И не заметила, как внутри словно тяжелые грозовые тучи после удара молнии разродились дождем, тем самым, что дарит жизнь и заставляет пустыню цвести, а выжженная разлукой земля жадно впитала эти капли, запустив ростки надежды с примесью эйфории.
Первой моей реакцией был смех. Далиль обеспокоенно повторил свои слова, полагая, что я восприняла это как розыгрыш, а с моих плеч рухнул груз вины. Разом разорвались те самые оковы, что держали мои руки скованными традицией шариата и священного никяха с Далилем Бин Зареми.
Муж говорил, умоляя простить за предательство, а мне было все равно. Хотелось пуститься в танец, счастливо закричать имя того, кого я не имела права произносить с любовью и чувственной окраской.
Аллах запрещает пить крепкие напитки истинным мусульманам… но в тот вечер мы с моим супругом приговорили на двоих бутылку марочного виски, как два друга. Как два заговорщика. Безумие во всей красоте. Именно так стоит праздновать, наверное, истинную свободу.
Я своих чувств не раскрыла, правда, Далиль и так все понял. Но не озвучил. Прошел месяц, а груз вины так и не упал с его плеч. Муж старался угодить мне во всем, спешил исполнить любое желание, а я думала лишь о том, насколько благороден оказался Кемаль. Он ведь знал о Далиле правду, но так и не воспользовался этим аргументом.
Для широкой общественности ничего не изменилось. Мы, как блестящие умы эмирата и красивая пара посещали все мероприятия, вели себя, как супруги, в семье которых царит мир и взаимопонимание. А наедине с собой я все больше и больше тонула в пучине предвкушения встречи с Кемалем. Только Далиль мучился неопределённостью с моей стороны.
Но я не могла знать, что нас ждет впереди. Хотела верить в свое будущее с Кемалем, а оно скрывалось в тумане. Оттого не спешила озвучить решение — разводимся мы или остаемся жить как семья.
Висаму мы пока что о положении дел не объявили. Ситуация с эмиратом Аль Мактумов оставалась напряженной. Хотя никаких переговоров и боевых действий не велось. Кира убедила эмира все же сесть за стол переговоров, и эта дата была назначена на ближайший вторник. Наверное, никто так не переживал об исходе этого разговора, как я.
…- Ты нашла слабое звено в расчетах? Позволишь? — Далиль передал мне чашку с изумительно вкусным напитком и заглянул через плечо. — Плюс бесконечность? Но в таком случае вся теория обретает другой смысл. Климатические изменения просто невозможно контролировать, думаешь. ошиблись именно в этом?
— Мало данных. Мне обещали предоставить точные показатели метеоусловий в тот день, но подозреваю, часть расчетов засекречена. Придется обратиться за помощью к Висаму, чтобы не скрывали. И все же не помешала бы помощь узкого специалиста. Ты говорил…
— Нет. Не проси. — Кемаль отвернулся, сжав руки в кулаки. — В отношениях с Ильясом стоит точка. Я никогда больше не подвергну тебя унижению, Газаль. Его ноги не будет в нашем доме.
— Кемаль, ты не можешь отрицать, что он гений. Отбросим твои чувства и неправильность ситуации. Мы решаем вопрос государственного масштаба.
— Это означает одно… ты разведешься со мной? — супруг сел на диван, смахнув испарину со лба. — Ты действительно этого хочешь?
— А чего хочешь ты сам, Далиль? — я посмотрела ему в глаза. — Ты сделал для меня так много, что я просто снимаю с себя право принимать такие решения. Ты можешь уехать в Европу, и там никто не посмеет кинуть камнем в ваши чувства, пусть они даже неприемлемы и неправильны. Ты можешь остаться здесь, и мы будем играть роль фасадной семьи. Я не тороплю тебя. Любое наше решение будет принято единогласно. Просто помни об этом.
— Я не знаю, луна. Я запутался. Я как будто на краю, и каждый шаг может стать для меня фатальным. У меня даже нет ответа на твой вопрос.
— Хорошо, — я отложила авторучку. — Наверное, и мне стоит приоткрыть карты. Но это останется между нами. Я не была гостьей Кемаля Аль Мактума. Он не спас меня из рук похитителей. Он сам был моим похитителем.
Потрясение на лице Далиля было таким сильным, что я не стала выдерживать театральную паузу.
