Водитель внедорожника разбил себе лоб при падении. Кровь заливала ему глаза, но он настойчиво тащил Киру прочь из, как потом оказалось, горящего «Хаммера». Она упала в песок, с трудом подавив тошноту.
Без звука, с саундтреком в виде звона в ушах картина напоминала адский постапокалипсис. Нечто среднее между дикими нравами пустыни и так любимой ею в детстве серией фильмов про Безумного Макса. Шейха из последних сил пыталась отползти подальше от внедорожника, понимая, что он может взорваться в любой момент. В какой-то миг тащивший ее солдат потерял сознание, упав лицом в песок, тотчас же окрасившийся кровью.
А из песка, из безжизненных секунду тому барханов, как в жутком кино, восставали закутанные в темное, вооруженные фигуры с твердым намерением не оставить в живых никого из уцелевших.
Кира не слышала автоматных очередей, настолько сильно шумело в ушах от недавней контузии. Она их видела. Как яркие быстрые вспышки, от которых люди замертво падали в песок. Иногда пули задевали машины и отскакивали прочь.
Она не слышала криков. И, наверное, это было к лучшему. Ужас отступил, а на смену ему пришло незнакомое прежде хладнокровие.
Когда-то Кире Аль Махаби уже пришлось заглянуть в глаза своей смерти, и куда более страшной, чем смерть от автоматной очереди. Смерть по варварским законам чести, которые чтил ее покойный свекор. Если тогда она не могла даже здраво мыслить перед ужасом быть сожженной заживо, то сейчас застыла, осторожно, почти незаметно двигая руку к перевязи упавшего без сознания солдата. Пистолет вытащить у нее должно получиться. Пока напавшие заняты перестрелкой…
Слух, вернее, его временное отсутствие как раз и подвел Аблькисс. Пока она пыталась, тщательно зажмурив глаза, наощупь добраться до перевязи, ее маневр был замечен. Но упорства шейхе было не занимать. А может, ей просто хотелось верить, что солдаты дали отпор пустынным разбойникам, и теперь все закончится. Откуда ей было знать, что в пустыне творится полное беззаконие, и что вооружение и подготовка бедуинов может быть равноценна подготовке элитных войск?
Кира по-прежнему ничего не слышала, но шестым чувством ощутила, что пули пронеслись близко над ее головой. И когда подняли фонтан пыли в дальнем бархане, — осознала, что действовать надо быстро. Почти достала пистолет, но воспользоваться им не успела. Когда справилась с предохранителем и подняла глаза, первое, что увидела — нацеленный ей в грудь ствол «Узи».
Не надо было думать, на чьей стороне преимущество. Кира подняла глаза, встретившись с темными, ухмыляющимися глазами туарега. Возможно, он что-то говорил — она не расслышала. Но пояснить ничего не успела. Замахнувшись, бандит опустил приклад, ударив ее прямо в живот.
Боль на какой-то момент вернула слух. Лучше бы этого не происходило: Кира услышала крики умирающих, выстрелы и громкие переговоры на незнакомом ей языке. А затем на ударившего ее мужчину буквально набросился другой, повыше. Видимо, он занимал высший ранг, потому как первый безропотно позволил себя избивать. Когда все закончилось, Кира увидела протянутую ладонь.
— Я вас не слышу, — сказала по-арабски, не услышав собственных слов. Но, поколебавшись, протянутую руку приняла.
В голове помутилось, когда она встала на ноги. Мужчина ненавязчиво коснулся ее руки, отобрав пистолет, и жестом велел следовать за ним.
Кира обвела взглядом место трагедии. Машина, в которой они ехали, продолжала полыхать. Кругом валялись тела солдат колонны. Среди них были и трупы нападавших, но хватило беглого взгляда, чтобы понять — не выжил никто.
Высокий туарег с замотанным в тегельсмут лицом поднял пистолет Киры. Звук выстрела пробил жужжание в барабанных перепонках, когда вытащивший Киру мужчина дернулся и затих. Пуля вошла прямо в сердце.
