А ведь все могло быть по-другому, если бы мы однажды не полетели в Москву, где мой брат встретил свою шейху и потерял голову настолько, что увез ее в эмират силой. Их любовь прошла испытания, которые не снились даже мне. Могла ли я сомневаться в понимании мужчины, которому мои чувства были знакомы не понаслышке?..
Конечно же, он не принял решение сиюминутно. Напомнил о том, что я сама вольна выбирать свою судьбу, но поспешил убедиться в том, что мои чувства к Кемалю Аль Мактуму — истинные.
Что я не стала жертвой небезызвестного стокгольмского синдрома. Что мною не движет чувство вины за то, что сдалась на милость своего похитителя, не попытавшись защищаться. Что шейх чужого эмирата не заставил меня быть с ним путем угроз либо шантажа.
Такая предосторожность Висама тоже была ценна для меня. Брат так сильно хотел меня видеть счастливой, что спешил исключить любую угрозу моему счастью.
Развели нас с Далилем быстро. Всего лишь формальность: мы сохранили дружеские отношения и сотрудничество в науке. Какой шок для европейцев, что после развода делят совместно нажитое и остаются заклятыми врагами!
Что же касается Кемаля… тоска достигла апогея. Настолько сильного, что однажды, скрывшись ото всех, мы сбежали на частный остров, где провели незабываемый уик-энд и окончательно убедились, что не можем друг без друга.
С этого дня все было решено.
…Солнце клонится к горизонту, превращая барханы в потоки расплавленного золота.
Сколь сильно я не любила цивилизацию с ее комфортом, магистралями, уходящими за облака небоскребами, в сердце дикой пустыни для меня всегда будет особый уголок рая… уже в моем собственном сердце.
Отгремели торжества в столице, насытив роскошью настолько, что третий праздник никяха, согласно традициям эмирата, я сама изъявила желание отпраздновать именно здесь.
Там, где началась история нашей любви, такой непохожей на истории из сказок.
Золотое платье невесты — под цвет песков на закате — богато расшито бриллиантовыми россыпями, подчеркивая основное направление деятельности эмирата. Такая же богато декорированная диадема держит покрывало на моих волосах. Я смотрю вдаль, стараясь не плакать от переполняющих эмоций, вращая крупный перстень вокруг пальца.
Два дня назад я официально стала женой Кемаля. Шейхой Газаль Аль Мактум.
— Я положу к твоим ногам весь мир, моя Роза Пустыни, — шепчет на ухо мой муж, и огонь внутри может посоперничать с яркостью красок заходящего солнца.
— Не нужен мир. Мой мир там, где мы вместе, — от счастья кружится голова.
Смотрю на красоту заката и стараюсь не думать ни о чем, кроме того, сколько прекрасных дней и ночей с любимым мужем у нас впереди. Как сильно я хочу родить ему сына, такого же сильного духом и несгибаемого, как его отец.
Скоро нас заберет вертолет, увозя туда, где мы будем слушать рокот волн, предаваться любви и не расставаться ни днем, ни ночью. И никакая сила в мире больше не разлучит нас.
— Не хочу отпускать тебя, — поцеловав страстно в губы, хрипло говорит Кемаль. — Даже на минуту.
— Иди, — улыбаюсь в ответ, — ты же знаешь поверья. Танцуй с мечом и огнём ради нашего счастья.
Туареги увлекли Кемаля в традиционный для племен танец силы, больше похожий на поединок на мечах. Такова традиция. У меня каждый раз при виде этого первобытного танца замирает сердце, и я решаю сосредоточиться на закате, которого мне так не хватало в столице.
Солнце скрывается за горизонтом стремительно, подарив мне золотой отблеск на коже. Тотчас же на пустыню опускается прохлада, порыв ветра охлаждает пылающую кожу. А я понимаю, что прошло совсем немного времени, а я успела истосковаться по своему супругу столь же сильно, как во время нашей вынужденной разлуки.
Поворачиваюсь, и замечаю у линии горизонта искру, похожую на падающую звезду. Загадать желание не успеваю: она приближается, как и темная фигура всадника. Всадника с факелом в руке.
Наверное, мне нужно известить Кемаля о том, что я увидела чужака. А может, это кто-то из опоздавших гостей. Но не могу сдвинуться с места, смотрю за приближением — вначале темного пятна, а затем вполне узнаваемой фигуры верхом на коне.
Он не приближается. Застывает неподвижным изваянием на самой высокой точке бархана. Может, это мираж?
Угрозы я не чувствую. Даже когда узнаю в нем Ассасина глубоких песков.
Видит он меня или нет, неизвестно. Смотрит, не делая попытки сократить расстояние. Неужели изгнанник столь безумен, что решится напасть на своего шейха?
Пламя факела в его руке взметается ввысь. А затем быстро описывает в воздухе фигуру, похожую на сердце — столь стремительно, что я успеваю четко запечатлеть в памяти ее очертания.
А потом пламя гаснет, и черная тень того, кто все же каким-то образом однажды посодействовал соединению наших с Кемалем сердец, растворяется в надвигающейся тьме.
Перед моими глазами все еще очертания огненного сердца, и таким же огнем накрывает меня. Задыхаясь от счастья, я спешу в лагерь-поселение, в объятия самого лучшего мужчины в мире.
В объятия Кемаля Аль Макума…
Конец
