Какой?
- У тебя есть бабушки и дедушки?
- Есть.
- Они тебя, наверное, любят?
- Наверное…
- И ты их…
- И я…
Как это здорово. Я никогда не мечтала о том, чтобы дед любил меня, но я всегда хотела бабушку. Мне казалось, будь она у меня, то обязательно бы любила. Бабушки не могут не любить собственных внуков, верно?
- Я деда не любила, - проговариваю негромко.
Герман гасит экран и, положив телефон на прикроватную тумбочку, поворачивает ко мне голову.
- Он меня тоже.
- Он обижал тебя?
- Эмм… - я запинаюсь, рассказать о том, как со мной иногда обходился родной дед, не хватит смелости, - он… просто не любил…
- За что?
Откуда мне знать? Я с рождения его раздражала, выхватывала, если попадалась под горячую руку, бесила, если болела.
- Не знаю.
Греховцев смотрит на меня долгим взглядом, а затем, протянув руку, касается моих волос. Я перестаю дышать, а когда он поворачивается ко мне всем корпусом, делаю жадный вдох, наполняя легкие его концентрированным запахом.
Он снова хочет успокоить меня? Плевать. Пусть сделает это, пусть пожалеет. Мне сейчас это надо.
Опустив взгляд, чувствую, как скользят его пальцы по моей косе, замирают на несколько минут, а затем касаются щеки.
Сердце разгоняется за мгновение, работает так, что стук его набатом отдает в барабанные перепонки.
Шумно вздохнув, Герман придвигается ближе и, взяв меня за плечо, переворачивает на спину. Я даже не сопротивляюсь. Не могу ни думать, ни говорить. Не моргая, гляжу в его напряженное лицо.
Он тоже. Сантиметр за сантиметром ощупывает взглядом мои лоб, скулы, нос, губы. Им уделяет особое внимание. Тщательно разглядывает, а затем трогает их подушечкой большого пальца.
Это касание выводит меня из ступора. Вздрогнув, я упираюсь ладонями в его голую грудь. Герман хмурится, обхватив мои запястья руками, решительно отводит их в стороны и вновь возвращается к исследованию моих губ.
Ощупывает их кончиком пальца, давит, словно пытается стереть с них помаду. Хмурится еще больше и, наконец, смотрит мне в глаза.
Я не знаю, что он видит в моих, но в его отображается мука – внутренние метания и борьба с самим собой.
- Где я так нагрешил? – обреченно усмехается парень, - за что мне это?
Я даже подумать над его словами не успеваю, потому что уже в следующее мгновение он вгрызается в меня поцелуем.
От неожиданности и непонимания, как реагировать, каменею. Часто хлопая глазами, позволяю его языку раздвинуть мои зубы и проникнуть в рот.
Боже…
Тело вспыхивает и за мгновение накаляется до максимума. Само подается вперед, прогибается в пояснице, а руки сами взлетают к его плечам.
Я не умею целоваться, но отчаянно отвечаю Герману. Сплетаюсь с ним языками и вжимаюсь в него до боли в губах. Он не уступает. Целует так, будто от этого зависит его жизнь. Царапает кожу щек щетиной, ударяясь своими зубами о мои, метит языком всю полость рта.
А когда мне кажется, что я теряю сознание от недостатка кислорода, отстраняется, позволяя сделать живительный глоток.
- Коротышка… твою мать…
Потом все… позже…
- Хочу еще, - пищу жалобно.
Щипаю пальцами гладкую кожу плеч, тяну на себя.
Герману тоже мало. Вижу, каким голодом горят его глаза, с какой жадностью он смотрит на меня. С болезненным стоном начинает покрывать поцелуями все мое лицо. Я инстинктивно отвожу голову в сторону, облегчая ему доступ к шее и чувствую его губы за ухом.
У меня окончательно срывает крышу. Извиваясь под ним, протяжно стону:
- Гера, умоляю тебя-а-а…
Глава 11.1
Но он останавливается. Нависнув сверху, глядит на меня безумным взглядом.
- Что?.. – выдыхаю рвано, даже не стараясь скрыть разочарования.
- Потом, Ра-я… Я буду твоим первым, но не здесь и не сейчас.
Первым?
Господи… только теперь до меня доходит, к чему могли бы привести наши поцелуи.
Мы чуть не переспали?.. Я и Греховцев?
Жмурюсь от стыда и прячу лицо в ладонях. Герман тихо смеется, чем повергает меня в еще больший шок. Склонившись, прижимается губами к моим рукам. Трется о них лицом, а затем целует волосы.
- Ты вкусная, - шепчет он, - я не хочу от тебя отказываться.
Тихий голос будоражит еще сильнее, смысл слов все во мне переворачивает.
- Я тебе нравлюсь? – спрашиваю через ладони.
- Нравишься, - вздыхает Герман и откатывается в сторону, - давай спать, завтра много дел.
Я слегка поворачиваю голову в его сторону и отнимаю руки от лица. Парень лежит с закрытыми глазами, но дышит так, словно только с пробежки.
- Спокойной ночи, - произношу одними губами, но он все равно слышит.
- Спи давай… не провоцируй…
Я гашу глупую улыбку и ныряю с головой под одеяло. Чувствую, как Греховцев придвигается ближе и закидывает на меня свою руку. Поначалу мне кажется, что мне ни за что не уснуть, потому что в голове дурные мысли хороводы водят, а сердечко колотится, как у загнанного зайца.
Но постепенно приходит умиротворение. Тревоги касательно организации похорон деда рассеиваются как туман, и чувство тотального одиночества гнетет уже не так сильно.
Потому что, оказывается, на свете есть человек, которому я небезразлична. Которому есть дело до меня, моих проблем и моих мыслей.
Это фантастика! Может быть, у меня тоже есть шанс на счастье?..
Прислушиваясь к размеренному дыханию за спиной, плавая в радужных мыслях, я постепенно засыпаю.
Этой ночью мне снится много чего. Мама, мое детство и даже трезвый дед. Потом я вижу, как иду по коридору универа с гордо поднятой головой в красивой одежде и