Видеть смерть в таком избытке и так близко было ужасно. Но Кира каким-то чудом держалась, наверное, контузия отключила эмоции. Мужчина без излишней грубости подтолкнул ее в спину, заставив идти. Они обошли высокий бархан, за которым уже ожидали лошади и уцелевший отряд бедуинов в количестве пятнадцати человек.
Видимо, они что-то кричали и даже ухмылялись. Немудрено — появление белокожей блондинки здесь было из ряда вон выходящим событием. Кира вспомнила, что Давуд Аль Махаби продавал девушек в рабство. Что, если это его последователи?
— Стойте! — повернулась к сопровождающему. — Я жена шейха Висама Аль Махаби. Если вам нужен выкуп, вам не стоит меня увозить! Вы можете его здесь дождаться!
По глазам высокого туарега было ясно, что он ее понял. Ответа Кира не смогла разобрать, даже если бы могла читать по губам — из-за скрывающего его лицо платка. Что ж, если не показывает лицо, скорее всего, действительно не собираются убивать.
Пока она размышляла, похититель сорвал с пояса странные пластиковые полоски. Прежде чем Кира успела понять, что же это, ее руки стянул пластиковый хомут, лишив последней иллюзии свободы. Мужчина подтолкнул пленницу к лошади, но сесть не позволил. Просто перекинул через круп скакуна, как тюк с песком.
Это было невыносимо. При каждом движении у нее болели ребра, а похититель не давал сменить позу, надавливая на поясницу. Платок быстро спал, волосы растрепались, а кричать либо упрашивать значило глотать пыль от копыт. Оставалась ждать, пока не прибудут в пункт назначения.
Каждая минута казалась безразмерной. Кира ощутила, что теряет сознание от приливающей в голову крови. Наконец, похититель сжалился, позволил ей сесть верхом. А может, и не сжалился: понял, что в таком состоянии пленница не то что бежать, даже пытаться не сможет.
На пустыню опустилась ночь. Лошади всё скакали сквозь темноту. Кира с трудом держалась в седле — и то, благодаря рукам похитителя. Ей было в тот момент все равно, что она прижимается к нему. В голове билась только одна мысль: они уехали далеко, сошли с тропы, по которой лежал путь колонны, и теперь Висам ее может никогда не найти.
Когда от бессилия Кира Аль Махаби уже начала терять сознание, лошади спешились. Похититель завязал ей глаза темным платком, хотя ночь была темной. Молодая женщина проняла, что они прибыли.
И только сейчас ужас обрушился на нее со всей силой.
«Мой сын! Мой Висам! Что же теперь будет? Зачем, зачем я согласилась на это безумие и поехала? Только бы он нашел меня… только бы выбраться из этого всего!»
Газаль
Я не могла поверить в происходящее. Только что мужчина, которого я уже с читала своим и в чьих объятиях тонула, не чувствуя земли под ногами, за считанные секунды стал холодным и отстраненным.
Я не могла знать, что же произошло в его варварском мире. Возможно, туареги призвали вождя для участия в набеге. Что более вероятно, нашли причастных к покушению и пригласили Кемаля произвести над ними расправу. Но почему Аль Мактум так странно посмотрел на меня, будто я — причина всех его несчастий?
«Висам!» — другого ответа у меня просто не было. Но я не озвучила свое предположение. Кто знает, к чему приведет моя радость — а скрыть ее я не сумею. Одержимый мужчина в гневе бывает опасен. Даже если его ярость обрушится не на меня, а на брата.
И я смотрела, как он уходит. На миг показалось, будто сейчас вернется, поцелует, скажет привычную ересь о том, что все будет хорошо.
Но Кемаль ушел не оборачиваясь. А я, не обращая внимания на охрану, от души выругалась.
— Вы не будете продолжать ужин, сайида? — почтительно спросил один из них.
Я же до последнего ждала, что Кемаль вернется. Не знала, почему я хочу его возвращения больше: чтобы рассказал, действительно ли Висам меня ищет, или же просто поцеловал. Внутри звучали тревожные аккорды недавней симфонии.
Я даже не поняла сначала, о чем меня настойчиво спрашивают. Но сохранить лицо и не показывать свои эмоции было для меня привычным делом. В семье эмира это было едва ли не традицией с рождения. И я гордо вскинула голову.
