Я тоже гулять люблю.
– Нет, сладость моя, – глажу по волосикам. – Ты – гулёна. Это два разных слова.
Она озадаченно наклоняет голову. Дикий молчит. Не вступает с Ксюшей в разговор. Я меняю тему, поскольку до сих пор чувствую вину за тот случай.
Мы общаемся, развлекаемся, шутим. Ярослав рассказывает много историй, связанных с работой. Как они с отцом познакомились, и какая у них была первая встреча.
Как я помню – Дикий был в подчинении у отца. Недолго. Я не сильно разбираюсь в этом, но знаю, что Дронов – бывший спецназовец. Видимо, было какое-то дело – папа у меня шишка серьёзная – там они и познакомились. Ярослав рассказал, как они сначала не поладили. Он был юный, темпераментный, всё за женскими юбками бегал. И от работы иногда отлынивал.
А по нему и не скажешь… У них разница в двадцать лет, но когда папа порой ведёт себя как мальчишка, это совсем незаметно. Он у меня вообще классный, юморной, всегда на позитиве. Но только дома. На работе же… Даже у меня поджилки трясутся.
Я с упоением слушаю все истории и не замечаю, как мы съедаем первую партию шашлыка. Дикий встаёт со своего места и идёт обратно к мангалу, чтобы приготовить вторую. Поля дёргает меня за руку. Опускаю на неё взгляд. Она просит наклониться, что я и делаю.
– А иди, пожалуйста, глянь, как Дикий мясо готовит, – умоляет меня. – Чтобы ты мне его тоже потом приготовила!
Ох… Однажды я уже сама мясо наготовила… Одни угольки остались. Но я всё же киваю, чтобы маковку не расстраивать. Встаю со стула и иду к Дикому. Мне хоть и стыдно смотреть на него, но ведь ничего не будет, если мы немного пообщаемся?
– Приве-ет, – начинаю, чтобы нарушить тишину.
Дикий оборачивается. Смотрит на меня сверху вниз своими пронзительными карими глазами. А я невольно скольжу взглядом по его щетине. Да как же ему идёт… Чёрт. Ему вообще всё идёт. Даже эта простая белая футболка и серые спортивные штаны.
– Я помочь пришла.
– Помочь? Мне? – лукаво улыбается.
Глаза у него сейчас такие тёплые, искристые, что я невольно сглатываю. Вот почему он такой добрый? Заставляет меня чувствовать себя неловко.
– Шутишь ты Ежевика смешно.
– Ну ладно, перестань, – делаю вид, что обижаюсь. А у самой на груди так тепло. – Поля просила поучиться, чтобы для неё так же потом приготовить… Вот я и пришла подсматривать.
– Поучиться… – шепчет. – Так и быть, научу тебя, как правильно инструментом орудовать.
Я сглатываю, а мужчина встаёт мне за спину, обхватывает своими руками с обеих сторон и вкладывает в мою ладонь шампур.
– Бери.
А у меня мозг отключается. Когда он вот так рядом стоит и в макушку мне дышит. И дальше я действую в каком-то тумане.
Дикий сжимает сверху мои руки и делает всё с помощью них.
Мамочки, что же папа думает? А Ксюша?
Вот же Поля… По попе бы ей надавать…
Хотя мне очень нравится… Я ни разу этого не делала. И Яр… помогает. Мы всё делаем вместе. Выкладываем шампуры и мясо на мангал. Он подсыпает угля. Подсказывает, когда переворачивать. И я с упоением слушаю его.
– Спасибо, – говорю смущённо, когда нас зовёт папа.
Мы возвращаемся за стол. Я присаживаюсь с краю, рядом с Ксюшей, потому что теперь должна присматривать за готовящимся шашлыком. А пока смотрю на природу и вдыхаю чистый воздух, наслаждаясь последними днями лета…
Скоро учёба начнётся, мне нужно ещё решить проблемы с одной бумажкой.
Внезапно на меня что-то выливается и расплывается по бёдрам. Становится холодно. Я вскакиваю с лавочки и чувствую, как по ногам течёт холодная вода. Смотрю вниз и пищу. От живота до колен – всё мокрое.
– Ой, Викуля, прости, пожалуйста! – восклицает мачеха. – Какая я растяпа!
– Да ничего… – оттягиваю ткань майки, которая неприятно липнет к телу, и съёживаюсь от холода.
– Ну Ксюня… Ну безрукая, – причитает папа.
А я улыбаюсь. Да ладно, ничего такого.
– Я сейчас, – выхожу из беседки, направляясь в дом. Мне не хочется думать, что она сделала это специально. Может, и правда, случайно… Ничего, это пустяки. Лучше уж так, чем выгонять из дома.
Залетев в гостиную, быстро поднимаюсь в свою комнату. Скидываю там майку, лосины и роюсь в шкафу. Ищу простое платье. Я ведь и так хотела переодеться, но забыла, поэтому нет повода злиться на мачеху.
– Зато Дикому покажу, – проговариваю вслух, когда достаю летнее однотонное очень красивое платье, подчёркивающее мою фигуру.
– Что ты мне покажешь?
Я застываю с платьем в руках. Прижимаю его к груди, совсем забывая, что стою к Дикому спиной… В одних, мамочки, трусах. И надо бы крикнуть, что он подлец, раз заходит в комнату без стука. Но я боюсь даже обернуться.
Из-за этого бархатистого и хриплого голоса. Из-за тяжёлых шагов и ощутимого присутствия за моей спиной.
– Так что ты мне там покажешь, Вик?
Дикий
Вика вылетает из беседки, а я провожаю её недоверчивым взглядом. Перевожу взгляд на Ксюшу, которая смотрит невинными глазками на Костика и иногда поглядывает на меня.
Ничуть не меняется. Какой была, такой и осталась. Стерва.
И хотя всё выглядело как случайность, я слишком хорошо её знаю. Сколько мы уже знакомы? Много лет. Ещё до того, как она с Костей сошлась. Вот же прилипла как банный лист!
Встаю со скамьи и тут же слышу её заинтересованный вопрос.
– Ты куда?
– Сейчас вернусь.
Почему я должен отчитываться перед ней? Правильно, не должен. Поэтому иду в дом и поднимаюсь в комнату Ежевики.
Зачем?
Хочу.
К тому же, во-первых, я должен узнать, зачем она подписывала контракт. И делала ли это вообще.
Потому что мне уже кажется, что вся её семейка пропитана гнилью. Чего только мать и отчим стоят, жаждущие выдать свою ещё юную, на минуточку, дочь за сорокалетнего мужика!
Ему будет шестьдесят, а ей сорок. Он будет дряхлым стариком, который не сможет удовлетворить её ни в сексе, ни… Да нигде! И она…
Да чёрт! Сдался он ей? Не зря же она сбежала. Разве бегут люди, когда хотят семейного счастья и любят? Только если от обиды. Но Вика не будет обижаться на такое. Нет, она боится. Поэтому не нравится мне этот контракт.
И хотя мы с её отцом найдём способ не отдавать Вику тому старикашке, всё равно хочу поговорить.
Да и, во-вторых… Отличный шанс подсмотреть за Ежевичкой.
Ну ты и старый
