Выскользнув из теплой постели, быстро принимаю душ, а когда возвращаюсь в номер, вижу, как Герман, взъерошенный после сна, одевается, сидя на кровати.
- Доброе утро, - улыбаюсь я.
- Угу…
Кажется, кто-то не любит болтать по утрам. Ой, о чем это я? Болтать – это вообще не про Греховцева.
Мне тоже не до болтовни. Внутри все сжимается от страха и волнения. Не каждый день приходится единственных родственников хоронить.
- Не дергайся, - говорит Герман, наблюдая за тем, как я расчесываю волосы перед зеркалом.
- Я не дергаюсь.
- Я вижу.
Прячет телефон в задний карман джинсов и, подойдя ближе, становится сзади. Так близко, я кожей чувствую исходящее от его тела тепло.
Смотрит мне в глаза через отражение в зеркале и кладет руки на мою талию. Я не ожидала этого, поэтому непроизвольно дергаюсь и замираю, пойманная в зрительную ловушку.
Он не спешит. Дает привыкнуть, а затем усиливает давление своих ладоней, не переставая при этом наблюдать за мной. Коротко выдохнув, я инстинктивно напрягаю мышцы живота. Нервно облизываю губы и вижу, как темнеет его взгляд.
Боже…
- Не надо, - прошу тихо.
Герман склоняется и, прикрыв глаза, ведет носом по моим волосам.
- Я хочу, чтобы ты не нервничала, - шепчет на ухо, пуская по телу мурашки, - все пройдет, как положено.
- Да, - киваю, отводя голову в сторону, - спасибо за помощь.
Все, действительно, проходит так, как и говорил Герман. Сразу после завтрака мы возвращается в мое село. Я держусь, даже спокойно общаюсь со знакомыми и соседями, разговариваю с моей учительницей, но когда вижу, как из катафалка выносят гроб с телом моего деда, во мне будто что-то надламывается. Смотрю широко раскрытыми глазами на безжизненную бледную маску и чувствую, как по лицу струятся слезы.
Перед мысленным взором вдруг начинают мелькать картинки моего детства. Краткие эпизоды нашего с ним общения. Как мама, оставляя меня маленькую с дедушкой, уходила на работу, а он, чтобы я не мешалась под ногами, давал мне играть свою трубку. Я тащила ее в рот, а потом долго не могла избавиться от неприятного горького вкуса.
Как однажды он взял меня с собой на рыбалку, а я полезла купаться и начала тонуть. Он меня вытащил. Дал по заднице, отругал. Но ведь вытащил!
- Рай, - проникает в сознание голос Германа, а следом мои плечи обнимает его рука.
- У меня больше никого нет, - всхлипываю жалобно, - совсем никого… я одна…
- Не одна…
- Ты про отца? Он обо мне даже не знает.
Греховцев шумно выдыхает и, притянув за плечи, прижимает меня к своей груди.
Лучше бы не делал этого. Я даю слабину и, уткнувшись лбом в ткань пальто, начинаю плакать.
- Бедняжка, - слышится рядом, но я не понимаю, кто говорит.
- Совсем девчонка сирота…
- Да лучше сиротой, чем с таким дедом, - басит мужской голос.
Я задерживаю дыхание и буквально силой заставляю себя успокоиться. Ненавижу быть объектом внимания и, тем более, жалости. К тому же это деревня, в которой меня знают с рождения. Они еще год будут обсуждать похороны и моего загадочного спутника. Тетя Люда уже пыталась выведать о нем, но я прикинулась глухой и недалекой умом, потому что понятия не имею, как представить им сына губернатора.
Друг? Парень?
Ха-ха… кто мне поверит?
После погребения, мы с Германом, как положено, сидим на поминальном обеде, пока его не покидает последний сосед, и только после этого, уже вечером, выезжаем из села в сторону города.
Я провожаю глазами местный пейзаж и мысленно прощаюсь с селом. Не знаю, когда теперь сюда приеду. Погода хмурится и с почерневшего неба начинает хлопьями валить снег.
- Зима скоро, - произношу, чтобы разбавить тишину.
Герман лишь согласно кивает и включает дальний свет, потому что с каждой минутой из-за усиливающегося снегопада видимость все хуже и хуже.
- Спасибо тебе огромное.
Благодарность к нему топит через край. Его помощь неоценима. Только теперь я понимаю, что вряд ли осилила бы все траты на похороны. Даже с учетом помощи соседей и администрации.
- Я буду работать у тебя бесплатно, ничего платить не надо… - продолжаю говорить, - не представляю, что бы я делала, если бы ты не приехал.
Герман словно не слышит. Читает какое-то сообщение в телефоне, на ходу печатает ответ.
- Спасибо тебе, - повторяю упрямо.
- Останешься сегодня у меня? – вдруг спрашивает он.
- Что?.. В смысле у тебя? Зачем?
На самом деле мне понятно, зачем. И мне страшно. От волнения потеют ладони, и живот стягивает узлом.
Как отказать? Учитывая то, что теперь я перед ним в неоплатном долгу?
- Ты чего так занервничала? – усмехается он, поглядывая в мою сторону?
- Я? Нет… тебе показалось…
- Останешься?
- Может, в следующий раз? – мямлю невнятно, - у меня завтра пара в восемь.
- Завтра?..
- А завтра я убираться к тебе приду, - подхватываю с энтузиазмом, - во сколько приходить? В три ? В четыре?
- Завтра останешься у меня?
Я сильно смущаюсь. Глядя на зажатый в руках телефон, царапаю ногтем испещренный трещинами экран. Мне не понятно, что конкретно он предлагает. Какой формат отношений. Просто секс или что-то большее?
Господи… сын губернатора предлагает мне секс. Не верю. Мне ни разу в жизни не везло. Я неудачница с рождения.
- Если придет твоя… эмм… любовница? Что она подумает?
- Она не придет.
- Потому что она приходит только по расписанию?
- Потому что я отправил ее в отставку.
