и дальше на него работать. Но, видимо, он не воспринял мои слова всерьёз. Или просто тот поцелуй действительно был для него всего лишь обычным поцелуем, не лучше и не хуже, чем с другими девушками. Обидно, досадно, непростительно глупо.
Дома я бросаю чемодан у порога и первым делом иду в душ. Жаль, что душевную грязь нельзя смыть так же, как телесную. Я предала Назара, человека, с которым хочу связать свою жизнь. Или хотела? Боже, как сильно я запуталась! Когда я закрываю глаза, то вижу перед собой Дамира, а не Назара. Сколько недель должно пройти, прежде чем я забуду свой самый лучший в жизни поцелуй? Это в принципе возможно?
Продолжаю терзать себя неразрешимыми вопросами до тех пор, пока домой не возвращается Назар. Он у меня красивый: высокий, зеленоглазый, очень обаятельный, на него все девушки заглядываются, а я не испытываю никакого трепета. Даже самого минимального. Раньше мне нравилось смотреть на Назара, любоваться его редкой улыбкой, слушать приятный тембр его голоса, поддерживать с ним разговор на любую тему, но сейчас всё иначе. Он здоровается со мной и пресно целует в губы, а я вспоминаю то злополучное сообщение, из-за которого отправилась на ужин с Дамиром.
— Как ты? — ласково спрашивает Назар, заключая меня в тёплые объятия.
— Устала немного. Вчера был очень насыщенный день, мы со столькими людьми общались, с ума сойти можно! Я уже почти не задумываюсь над построением английских фраз, представляешь? Чем больше говорю, тем лучше получается. А Вебер, немец, из-за которого мы в Берлин летели, оказался очень милым общительным мужчиной. Правда, акцент у него ужасный, я половину слов не понимала, — сбивчиво рассказываю о вчерашних впечатлениях, не сразу замечаю, что у меня дрожит голос.
Вебер, путешествия, разговоры с иностранцами — всё осталось в прошлом. Только сейчас я начинаю осознавать масштаб случившейся катастрофы.
Назар хмурится и машет рукой, дескать, прекращай тараторить, я всё понял. Замолкаю, а внутри меня крепнет раздражение. Тихое, колкое, неприятное. Я ухожу на кухню, чтобы заварить себе травяной чай.
— Да, слушаю, — отвечает Назар кому-то по телефону.
Едко усмехаюсь. Что, любовнице надоело сообщения отправлять, и она решила поговорить со своим ненаглядным? Зачем Назару другая женщина? Неужели ему недостаточно моего тепла и внимания? Я больше не работаю на Гордеева, могу хоть целыми днями ублажать своего мужчину.
Обхватываю голову руками и до боли закусываю губу. Что со мной? Откуда столько злого сарказма? Неужели это передаётся через поцелуй?
— Гордеев звонил, — Назар ощупывает меня долгим взглядом, и я еле сдерживаюсь, чтобы не обнять себя руками. Он что-то подозревает. — Он хочет в понедельник подписать бумаги о сотрудничестве.
— Здорово. Ты же об этом мечтал, — пытаюсь изобразить безразличие. Отворачиваюсь, наливаю кипяток в чашу. Кухню наполняет аромат трав.
— Да. А ещё Дамир сказал, что ты уволилась. Почему он тебя так просто отпустил?
— Не знаю. Наверное, понял, что из меня никудышная помощница, — с горечью вспоминаю недавние слова Назара.
— Это было понятно с самого начала, — недовольно кривит он губы. — Но Гордеев две недели тебя терпел. Почему решил уволить именно сейчас?
С грохотом ставлю чашку на стол и, сложив руки на груди, взвинченным голосом произношу:
— Не знаю, Назар, я ничего не знаю! И перестань говорить о моей некомпетентности. Я хорошая помощница, ты слышишь, хорошая! Да, иногда я совершаю ошибки, путаю слова, теряюсь и сильно нервничаю, но это нормально. В будущем я могла бы стать толковым специалистом, а ты в меня совсем не веришь. Почему?
Он закатывает глаза и тяжело вздыхает, словно вынужден разговаривать с неразумным ребёнком, который не понимает, что дважды два всегда равно четыре.
— Илан, ты не можешь быть объективной, потому что не видишь себя со стороны. А я вижу. Ты плохо знаешь иностранный язык, ты запинаешься и краснеешь, когда волнуешься, ты не уверена в себе, и люди это прекрасно считывают. Помощницы руководителей — это пробивные умные девушки, которые могут горы свернуть, лишь бы угодить начальнику. Ты не из их числа. Иначе бы Дамир тебя не уволил.
Назар смотрит на меня, как на нашкодившего котёнка. Раздражение сменяется чёрной злостью. Я задыхаюсь, во мне слишком много негативных эмоций, и никакой травяной чай не поможет от них избавиться. В горле застревает ком, и он же мешает сделать полноценный вдох. Я закрываю глаза, считаю до десяти, пока Назар говорит о том, что никому не нужен специалист без опыта работы и что мой потолок — обслуживать посетителей во второсортном ресторане.
— Я с тобой не согласна, — цежу сквозь зубы.
— Что? — Назар приподнимает брови в удивлении. — С чем именно?
— Со всем. Во-первых, я работала в элитном ресторане, а не во второсортном, и выполняла свои обязанности очень хорошо. Клиенты были довольны, оставляли щедрые чаевые. Во-вторых, ты не видел меня в офисе Гордеева и поэтому не можешь знать, хорошо я исполняю свои обязанности или плохо. В-третьих, Дамир меня уволил не из-за того, что я плохо справляюсь с работой.
— Тогда из-за чего? Что ты не договариваешь? — щурится Назар. Он опирается плечом о стену, руки спрятаны в карманах брюк. Закрытая поза.
— Разве одна я о чём-то умалчиваю? Ты ничего не хочешь мне сказать?
Он на секунду отводит глаза, а затем делает вид, будто не понимает, о чём идёт речь.
— Илана, что за муха тебя укусила? — голос Назара пропитан тревогой. — Давай закончим этот непродуктивный разговор. Ты слишком много работала и, конечно, устала. Я всё понимаю. Может, тебе нужно поспать?
Ничего не ответив, я ухожу в спальню, падаю на кровать и укрываюсь мягким пледом. Меня трясёт, натянутые нервы протяжно звенят, по спине пробегает озноб. Впервые я высказала Назару свои претензии. Впервые не согласилась с его словами. О поцелуе трусливо умолчала, потому что боюсь всё потерять. Злость и раздражение — временные спутники, возможно, завтра я успокоюсь и пойму, что ближе Назара у меня никого нет.
У всех пар возникают сложности, мы справимся. Главное, чтобы у него не было любовницы. Остальное не важно.
— Малыш, тебе уже лучше? — Назар ложится рядом, обнимает меня.
Тепло его тела, знакомый родной запах,
