– Никто и ничего у тебя не потребует, Ника.
– Даже ты? – бью, чтобы уж наверняка.
– Даже я, – смотрит он куда-то вперёд, а меня это бесит, заводит ещё больше. – Ничего, кроме того, что ты захочешь дать сама.
– А если не захочу? – меня аж подбрасывает от эмоций. Я потеряла тормоза. Все мои предохранители вылетели нахрен. И не удивительно: ведь рядом Нейман. Столько лет отчуждения, запечатанных чувств, подчинённых только одной цели – и вот она, эта цель, сидит рядом, бесит неимоверно. У меня дыра в груди растёт и ширится – бездонная какая-то пропасть, а я хожу по краю и рискую туда упасть.
– Значит, не дашь, – все мои стрелы ломаются о его броню, а я никак не могу нащупать брешь. Ведь где-то она всё же должна быть? И как только мне кажется, что я пробираюсь внутрь этого человека, он доказывает обратное. Мы возвращаемся к тому, что было раньше. – Перестань видеть во мне чудовище, Ника.
Я замираю. Задыхаюсь. В лёгких заканчивается кислород. Мне бы вдохнуть, а я не могу.
– Не нужно, девочка. Я не обижу тебя. Что бы ни было в твоей жизни до этого, кто бы что с тебя не требовал или не брал без спросу – забудь.
Его слова хуже яда. Слишком правильные. И те, что мне, наверное, хотелось бы услышать. Я закрываю глаза, чтобы не умереть от нехватки воздуха.
– Ты можешь спокойно носить новые вещи – это ни к чему тебя не обязывает. Тебе нет необходимости больше быть мальчиком. Будь девочкой, Ника. Красивой, женственной, привлекательной. Носи чулки и туфли на каблуках. Распускай волосы и распрямляй плечи. А если кто тронет или косо взглянет – просто скажи.
– Убьёшь? – спросила и снова замерла, разглядывая его во все глаза, ловя каждый вздох, не пропуская ни единый жест.
Он повернул голову и наконец-то посмотрел на меня. Заглянул в душу. Моя пропасть столкнулась с его – тёмной и беспросветной, хотя я знала: глаза у него серые. Но не сейчас. Не сейчас.
– Нужно будет, и убью, – сказал без рисовок и пафоса. Твёрдо, как только умел это делать он – Стефан Нейман. И нельзя было ему не поверить. – Захочешь ли ты этого, Ника? – слышу его голос, словно из далёкого далёко. В ушах шумит, сердце как не выскочит из груди.
Он может. Он способен. И это не пустые слова сейчас. Не рисовка. Ему незачем делать дурацкие жесты, чтобы меня впечатлить. Он ведь прекрасно осознаёт сейчас, что пугает меня до чёртиков, до остановки сердца и дыхания.
Его горячая рука накрыла мою ладонь. Жгло так, что я подумала об ожогах.
– Никогда не проси того, чего не сможешь пережить, Ника. А если уж просишь, будь готова принять действительность в соответствии со своими желаниями.
– Зачем? – снова задаю я тот же вопрос, что когда-то. – Зачем тебе всё это нужно?
– Я так хочу, – слегка сжимает он мои пальцы. – А если я хочу, то делаю. У меня есть эта возможность: хотеть и делать, не спрашивая ничьего мнения или разрешения. Просто потому что это моё желание. Не нужно в нём искать скрытый смысл, хотя, возможно, он и имеется. Мы приехали.
Он отстраняется. Я прихожу в себя. Дверь мне открывает телохранитель. Моргаю, пытаясь привыкнуть к свету. Он почему-то слишком яркий после полумрака в авто, хотя на улице промозгло и пасмурно, как и положено осенью.
– Это же не ресторан? – спрашиваю растерянно очевидное.
– Это магазин одежды, Ника, – отвечает мне Нейман. – Мне кажется, моя помощница не справилась с поставленной задачей. Или всё не так поняла. А может, я не достаточно чёткие дал инструкции. Пойдём. Ты выберешь только те вещи, которые тебе по душе.
– Даже если они не будут отвечать твоему тонкому эстетическому вкусу? – закатываю я глаза и улыбаюсь. Настроение скачет, как голенастый кузнечик.
– У меня крепкие нервы. Я выдержу. Пойдём, Ника, – снова повторяет он и протягивает руку. И в этот раз я вкладываю в его широкую ладонь свою. Хрупкий мостик между ним и мной.
