Она не открыла глаза и ничего мне не ответила. Она лежала, пытаясь восстановить свое дыхание. Я быстро снял с нее наручники, освободив ее. На запястьях и лодыжках остались красные следы от наручников. Я осторожно растер их, потом лег рядом и заключил ее в свои объятья. Ана вытянула ноги и сладко потянулась. Видимо она очень сильно устала. Пусть поспит. А мне нужно всё обдумать.
Я лежал рядом с ней, вдыхая ее сладкий аромат. Как же сильно я ее люблю. Она дает мне столько разных эмоций. С ней я понял, что живу по-настоящему. До встречи с Аной я не жил, я существовал.
Сейчас еще не так поздно, ну уже стемнело. В каюте горел ночной свет, поэтому я мог рассмотреть ее лицо. Она такая красивая. Мне так с ней повезло. Она повернулась на спину, и я увидел, что на ней все-таки остались засосы. И их много. Я точно был не в себе, когда это делал. Черт. Сейчас я вижу последствия своего наказания. У меня что-то кольнуло в груди. Я почувствовал непреодолимое желание всё это немедленно стереть, убрать, чтобы она этого не видела. Но я не могу этого сделать. Я себе даже не могу представить реакцию Аны, когда она все это увидит. Я растерялся. Я действительно не знал, как она отреагирует на засосы.
Так, соберись Грей.
Признаюсь, я потерял над собой контроль и жестко ее наказал, но ее было за что наказать. Мы вместе загорали, купались, всё было так хорошо. Потом она сказала, что хочет позагорать топлес, как остальные женщины на пляже. Я ей недвусмысленно дал понять, что я против этого. Моя жена не должна оголяться на публике, всё это только для меня и ни для кого больше. Мне и так не нравилось, что на ней были совсем крошечные бикини, но для меня это было еще терпимо. Все-таки она лежала рядом со мной. Поэтому, я не мог поверить своим глазам, когда вернулся из моря и увидел, что она сняла верх купальника. Она открыла свою прекрасную грудь всем, в том числе Тейлору и этим двум французам телохранителям, которые пускали свои слюни, глядя на нее. Там же могли быть папарацци, которые с удовольствием бы запечатлели непристойный вид моей жены и разместили бы ее фото в своих грязных журналах. Какой реакции она от меня ожидала? Что я буду мило улыбаться и хлопать в ладоши? Конечно, я был в ярости, потому что она нагло пошла против моей воли.
Черт. Их больше чем было нужно.
Так всё, мне нужно отвлечься от тревожных мыслей. Я встал и пошел в душ, затем оделся и поднялся на палубу. Мне захотелось уехать отсюда и побыстрее. Я попросил капитана не дожидаться утра и сейчас же отправиться в Канны. Стюарду сказал, что ужинать мы будем на борту.
Я ходил по палубе, чувствуя себя львом в клетке. Не могу найти себе места. Мне очень тревожно на душе. Я спустился обратно в каюту, взял свой ноутбук, выключил ночной свет в каюте и сел рядом с Аной. Я хочу дождаться ее пробуждения здесь.
Двигатели завелись и мы, покачиваясь на волнах, отправились в Канны. Чтобы отвлечься, я начал просматривать в интернете дополнительные места в Каннах, куда бы мы могли вместе отправиться погулять. Думаю, что на пляж Ана больше не пойдет, учитывая все обстоятельства.
По крайней мере, она больше не захочет обнажать свою грудь на виду у всех, и не будет трепать мои нервы до конца медового месяца.
Через некоторое время Ана открыла глаза и потянулась.
— Привет, — ласково сказал я.
— Привет, — она мне застенчиво улыбнулась.
— Сколько я проспала?
— Час или чуть больше.
— Мы на ходу?
— Я подумал, что если мы обедали в последний раз на берегу, ходили на балет и в казино, то будет неплохо для разнообразия поужинать и на борту. Тихий вечер только для нас двоих.
Ана усмехнулась. У нее хорошее настроение. Меня это на некоторое время успокоило. Может всё не так уж плохо? Или это затишье перед бурей?
— Куда идем?
— В Канны.
— Ладно.
Ана снова потянулась и осторожно поднялась, надела халат и пошла в ванную.
Черт. Сейчас она все увидит.
