прав. Просто… в меня вбиты другие установки, от которых не так-то просто избавиться.
– Давай так… Мы искупаемся, а там посмотрим, что из этого выйдет. Если ты почувствуешь, что не готова, я не стану ни на чем настаивать. – Савва отступает на шаг, протягивает мне руку, будто для того, чтобы рукопожатием скрепить наше соглашение. Я медлю. Отвожу руку от груди и вкладываю свою ладонь в его. Меня немножко колотит.
– Вот и хорошо. Смотри, и ванна как раз набралась.
Савва ободряюще мне улыбается, пожимает мои пальцы напоследок. Отвернувшись, быстро избавляется от одежды и первым переступает через борт. Я беру с него пример и тоже быстренько разоблачаюсь. Может, и лучше, что во мне плещется алкоголь. На трезвую сделать это мне не хватило бы смелости. К счастью, размеры ванны позволяют сохранить какое-никакое чувство контроля. Да и густая пена, как мне кажется, вполне надежно защищает меня от его глаз и моего торжества комплексов. В конце концов, Савва в последний раз видел меня обнаженной еще совсем девчонкой. Может, я и не слишком-то изменилась, но беременность все равно оставила на теле свой след. Грудь уже не такая упругая, кое-где на бедрах растяжки… Распугивая тараканов в моей голове, Савва ненавязчиво касается моей щиколотки.
– Ой!
– Да не напрягайся ты так. Я просто сделаю тебе массаж.
Чтобы не казаться ему еще большей недотрогой, чем есть, притворяюсь, будто в этом для меня нет ничего нового. Заставив себя расслабиться, откидываюсь на бортик. А Савва мнет мою стопу, хрустит пальцами, мягко проводит по центру стопы, отчего мне становится щекотно, и я рефлекторно дергаюсь, чуть с головой не уйдя под воду. Смеемся… Ладно, надо признать, это хорошо. Мне хорошо, если не думать о том, как это плохо со всех других ракурсов. Например, в глазах прихожан и коллег Анатолия. Можно тысячу раз сказать про себя, что мне теперь нет никакого дела до их мнения, но… Это вовсе не означает, что оно в ту же секунду на самом деле перестанет надо мною довлеть. Стоит об этом подумать, и все настроение испаряется в клубах пара. И в этот самый момент, когда я уже дергаюсь, чтобы отстраниться, Савва прикусывает косточку на моей ноге.
– Ой.
– Я тоже тот еще фут-фетишист. – Обхватывает большой палец губами, всасывает. Я в таком шоке, что ни слова не могу выговорить. Сижу, открывая и закрывая рот как рыба. А оно ведь невыносимо хорошо… Может, фут-фетишизм заразен? Или тот факт, что мне нравятся ласки Саввы, не обращает меня в его сомнительную религию?
– Савва!
– Нравится?
– Не знаю. У меня голова кругом.
– Надеюсь, это не давление.
– Ну, почему ты все время смеешься?!
– Для баланса и гармонии в семье. Хватит уже того, что ты чересчур серьезна.
– Если я так плоха, может, лучше нам сразу разбежаться?
– Ты не плоха. Не смей это говорить. Просто… я же понимаю, как там тебя обработали. – Неопределенно дергает головой. – Но со временем это пройдет.
– А тебя они тоже обрабатывали? – цепляюсь за его слова в первую очередь потому, что эта тема кажется мне безопаснее всех других.
– Угу. Сначала я поддавался. Потом встал на дыбы. Я… Знаешь, я же поэтому в основном и согласился на всю эту авантюру.
– В каком смысле? – моргаю.
– Ну, знаешь, как говорят? Лучший насильник – в прошлом жертва. Я не хотел испортить жизнь своему ребенку.
– Тебя били? – сердце мучительно сжимается. Почему-то я совсем не удивлена, что отец Михаил был на это способен.
– Пока я не окреп в достаточной мере, чтобы дать сдачи. Не смотри так. Теперь это неважно.
– А что важно?
– Будущее, которое мы сами построим. Ник…
– М-м-м?
– Ты же выйдешь за меня?
Савва
– А куда мы едем? Нет, ну какая же красота! – Ника сидит рядом со мной в машине и во все стороны вертит головой. Я все-таки везунчик. Погода меня еще ни разу не подводила. Градусник хоть и опускался ниже двадцатки, ощущалось это так, что Ника даже не поняла, насколько низкая на самом деле температура. Не то чтобы я всерьез думал, будто из-за морозов она передумает выходить за меня замуж, но все-таки. Порой лучше перестраховаться.
– В город.
– А зачем нам в город?
– Как это? За подарками! Ромка знаешь какой список написал?
– Нет. Мне он ничего не показывал. – Ника отрицательно машет головой. В ярко-голубой шапке с помпоном она выглядит совсем девчонкой. Может быть поэтому, находясь рядом с ней, я и сам чувствую, будто сбросил добрый десяток лет. А может, именно так ощущается счастье.
– Правда? – невинно улыбаюсь. – Ну, это я его надоумил, пока ты занималась глажкой.
– Хм… И где же он?
– Кто?
– Этот список.
– Так ведь дома остался. Мы сегодня вечером планировали отнести его в лес.
– Зачем в лес? – снова удивляется Ника.
– Затем, что там живут всякие милые зверушки-почтальоны. Что смотришь? Надо же заставить ребенка поверить в сказку. Ты так не считаешь?
Улыбка Ники вянет. Взгляд становится виноватым, как у нашкодившего котенка. Она откашливается и смущенно замечает:
– Савв, ему почти семь. Вряд ли он до сих пор верит в Деда Мороза.
– Как же? А список? – возмущаюсь я.
– Список он писал для нас, взрослых. В надежде, что увидев его хотелки, мы раскиснем и купим хоть что-то.
– Хм… – чешу в затылке. Сейчас я, конечно, мог бы загнаться на тему того, как много упустил в жизни сына, но скоро Новый год, скоро мы с Никой поженимся. О плохом как-то не думается. Я смеюсь. – Если так, то он очень умный, предприимчивый парень.
– Есть в кого, – намек в голосе Ники говорит сам за себя. Я улыбаюсь, так что еще немного, и рожа треснет. Я впервые узнал, как это – искать в ребенке себя. Находить собственные черты в каких-то совершенно неожиданных смыслах, и отличия – в каких-то других. Это занимательный процесс, который для большинства родителей начинается еще в роддоме. Мне же это до последнего времени было неведомо…
– Почту за комплимент.
– Почему я этому даже не удивлена? – усмехается Ника, снова беспечно отворачивается к