Кажется, Нейманом можно восхищаться. Он нашёл способ, чтобы не идти в людное место с такой дешёвкой, как я. С девкой с улицы. Десять баллов ему по пятибалльной шкале. Но если он думает, что я сейчас выберу платье для ресторана, то глубоко ошибается.
Берегись, Нейман. Ника Зингер вышла на тропу войны. Правда, сегодня без оружия. Обойдёмся подручными средствами. Отсчёт времени пошёл. Как долго он сможет сохранять спокойствие?..
Глава 30
Нейман доказал, что нервы у него как канаты. Он просто следил за мной, как за расшалившимся жеребёнком, что скачет, делает какие-то непредсказуемые прыжки, трясёт чёлкой, но не впечатляет окружающих. Даже не умиляет.
– Это же ты приказал Инне не покупать для меня брюки, – всё же попыталась я поймать его на входе в магазин. – Она никак не могла понять тебя неправильно.
– Значит, я ошибся, Ника, – из таких, как Нейман, голыми руками подкову не согнёшь. – Ты именно это хотела услышать?
И снова у него дёрнулся уголок губ. Я его забавляю. Как зверушка. Может, поэтому он держит меня рядом. Коту играет мышью, пока она ему интересна. Как только коту становится скучно, он либо душит мышь, либо съедает. Интересно: Нейман меня придушит или съест?
Вначале я мерила самые дикие наряды, чтобы его позлить или вывести из себя. Номер не прошёл.
– Как тебе? – неизменно спрашивала я его, надевая что-то уж совершенно несочетающееся. – А вот так?
Он не кивал, не одобрял, не закатывал глаза и не хмыкал. Не позволял продавщицам раздавать советы. Продавщицы увидели, оценили его статус по одежде и не смели перечить. С такими, как Нейман, лучше прогибаться в спине и делать то, что сказано. И они старались: таскали мне горами всё, на что я показывала пальчиком.
Я изводила его до тех пор, пока мне не надоело дурачиться. А потом всё же выбрала то, что мне понравилось: удобные джинсы – я о таких мечтала, красивые футболки, какой-то совершенно сумасшедший пиджак, что безумно мне шёл. А под него – короткую юбку. А ещё – два платья. Одно повседневное, вроде бы обычное, но оно так льнуло к коже, так ласкало его, что я не удержалась. Надевая, думала, что в таком платье удобно ходить по городу и машину водить – тоже.
– Чудесный трикотаж, отличный выбор, – шелестела почти одними губами продавец. Я видела, как светились её глаза. И не потому, что она хотела продать, а потому, что я в этом платье действительно выглядела хорошо.
Оно было первым, которое Нейман одобрил. Не голосом, нет. Чуть заметный кивок, словно не для меня, а сам он внутренне согласился: я хороша, хороша в этом наряде.
По каким-то причинам он был равнодушен к брюкам. Может, в них девушки для него выглядели недостаточно женственными, но меня это волновало мало: я прислушивалась к себе. Может, впервые в жизни. И мне это нравилось. Я впервые получала удовольствие. Даже не догадывалась, что от выбора одежды можно так кайфовать.
Второе платье я откопала где-то на задворках.
– Это прошлогодняя коллекция, – шептала всё та же продавщица и невольно косилась на Неймана.
Я не совсем понимала её, потому что это была любовь с первого взгляда. Видимо, она хотела сказать, что прошлогоднее как бы уже не то, но мне было плевать: я не разбиралась. А платье… Дымчато-серое, переходящее в чёрный, струилось вниз, падало мягкими складками и завораживало.
Когда я утаскивала его в примерочную, мысленно умоляла не понятно кого: «Пожалуйста, пожалуйста, пусть оно подойдёт!». Но волнения мои были напрасны.
– Ваш размер… Идеально, – лепетала продавщица, но я её почти не слышала – смотрела Нейману в глаза – потемневшие, изменившиеся. Мне показалось: у него даже черты дрогнули, стали другими.
Нет, я не в зеркало гляделась – в него, и праздновала маленькую победу: я всё же сумела его достать, но не капризами, а совершенно другим.
А потом он удивил меня.
– Переодевайся. Поедем обедать.
Я видела, как он с усилием отводил взгляд. Как снова превращался в того самого Неймана, к которому я худо-бедно привыкла. И внутри рождался протест: я хотела видеть его другим. Тем, что смотрел на меня мгновение назад. Желала видеть мужчину, которому было тяжело отвести от меня глаза.