— Ты корил себя за то, что полюбил другого вопреки всем запретам. Зря. Знаешь, любить можно даже тех, кого стоит ненавидеть до скончания дней. Даже своего похитителя.
Далиль потрясенно молчал. Я встала и отошла к окну.
— Опережая твои слова, это не стокгольмский синдром. А что до твоего вопроса… Я не стану инициировать развод, если ты сам не захочешь, чтобы я тебя отпустила. Но я кое-что попрошу взамен…
Набралась решимости, провела пальцами по стеклу, оставляя тающий след арабской вязи:
— Ты без слов отпустишь меня навстречу моему счастью, когда я приму окончательное решение.
Холл зала приемов утопал в огнях.
Это могло показаться странным. Эмир Висам Аль Махаби и шейх Кемаль Аль Мактум уединились в переговорном зале, где прежде принимали только правительственные делегации. Цель встречи была ясна: установить партнерские, торговые и экономические отношения. И только некоторые были посвящены в истинный протокол этих переговоров.
Достигнут соглашения, — ждет грандиозный прием, салют и народные гуляния. Не достигнут — конечно, никто стрелять в спину Аль Мактуму не станет.
Прописные, вроде, истины, но тревога не желала отпускать меня до сих пор. Усидеть дома я просто не смогла, впрочем, Кира тоже.
В брате я не сомневалась. Когда дело касалось политики, он умел отключать чувства и превращался в грамотного стратега. Но с другой стороны я знала, каким может быть Кемаль. Это негласный словесный поединок двух хищников, а не переговоры как таковые.
— Еще кофе, — Кира отставила пустую чашку в сторону. — Ты тоже не спала всю эту ночь, как и я?
— Да, — скрывать не имело смысла, хотя мой косметолог постаралась стереть с лица следы бессонной ночи, что ей неплохо удалось. — Я верю, что поступила правильно.
— Ты о том, что не сказала Висаму, как все обстояло на самом деле? Что тебя похитили из-за кровной мести?
— И это тоже. Я понимаю, что договора, скорее всего, не будет, если откроется правда. Но я не могу подставить Кемаля под такой удар. Просто не могу.
— И что же тебя так терзает?
— Я готова забыть о себе, только бы не причинить ему боль. Если я во всем сознаюсь Висаму…
— Думаю, он это понимает. И наверняка задаст такой вопрос шейху Аль Мактуму. Будем рассчитывать на то, что до этого просто не дойдет.
— Я ношу в себе так много чужих тайн. Я так боюсь причинить боль и тем, кого когда-то любила, и тем, кого люблю сейчас. Кажется, рано или поздно это сведет меня с ума!
— Все решится, — уверенно проговорила Кира. — Вот увидишь. И ты поступаешь правильно.
— О чем ты?
— У них большая вероятность достичь соглашений и примирения. Кемаль Аль Мактум со своей армией на этой неделе накрыл крупный рассадник работорговли. Организаторы арестованы, никому не удалось уйти. Поскольку это дело получило общественный резонанс, прогнозы благоприятны.
— То, о чем говорила эта Мадина? — вспоминать, как я едва не попалась в ее лапы, не хотелось, но при мысли, что теперь на один рассадник зла на земле меньше, становилось тепло на душе.
— Да. Через нее и ее боевых подруг как раз и вышли на палестинских торговцев живым товаром. Надеюсь, ее тоже арестовали, хотя лучше бы убили.
— Благая весть, — рокот вертолета заставил меня подпрыгнуть. — Кира, гости прибывают. Это хороший знак? Они достигли консенсуса? Или так и не договорились?
— Сохраняй спокойствие, Газаль. Аллах справедлив, мы все верим, что между семьями восстановится мир. Теперь только ждать.
Принесли напитки. А я почти физически ощущала, как шейх Аль Мактум приводит свои аргументы в конференц-зале, и сердце билось первобытным тамтамом.
— Знаешь, — Кира обняла чашку с кофе, — я была в твоей ситуации. Когда вы с Далилем вернули меня домой. Я была так потрясена, что просто не могла думать о том, чтобы скрыть все произошедшее. К тому же, Висам считался погибшим. Я рассказала все, не скрывая. Но когда выяснилось, что он выжил я чуть не потеряла его.
