систему за счет расслабления мышц таза и промежности и напряжения бедер.
У меня никак не получалось занять правильное положение: то пятки отрывались от пола, то я заваливалась вперед или назад, то сводила колени. Да уж, хорошо, что никто из моих друзей не участвует в наших с Диной йога-сессиях. Вот позорище бы было.
— Не переживай так, — подбадривала меня подруга. — Все придет со временем. Растяжка — дело наживное.
— А баланс?
— И баланс, конечно, тоже.
Она придерживала мою спину, мягко разводила колени, ставила руки намасте с упором в бедра. Под ее нежными ладошками все получалось, даже у такой неуклюжей меня!
— Ты волшебница, Дина!
— О, нет, я еще только учусь…
Когда мы перешли к моей любимой части тренировки — шивасане — я спросила ее:
— Ты обещала рассказать, почему не ешь булочки своей тети.
— Ах. Да… Хорошо бы, конечно, вместо болтовни, в шивасане помедитировать на расслабление, но раз ты сегодня торопишься… Есть такое древнее индийское учение — аюр-веда. Оно о здоровье: о правильном питании, голодании, лечении и так далее. Там говорится, что чем более интенсивно обработан продукт, тем меньше в нем особой энергии — праны. Тем меньше он дает сил и тем больше засоряет организм всякими шлаками. Сладкая белая выпечка — это один из самых изощренных рафинированных продуктов на свете. В ней нет практически ничего полезного — одни вредные калории…
— Я думала, это верно только для магазинной выпечки, на маргарине и пальмовом масле.
— Да, такое — еще вреднее, но и домашняя недалеко ушла.
— Чем же ты питаешься?
— Свежие овощи и фрукты, орехи, семена: лен, пророщенная пшеница, бобы. Под настроение могу немного тофу съесть — это соевый продукт.
У меня чуть челюсть не отпала: неужели можно на этом жить?!
— А мясо, молоко, сыр?..
— Нет.
— А если под рукой нет вот этого всего?
— Вообще-то, я всегда ношу с собой орехи. Но если нет, то могу и поголодать — это очень полезно.
— А если долго?
Дина тихонько, мелодично рассмеялась:
— Ты хочешь спросить, стану ли я есть творог под страхом голодной смерти? Конечно, да, но как правило она мне не грозит.
— Но как можно жить на таком скудном рационе? Это же так мало калорий…
— Это заблуждение. Но чтобы его преодолеть, нужно приложить усилия. Когда-то я питалась традиционной татарской кухней, и переходить на праническую пищу было непросто. Зато теперь я всегда чувствую себя хорошо и полна энергии.
— И у тебя нет приступов слабости, ты можешь много ходить и…
— Заниматься йогой по пять часов в день, — подтвердила она.
— Серьезно?!
— Да. Я веду две группы в йога-центре в городе и еще даю частные уроки, у меня много учеников, поэтому иногда объем доходит до такого. Переношу легко. Наоборот, я чувствовала себя намного более усталой, когда питалась жирной животной пищей.
Я удивленно покачала головой и всерьез задумалась. У меня не было причин не доверять Дине, но до сих пор в моей картине мира не существовало таких изумительных фактов.
МАША
Я не успела поговорить с Диной про Дениса: только открыла рот — и сразу услышала приветствие своего лучшего друга, совсем рядом. Распахнула глаза.
— Так вот, как вы йогой занимаетесь! — с насмешливой, но счастливой улыбкой сказал парень, разглядывая наши расслабленные позы.
— Не без этого, — улыбнулась ему в ответ Дина, садясь на коврике. — Здравствуй, Глеб. Ты пришел забрать у меня Машеньку?
— Именно. Побуду сегодня для нее медведем, который похитил себе девочку и не отпускает…
— Только не ешь! — засмеялась Дина.
— Ничего не могу обещать!
— Дина, — обратилась я к ней, прежде чем последовать за своим другом, — можно, я еще забегу к тебе сегодня во второй половине дня? Мне нужно с тобой поговорить кое о чем важном.
— Конечно. Буду очень рада. Приходи, я всегда дома.
Мы обнялись, и я осторожно поцеловала ее в щечку.
— И мне! Мне тоже объятий и поцелуев! — потребовал Глеб, притягивая меня к себе за руку. Он буквально светился довольством, уверенный, что имеет право на мои нежности. Такой контраст со вчерашним унынием… Мне не хотелось разрушать это его солнечное настроение, и все же было неловко обниматься посреди улицы.
— Глебушка, но ведь мы тут у всех на виду!
— И что?
— Люди на селе начнут болтать про нас всякое…
— И пусть болтают.
— Тебе пусть, а мама расстроится…
Он мгновенно помрачнел:
— Она считает, что я тебя недостоин?
— Господи, какие глупости! Недостоин чего? Моей дружбы?
— Тогда в чем дело?
— Она считает, что я еще слишком маленькая для… того, чтобы… — я запнулась и покраснела.
— Ладно, — вздохнул он и потянул меня дальше. — Потом обнимешь, возле дома.
По дороге Глеб сказал, что нас не будет часа три-четыре, и это меня заинтриговало: значит, мы едем куда-то далеко… А потом он добавил, чтобы я взяла купальник, и завеса тайны немного приоткрылась.
— Мы едем купаться! — воскликнула я, отнюдь не разочарованная.
— Увидишь! Ну… — он немного помялся, топчась у моего крыльца. — Иди, завтракай, а я за транспортом… Встречаемся тут через десять минут.
Я знала, почему он мнется. Стоя на ступень выше, обвила его шею руками и прижалась щекой к отросшей вьющейся шевелюре. Потом со скоростью молнии чмокнула его в висок и, не дав поцеловать себя в ответ, скрылась в доме за дверью.
— А сегодня ты с Глебом катаешься… — хитро поглядывая на меня, пробормотала мама.
— Угу. Нас не будет часа четыре… Он так сказал.
Я налила себе чаю и сделала пару глотков. Киря сидел за большим столом и сосредоточенно слюнявил кусочек печеньки.
— Мам.
— Что, малышка?
— А ты сильно расстроишься, если узнаешь, что я… ну… встречаюсь с мальчиком? — я густо покраснела, даже дышать стало тяжело.
— Почему я должна расстраиваться?
— Ну, ты же говорила, там, про сосредоточение на учебе…
— Так если влюбилась, что же делать? Все равно уже не сосредоточишься толком…
Я улыбнулась в кружку и прикусила зубами фарфоровый край.
— А что, влюбилась? — уточнила мама, тоже не в силах сдержать улыбку.
— Да нет… не знаю… я так, вообще спрашиваю.
— Нет, моя хорошая, я не расстроюсь из-за свиданий и поцелуев. Единственное, что меня беспокоит — чтобы ты была благоразумна и эти отношения не заставляли тебя страдать…
— Да, конечно, мам. Я буду благоразумна, не беспокойся. Я еще даже не влюблена, но когда влюблюсь, буду помнить
