картинки. Незаметной деталью, винтиком в чужой игре. Что бандиты от меня хотят? Того, что я знаю, но… забыла. Вацлав молчит, а потом озвучивает мои догадки.
— Тами, они хотят от тебя информацию. Ты что-то знаешь. В какие грязные игры тебя впутывал Нестеров?
— Вацлав, у меня психогенная амнезия. Меня мучают кошмары. Я что-то видела и, совершенно точно, знаю — но моя психика вытеснила воспоминания. — Как на духу выпаливаю я. Нечего скрывать от мужа важные вещи.
— Я понял, Тами. Ты наблюдаешься у психотерапевта? Психолога? — паркуясь возле большого сетевого супермаркета, спрашивает Вацлав. — Ты не видела раньше водителя той машины? Может, он отдаленно показался тебе знакомым?
— Нет. Наверное, я сама боюсь вспомнить… Выпустить грязь на волю. — Нервно тереблю шарфик, чувствуя, как становится трудно дышать.
— Это неправильно. Ты ведь могла видеть что-то важное? И, почему ты решила, что…
— Потому что все, связанное с Олегом — грязь и мерзость, Вацлав! — парирую я.
— Ладно, иволга, идем. Хотя… ты не иволга, ты шкатулка с секретом, Тами. Но я обещаю тебя разгадать… Или это буду не я — Вацлав Черниговский.
— Идем, Вацлав Черниговский. Ты слишком много говоришь!
Глава 25
Вацлав
Со стороны мы смахиваем на обычную семейную пару: бродим с тележками по огромной территории маркета, переглядываемся и спорим насчет сорта мяса или содержания какао в шоколаде для Сонечки. Моя Тами… Хрупкая иволга, только снаружи кажущаяся слабой и беззащитной. Мне хочется ее пожалеть — погладить по голове, как поранившегося ребенка и залечить боль своей любовью. Заполнить ею, как елеем, невыразимый стыд, который Тами ощущает. А ведь ей гордиться нужно, что она выстояла. Не сломалась от испытаний, а сохранила доброту и сердечность, чуткость и неравнодушие к людям. Я оказался куда слабее Тамилы… Очерствел и оброс чудовищным цинизмом. Кто я, чтобы жалеть ее? Напротив, это Тамила питает меня силой и желанием жить. Она именно то, что так жаждет мое сердце — причал, теплый дом или маяк в бушующем море. И… если Тами не полюбит меня, я ее пойму. Не за что меня любить.
— Идем, Вацлав? — улыбается Тамила, вырывая меня из омута уничижительных мыслей. — Боюсь, мне не хватит шкафов на кухне, чтобы разложить покупки.
— Значит, подумаем о доме, — целую ее в щеку. — С огромной кухней и целым вагоном шкафов.
— Черниговский, не гони коней, — Тами щелкает меня по носу. — Поедем домой, скоро Инна Сергеевна привезет Софико с английского.
«Поедем домой», — звучит, как желанная музыка. Буднично и так по родному. А ведь Тами еще не моя… Только в мыслях и мечтах, которые я жажду поскорее осуществить…
Размеренно веду машину, погруженный в романтические мысли. Забываю о преступниках и преследователях, помня лишь о том, что сегодня первая ночь, которую наша семья проведет в полном составе.
Не понимаю, почему Тамила так боится мнения чопорной Инны Сергеевны? Как по мне, она милейшая женщина. Аккуратная, скромная, собранная. Разве что взгляд — строгий и пронзительный, режет, как лазерный луч. На ее сухое «здрасьте» я расплываюсь в широкой улыбке.
— Добрый вечер, Инна Сергеевна. Рад снова вас видеть. Я муж Тамилы Аркадьевны Вацлав… — по-хозяйски опускаю пакеты с продуктами на пол прихожей.
— Хм. Такая скорая свадьба, — фыркает она, косясь на Тамилу. Та вмиг заливается стыдливым румянцем. Черт, в этот момент у меня руки чешутся рассчитать беспардонную няню и послать подальше.
— Да. Я очень люблю Тамилу. — Демонстративно обнимаю жену и зарываюсь в ее волосы. — Не могу ни дня без нее прожить… Инна Сергеевна, вы мне поможете подружиться с Сонечкой? — произношу, понизив голос до шепота. К слову, Софико спряталась в комнате, завидев меня — высокого бородатого мужика, обнимающего ее маму.
Ну все… Я разбил неприступную стену недоверия строгой дуэньи: ее взгляд теплеет, губы расплываются в улыбке, плечи расслабляются. Она щебечет Сонечке, что «дядя Слава добрый и хороший и ни в коем случае не обидит ее, а, напротив, купит новый кукольный домик». Малышка доверчиво переспрашивает, опасливо посматривает на нас с Тами сквозь дверную щель, а мы… Переглядываемся, улыбаемся друг другу и разбираем пакеты.
Я не хочу торопиться, какой бы силы голод ни владел мной. Тамила готовит макароны с креветками в сливочном соусе, пересыпает крупы в какие-то стеклянные банки, сортирует мясо, моет фрукты, посуду и полы… Занимает себя чем угодно, только бы не думать о предстоящей ночи… Боится меня. Черт… И от этого погано на душе. Не хочу уговаривать ее, рвать хрупкую нить доверия между нами. И еще больше не хочу, чтобы она смирялась перед обстоятельствами и делала что-то из чувства долга. Мечтаю, чтобы Тамила захотела меня сама…
— Тамила, — касаюсь ее напряженных плеч. Тами остервенело трет плиту. — Я почитаю Софико сказку, а ты иди… прими душ. Ложись с Сонечкой, а мне выдели диван или… что ты там хотела.
— Господи, Вацлав… Извини, что-то я себя накрутила. — Она отбрасывает губку и обнимает меня. — Не могу выбросить из головы мысли, что под окнами стоит машина преследователей. Может, уедем? В пятницу? Проводим Владимира Юрьевича и…
— Отличная идея, — сгребаю ее в объятия и зарываюсь носом в ароматную ямку на шее. — Я сам хотел предложить. Тами, не волнуйся ни о чем. Я сказал, что подожду, пока ты ко мне привыкнешь… Я и сам боюсь встречи с Басовым — мало ли что он выкинет?
— Спасибо, — она доверчиво льнет к моей взволнованной, тяжело вздымающейся груди. Скажи кому — не поверят! Прямо архангел Михаил во плоти, а не похотливый хитрый мужик.
Мы ужинаем и пьем чай с малиной. Помогаю Тами убраться на кухне и искупать Соню. Малышка плещется в пене, а я мысленно возвращаюсь в прошлое, где была другая женщина и другая девочка… И я… так же, как сейчас, стоял с махровым полотенцем на вытянутых руках и принимал румяную после ванны дочь. Надеюсь, мои ангелы простят меня за желание быть счастливым и вырвать у судьбы еще один шанс?
Мои неумелые попытки прочитать Софи сказку терпят крах — девчонка истошно орет, стоит мне погладить ее по
