сути никогда не был с ней, не дал ей и сотой доли той любви, которую должен был дать. Свяжи она свою жизнь не с ним, она могла быть счастлива.
— Я хочу рассказать тебе одну вещь, папа… Однажды я заглянула в ее комнату и была поражена. Мама надела новое платье и сидела перед зеркалом за туалетным столиком. Она подкрасила ресницы и губы и сидела неподвижно, уронив руки. Мне стало страшно. Знаешь, кого она напоминала? Заводную куклу или марионетку, которую бросили и перестали дергать за веревочки… а сама она не может передвигаться. Эго было жутко, папа. Она в тот момент была страшнее мертвеца.
— Когда это было? — сдавленным голосом спросил Дэниел.
— Три года назад. Я тебе говорила, что у нее просто мания без конца менять одежду. Стоит маме один раз надеть платье, как оно ей надоедает и она велит Джинни его выбросить. Меняет наряды каждые два-три часа. Это так странно… Мама похожа на неразумного ребенка. Она же не была такой, правда? Прошло десять лет. Иногда, глядя на нее, просто не верится. Не вчера же вы развелись?
— Для нее время остановилось, — пробормотал Дэн.
— Я долго надеялась, что когда-нибудь… проснусь утром в один прекрасный день и увижу свою маму такой, какой я ее помню… но теперь я уже не жду чуда.
Они немного помолчали. Айрин впервые откровенно говорила с отцом о Бэрил. Она поняла, как он переживал из-за нее все это время, а сейчас, после того, что она рассказала, Дэн был просто убит.
— Не надо так переживать, папа. — Она коснулась его ладони. Дэн сжал ее руку. — Мы отвечаем за других людей, но до определенного предела… а там уже они сами должны за себя отвечать. Злейший враг мамы — она сама.
— Удобнее всего было бы с тобой согласиться, — он слегка улыбнулся, — но я не могу.
— Да, папа… я не ожидала такого… Ты нас просто поразил. Мы были уверены, что все произошло совсем по-другому.
— Представляю, что вы с Николь вообразили, — горько усмехнулся Дэниел. — Что-то в этой истории не складывается, — задумчиво начал рассуждать он. — Допустим, Бэрил наняла детектива, заподозрив то, чего не было, но… информация мгновенно попала на телевидение и во все известные печатные органы. Зачем ей было это нужно? Она и так получила бы развод без проблем.
— Да, здесь много неясного, — сказала Айрин, — особенно меня настораживает самоубийство Фрэнка Грэхема. Оно в данной ситуации теряет смысл.
— В жизни этого человека могли быть обстоятельства, которые были известны ему одному. Причина его поступка могла быть иной, согласен, но факт самоубийства не вызвал у полиции никаких сомнений, — осторожно заметил Дэн.
— Это я уже слышала, — устало отмахнулась Айрин. — Тогда надо найти эти факты…
— Спустя столько времени? И как ты себе это представляешь?
— Надо подумать, папа… пока не знаю.
В комнату вернулся Дональд. Он хмуро и немного растерянно посмотрел на хозяина квартиры и опустился в кресло. На лице его застыло так хорошо знакомое Айрин упрямое выражение.
— Откровенно говоря, — сказал он, — верится во все это с трудом. Слишком уж нелепая история.
— Правда, как правило, так и выглядит… нелепо. Я мог придумать что-нибудь более убедительное, если бы хотел ввести вас в заблуждение. Но мне это ни к чему, — спокойно ответил Дэн.
— Дональд, ты можешь задать папе любой вопрос, — вмешалась в разговор Айрин.
— Любой? Хорошо, — вызывающе начал он. — Если принять вашу версию, тогда как объяснить то, что… Фрэнк Грэхем покончил с собой? Ведь это же абсурд. Какие еще могли быть причины?
— Мы только что говорили об этом. Я думаю, что он поверил в то, что мы с Синтией любовники. Он просто заблуждался.
— У вас все слишком просто, — раздраженно сказал Дональд, — но он застрелился не в тот же день, а спустя некоторое время. Значит, у него быта возможность убедиться… и все обдумать.
— Мне очень жаль, но это все, что я могу предположить.
— Вот именно. Это самое слабое место во всей вашей истории.
— Кроме меня и Синтии, правды не знает никто… так уж получилось. Выбор у вас невелик — верить нам или нет. К сожалению, незаинтересованных лиц, которые могли бы подтвердить или опровергнуть наши слова, в этой истории нет.
— Да, папа, — сказала Айрин, — это самое трудное. Похоже, кроме вас двоих, никто нам помочь не может.
— Я не стану спрашивать, веришь ли мне ты… — неуверенно начал Дэниел, — но…
— На мой счет можешь не сомневаться, — Айрин улыбнулась, — тебе я верила всегда.
— Спасибо. — Он благодарно улыбнулся и обнял ее.
— Жаль, что не могу о себе сказать того же, — угрюмо заметил Дональд.
— У меня такое подозрение, папа, что и ты знаешь не все. Я хотела бы узнать то, что ни тебе, ни, возможно, Синтии Грэхем не известно. Правда, пока я не знаю, как это сделать.
