не получилось.
Тогда мы и стали с Киром почти что родственниками. Мы были такими разными, но очень хорошо ладили, может даже лучше, чем родные братья.
Наш, ставший общим, дедушка давно умер. Пока он был жив, я частенько навещал его, а вот родителей не мог. Не хотел. Я видел их в последний раз, когда мы с дедом Колей приходили за моими вещами. Мать только спросила куда я собрался и что со мной за мужик пришел. Остаться меня никто не уговаривал. Я даже не в курсе живы ли мои родители. Может отец мамку давным-давно прибил?
Теперь я был богат. Мог помочь им чем угодно, но детские обиды не пускали меня к ним. Я хотел, чтобы мне было плевать на родителей, но мне было на них не плевать. И от этого только хуже, больше ничего.
Любовь к деньгам у меня была с того самого нищего, голодного детства. Из-за них наши пути с Киром надолго разошлись. У бандитов не бывает друзей. Это опасно. Не для тебя, а для них. Всегда страдают самые близкие и любимые. Я не хотел впутывать друга в эту грязь, поэтому мы длительное время не общались. Если бы не этот перерыв, я бы точно знал его жену в лицо. И быть может…
Что думать об этом, если ничего не вернуть?
Я ненавидел в себе эту привычку гонять по кругу одни и те же мысли, виня себя, коря, жалея, но ничего не мог с этим поделать.
По дороге к особняку Вакулы я забрал торт, который заказал еще утром, купил большого игрушечного зайца и огромный букет белых роз. Я мог заказать доставку, но мне хотелось самолично обрадовать девчонку.
Когда я в последний раз ухаживал за девушками? Никогда. Вообще ни разу. Я даже девственности лишился с проституткой. С того самого момента я ебался только за деньги. Мне даже в голову не приходило завести подружку. Зачем? Чтобы любить ее? А она меня? Я даже не знал, могу ли я любить женщину и понятия не имел, достоин ли я ее любви.
Вон, Уманский женился по любви. И что? Всю жизнь плясал под дудочку жены, а она один хуй ушла. А он чуть не повесился, придурок!
Надо мне такое? Да, конечно! Дайте две!
Из-за Лерки мне пришлось осваивать это искусство ухаживания за девушками. Сказать, что мне это в напряг? Да, нет. Интересно даже. Со временем реакция на убийство, выпивку, женщин притупляется. Приедается это постепенно. Ощущения уже не те.
Я же стремлюсь к человечности? А эти пестики-тычинки и есть часть человеческой жизни. Шлюхи никуда от меня не денутся, а эта белобрысая мелочь может.
Я въехал во двор и попросил охранника отнести торт в столовую. Цветы и зайца потащил сам. Кирилл ждал меня на лестнице.
– Где ты был? Почему уехал без охраны? – набросился он на меня с расспросами. – Я тебе уже говорил об этом и не раз!
Я очень хорошо умел врать, с детства, но вешать на уши лапшу Киру было не комильфо.
– К матери ездил, – соврал я. – И вот, – продемонстрировал я другу подарки для Лерки.
– Как там тетя Лена? – спросил Кир.
– Как обычно, – отмахнулся я.
– А батя?
– И батя, как обычно, – буркнул я и пошел к себе.
Лерка приказала мне съехать из комнаты Вакулы, но помыться разрешит поди?
Зачем я занял его спальню при всей моей ненависти к мужику? Из-за кровати. У Вакулы она была воистину царской. Я и представлял себя повелителем мира, когда ложился на нее.
А теперь меня, как самозванца, прогнала истинная королева. Чертова соплячка, которой я тоже теперь вынужден прислуживать! Замашки у нее не хуже папашиных.
Я тщательно помылся и переоделся, пообедал, а потом уже пошел к Лерке со своими подношениями. Я постучал к ней в комнату, но мне не открыли. Может, ее там и нет?
Дверь была не заперта. Лерка спала рядом с ноутом Кира. Я крался, как вор, к ее кровати и не дышал. Бросил на пол зайца и букет. Выдохнул, только когда осторожно присел рядом с ней на постель.
Я не любил разглядывать спящих людей, особенно женщин. Они такие уязвимые, беспомощные, когда спят. На Лерке я отчего-то залип. Меня заинтересовала даже не ее фигура, четко угадывавшаяся под мужской футболкой, которая ей явно не по размеру, а ее лицо.
Оно было совершенно не женским, а детским. Дитя! Какое же она еще дитя!
Как я должен на этом жениться, а уж тем более спать с этим?
Девственница.
Что мне с ней делать, я в душе не ебал. Я наклонился над девчонкой и понюхал ее шею и волосы. Она даже пахла чем-то чистым. Я привык к тому, что женщины вкусно пахнут и хорошо выглядят. Везде помыто, аппетитно и гладенько. Лерка пахла необычно. Совершенно не привлекательно. Меня ее запах пугал. Так девчонки в школе пахли. Рядом с этим спящим ребенком я почувствовал себя таким же пацаном. Школьником. Неуверенным в себе девственником.
Смешно? Вобще-то не очень. Я хотеть ее должен. Все, чего мне хотелось сейчас, это укрыть девочку одеялом, а никак не выебать ее.
Лерка не шлюха. Она настоящая. Ей нельзя приказывать, нельзя ее заставить что-то делать. Это я ей должен понравиться, а не она мне, но девчонка мне совсем не нравилась. Может быть она и симпатичная и фигурка у нее зачетная, только я рядом с ней не чувствовал себя самцом. Говном – вот, кем я себя почувствовал. И стариком. Да я ей в отцы и гожусь, если так-то разобраться. И Кир годится, но облизывать сиськи девочки ему это не помешало. Хуй ровесников не ищет? Хуй Уманского точно не искал. Мужик от этой целки такой стояк словил, что потом еще полчаса с ним маялся бедолага!
Если я на ней женюсь, у меня пропадет ощущение, что я ручной песик не только ее папаши, но и ее самой? Стану я главой семьи? Или тоже буду каблуком, как Кир?
Лерка зашевелилась и вздохнула, а я затаил дыхание, боясь ее потревожить. Потом все же собрался и потянулся к ее губам. Целоваться я толком не умел. Со шлюхами много не насосешься, но иногда, когда мне самому хотелось, я целовал в губы и их. Тори, например, целовать я не брезговал.
Когда наши губы встретились, девчонка испуганно вздрогнула и подскочила на кровати.
– Никита? – сонно