Я сидел в нервном ожидании ее реакции. В ванной адская тишина. Затем она вышла и, не глядя на меня, пошла в сторону гардеробной. Я вытянул шею, чтобы удержать ее в поле зрения. Она сняла халат, надела штаны и балахон. Она зла, как черт. Даже больше, она в ярости.
Боже, что я наделал?
Затем она распустила косичку, взяла с полки расческу и начала жестко расчесывать спутанные пряди.
— Анастейша! — обеспокоенно сказал я. — Ты в порядке?
Но она не обратила на меня внимания. Как будто меня здесь нет. И я понял, что ничего не в порядке.
Ты в полном дерьме, Грей.
Вернувшись в спальню, она гневно запустила в меня расческой. И та пулей прилетела четко в меня. Я успел подставить руку, чтобы она не прилетела мне в голову, жестко ударившись о мое предплечье. Затем она на пятках развернулась и вылетела из каюты наверх.
И что ты теперь будешь с этим делать, Грей?
Радовало одно, что она никуда с корабля не денется. Нам нужно об этом поговорить.
Я пошел вслед за ней. Ана стояла на носу яхты, держась за деревянный поручень, смотрела на ночной далекий берег, где перемигивались крохотные огоньки. Она глубоко вдыхала, и я делал то же самое вместе с ней. Воздух напоен тропическими ароматами. Легкий ветерок с запахами моря, цветущего жасмина и бугенвилли. «Прекрасная леди» легко, без малейших усилий скользила по сонному, цвета кобальта, морю. Я медленно приблизился к ней. Знал, что она почувствовала мое присутствие.
— Злишься, — прошептал я.
Это единственное, что я смог выдавить из себя. Мне нужно было всё исправить. Но я не знал как…
— Вы так догадливы, Шерлок! — выплюнула она.
Такой реакции я не ожидал. Я никогда не видел, чтобы она так злилась.
— И сильно злишься?
— Примерно на пятьдесят по десятибалльной шкале. Соответствует, а?
— Это уже безумие, — в ужасе сказал я.
Мне хотелось ее обнять и успокоить, но я не уверен, что она позволит мне это сделать.
— Да. От оскорбления действием, — сказала она сквозь зубы и поверулась ко мне, кипя от злости.
Ее глаза метали молнии. Она ненавидит меня. Я не знаю, как себя сейчас вести, что должен сделать. Я никогда не был в такой ситуации.
— Послушай, ты должен это прекратить. Не старайся подчинить меня в одностороннем порядке. Ты довел до меня свою точку зрения. На пляже. Очень показательно, насколько я помню.
Я, молча, пожал плечами.
— Ну, больше снимать не будешь, — пробормотал я в свое оправдание.
Она шокировано смотрела на меня, испепеляя взглядом. Ее волосы развивались на ветру.
Господи, если бы одним взглядом можно было убивать, я был бы уже мертв.
— Мне не нравится, что ты оставляешь отметины. Тем более столько! Всё, ввожу запрет!
— А мне не нравится, что ты раздеваешься на публике. И я тоже ввожу запрет!
— Вот и договорились. Посмотри!
Она подняла резко балахон, демонстрируя мне многочисленные засосы. Она не сводила с меня глаз, заставляя чувствовать себя виноватым еще сильнее. Ее трясло от злости, и я уже не знал чего ожидать. Но она права. Я перегнул палку.
Я тяжело вздохнул и поднял руки в примирительном жесте.
— Ладно, ладно. Я понял.
— Хорошо! — она все еще злилась на меня.
— Извини. И, пожалуйста, не злись.
— Ведешь себя иногда как мальчишка, — сказала она, но уже мягче.
И она совершенно права. Я хотел быть ближе к ней, поэтому медленно подошел поближе, поднял осторожно руку и убрал ей за ухо прядку.
— Знаю, — мягко согласился я. — Мне еще многому предстоит научиться. Я почувствовал, что она начала немного оттаивать.
— Не только тебе, нам обоим, — она вздохнула и положила руку на мою грудь.
Тьма больше не поднималась, мне нравились ее прикосновения. Я положил свою руку, поверх ее и улыбнулся. Именно этой рукой она в меня запустила расческой.
— Я только сейчас узнал, что у вас, миссис Грей, верная рука и хороший глаз. Раньше я этого не замечал, но, с другой стороны, я постоянно недооценивал вас. Вы постоянно меня удивляете.
