грудь. Савва тяжело вздыхает. В его глазах… не знаю, то ли какая-то обреченность застыла, то ли, напротив, упрямство. Тогда как я ни с тем, ни с другим не могу бороться. Слишком уж сильна его воля. Сама не замечаю, как пальцы, комкающие его куртку, разжимаются. А Савва, учуявший, как зверь, мою слабину, наклоняется. Касается моих губ своими. Ведет холодным носом по скуле. Мы же не будем целоваться вот так? Губы обветрятся. Внизу живота, несмотря на царящий вокруг холод, собирается жар. О, как меня пугает это незнакомое чувство! Переворачивает все с ног на голову, а ведь я только-только собрала себя по частям, склеила кое-как треснувшую гармонию мира…
– Нет. Погоди.
– Ну что такое?
– Это неправильно!
– Неправильно целовать свою будущую жену?
– Нет! То, что все происходит настолько быстро. Я боюсь. – Выдыхаю. Холод ползет вверх по ногам. Савва прав. Те уже порядком заледенели.
– Я тоже боюсь, – неожиданно соглашается он, хотя я почти не сомневаюсь, что по этому вопросу Савва обязательно начнет со мной спорить.
– А тебе-то чего бояться?
– Многого. Например, что из меня выйдет дерьмовый отец.
Я не очень понимаю, что на это ответить. Раньше я считала, что Анатолий был для Ромки хорошим отцом. Но понаблюдав за общением сына с Саввой, я очень быстро поняла, что, в общем-то, заблуждалась. Анатолий никогда не уделял Ромке столько времени. Не болтал с ним, ничему его не учил, не носил на плечах и не смеялся над его глупыми шутками. То, что я принимала за любовь и невмешательство в процесс воспитания, было банальным равнодушием. Еще один вопрос в копилку – как же я раньше этого не замечала?
– Ромка от тебя в восторге, – вынуждена признать. – Да и вообще. Ты обращал внимание, что нет ни одной сказки про плохого отчима?
– Сказки? – усмехается Савва. – Ну, знаешь ли. Сказки – довольно хреновый ориентир.
– Почему?
– Потому что в них очень много смущающих моментов.
– Например?
– Например, я каждый раз недоумевал, что за амнезия случилась с принцем из «Золушки». Зачем он заставил всех баб в королевстве мерять ее туфлю? Неужто он забыл, как его драгоценная выглядит?
Я моргаю. Не знаю, как у нас до этого дошел разговор, но…
– Амнезия?
– Или фут-фетиш.
– Фут… что?
– Фут-фетиш. Сексуальное влечение к ступням.
Мой рот приоткрывается прежде, чем я понимаю, как глупо выгляжу с отъехавшей вниз челюстью.
– Эм… Понятно. Я в дом. Холодно. Да и Роману пора уже спать.
Отворачиваюсь. Не хочу видеть, как Савву забавляет моя неискушенность. Наверное, я кажусь ему ужасно дремучей и глупой.
– Ника…
– Давай не сейчас. Мне правда надо уложить Романа. Из-за этих часовых поясов одни проблемы. Ромка! Ты все тут сидишь, давай-ка спать?
– Ну, ма-а-ам! Еще же рано.
– Почти десять. Вот на Новый год можешь хоть всю ночь на голове ходить, а сейчас будь добр, придерживайся режима.
– Ладно.
Что-что, а засыпает здесь Ромка буквально в момент. То ли воздух такой, то ли устает он. В любом случае, стоит ему коснуться подушки головой – и все. В отрубях мой маленький мальчик. Целую темную макушку, накрываю одеялом. Я бы, конечно, предпочла, чтобы процесс его отхода ко сну затянулся, уж больно мне не хочется возвращаться в спальню к Савве. Точнее, не так… Мне так хочется очутиться с ним в одной кровати, что я банально трушу. Сжимаю ноги и снова целую Ромку. Его родной мальчишеский аромат неплохо успокаивает нервы. Чуть придя в себя, оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с маячащим в дверях Саввой.
– Ты куда?
– Вниз. Там убрать нужно.
– Ну, пойдем, – усмехается тот. Я совершенно дурацким образом краснею. Почему-то я почти уверена, что он может запросто читать мои мысли. И от этого мне… ужасно-ужасно не по себе.
– Зачем? Ты-то можешь ложиться.
И вот опять он смотрит на меня как на дурочку. А когда мы спускаемся вниз, принимается за уборку наравне со мной. Пока я отношу бокалы и тарелки, он пылесосит! Пока я складываю немногочисленные Ромкины игрушки, он моет полы специальной паровой шваброй. Я наблюдаю за этим со смешанными чувствами удивления и… досады, как это ни странно. Пусть Анатолий никогда не помогал мне с домашними делами, я все равно верила, что вроде как не одна… Потом мне пришлось очень долго привыкать к мысли, что в этой жизни я могу опереться лишь на себя, и вот теперь, когда это у меня почти получилось, Савва опять все переворачивает с ног на голову! Весь такой из себя заботливый и хозяйственный. Надежный, как скала. И что? Что мне прикажете делать? Снова довериться?
– Ну, вроде все чисто. Пойдем.
– Куда?
– В ванную.
– Уверена, я помню туда дорогу.
Савва оглядывается. Его белозубая улыбка заставляет меня еще больше нервничать.
– Не сомневаюсь. Но я хочу составить тебе компанию.
– Ты опять за свое?
– Не вижу в этом ничего плохого. Мы скоро поженимся. А если ты опять заведешь речь о том, что нам некуда торопиться, мне придется тебе напомнить о наших приключениях с небезызвестным прокурором.
– О каких приключениях? – меня охватывает ужас, в котором я не замечаю даже, как мы проходим в ванную. – Нас все-таки ищут, да? И ты только сейчас мне говоришь об этом?!
– Эй-эй! Я пока не знаю, что там происходит. Но в теории-то такой возможности нельзя исключать, правда? – Савва подходит ко мне и как с ребенка стаскивает кофточку. Я послушно поднимаю руки, с опозданием понимая, какого черта вообще творю.
– Ой! – скрещиваю на груди руки.
– Да, ой, – криво усмехается Савва, прохаживаясь бесцеремонным жадным взглядом по моему телу.
– Перестань! – отчаянно шепчу я. – Ты слишком на меня давишь!
– Эй… Ник… Посмотри на меня? Тебя успокоит, если мы сделаем это после свадьбы? Ну, ведь нет, я прав? Это один черт будет гражданская церемония. И с точки зрения религии мы все равно будем жить в грехе. А значит, что?
– Что? – сиплю.
– Какая разница, когда это произойдет? Посмотри на меня… – он касается моего подбородка пальцами, заставляя меня поднять глаза. – Мы же и так потеряли столько времени! Ну, что ты молчишь?
– Я не знаю, что сказать. Ты, наверное,
