над моим телом. Я притворяюсь, что против, только ради вида…
– Мы опоздаем на сеанс, – шепчу я напротив его губ.
– Придем к следующему.
– Почему у тебя всегда на все есть ответ?
– Потому что я знаю, чего хочу, и прямо сейчас я желаю, чтобы ты помолчала и позволила поцеловать тебя.
Он не дает мне времени на ответ и целует в губы. Вода сразу же становится горячее.
* * *
После кинотеатра, где Раф продолжал ласкать мою шею и мне не раз приходилось умолять его продолжить эту сладкую пытку в туалете, мы проводим вечер, лежа где-то на полпути между большим озером и горами. Чуть выше – лес из елей, рядом с головой – скалы, а под нами – свежая, дикая трава. Я без ума от этого места. Как я согласилась уехать шесть лет назад?
– Теперь, когда ты вернулась, то больше не уедешь, верно?
Ему не все равно?
– Нет. Мне слишком нравится жить вблизи гор. Все эти годы мне их очень не хватало.
Я приподнимаюсь, подложив руку под голову, и наблюдаю за его лицом.
– А ты?
– Я? Мне и здесь хорошо.
– И все? Разве тебе не хочется учиться в другом месте, увидеть другие места?
– Я уже много их повидал. И только здесь я чувствую себя как дома. Посмотри на этот пейзаж, он самый лучший. Я счастлив и живу так, как велит мне сердце. Летом я работаю, зимой меня ждет снег и я развлекаюсь. Не знаю, что еще нужно.
Он, кажется, раздумывает, что сказать дальше, но, в конце концов, говорит:
– Особенно теперь, когда ты здесь.
– Ты действительно так думаешь?
– Я уже говорил, что всегда тебя ждал. Теперь ты здесь, а большего я не смею желать.
– Ты не должен так говорить, – бормочу я себе под нос, опустив голову.
Я чувствую себя уязвимой, в то время как он кажется таким искренним.
– Почему?
Он вытягивает руку, хватает меня за талию и притягивает к себе. Наши лбы соприкасаются, и мы целуемся. Раф не дает мне убежать, положив две руки по обе стороны от моей головы.
– Почему я не должен так говорить?
Не хочется отвечать, порождать сомнения, напоминать ему, что мы живем моментом, который неизбежно закончится. Мне хорошо в его объятиях, и я не хочу разрушать чары. В его объятиях нет ничего сексуального, никакой спешки, никакого жгучего желания. Я открываю в нем другую сторону, более мягкую, более внимательную, и мне она тоже нравится. Я хочу провести с ним всю ночь, целовать, смотреть на него, наслаждаться его нежностью. Раф снова ложится и притягивает меня к себе, не требуя ответа. Он позволяет тишине повиснуть между нами, как будто это нормально, что нам не нужны слова, чтобы понять друг друга.
Кажется, я влюбляюсь в Рафа.
И не понимаю, насколько это правильно.
Раф
Я думаю, что нет более чувственного образа, чем Вик в коротком комбинезоне, вбивающая гвоздь в стену. Сегодня днем она устанавливает новые стенные шкафы на кухне своей квартиры. Большую часть времени она проводит на стремянке, а ее задница находится на уровне моего лица. Ремонт теперь мое любимое занятие. Конечно, ремонт и все, что я потом делаю с Вик.
– Ты пришел помочь или посмотреть?
– Должен признаться, что становится все интереснее и интереснее.
– А от тебя все меньше и меньше пользы!
– А ты все привлекательнее и привлекательнее. Знаешь, как сексуально ты смотришься с молотком?
Вик закатывает глаза, притворяясь раздраженной, и игриво улыбается.
– Будь осторожен, не зли меня, – грозит она мне молотком.
– Нечестная игра. Почему ты всегда в этом костюмчике?
– Возможно, чтобы свести тебя с ума…
Я подхожу к стремянке и провожу рукой по ее голой ноге, от колена до края мини-шорт. Мои глаза на уровне бедер. По бокам костюма две пуговицы, я расстегиваю их. Вик смотрит на меня, не двигаясь.
– И у тебя получается, – отвечаю я.
Футболка также очень короткая. Когда я расстегиваю шорты, то касаюсь обнаженного тела. Я действительно схожу с ума. Прислоняюсь лицом к коже.
– Да уж, тебе много не нужно, чтобы…
– Только ты, – отвечаю я, выпрямляясь, чтобы убедиться, что она поняла меня.
Она перестает стучать по стене, застыв, и по выражению ее глаз я вижу, что она ждет, пока я проясню свои слова. Пользуясь случаем, я просовываю пальцы под ее белье, к тому участку кожи, который притягивает меня, как гребаный магнит.
– Ты единственная сводишь меня с ума.
Только она.
Я слышу, как она на мгновение перестает дышать. Возможно, потому что я встал еще ближе к ней. Целую ее обнаженную талию, мои пальцы забираются под рубашку и отодвигают ткань. Я опускаю Вик на пол, пока мой рот путешествует по ее телу: поцелуй в запястье, в ложбинку на плече, под челюсть…
– Только…
Я наконец-то ее обнимаю.
– … ты.
Она отвечает на поцелуй, с наслаждением прижимаясь к моим губам.
– Почему? Разве за тобой не бегает орава поклонниц?
– Групповуха – это весело, когда тебе больше нечем заняться.
Она отходит в сторону, как бы оценивая мои слова. Поэтому я признаюсь:
– С тобой все серьезно.
Я схожу с ума. А если все не взаимно? Что, если я просто развлечение, пока нет кого-то лучше? Например, мой брат. Опять он. Я не могу думать ни о чем другом. Чем больше проходит времени, тем больше я думаю о его возвращении и тем больше мне интересно, как Вик будет вести себя, когда снова увидит его. Мы договорились не говорить о нем, поэтому я молчу. Но я не могу не задаваться вопросом, как она отреагирует при встрече с Брисом. Я не могу вновь видеть то, что происходило, когда им было по восемнадцать лет: они не отлипали друг от друга.
– А для тебя?
Мне нужно знать.
– Думаю, да.
Значит, она сомневается…
– Да, – говорит она. – Так и есть.
Но? Я чувствую, что она сдерживается, чтобы не сказать то, что думает. Я не задаю вопросы, не хочу услышать то, что мне не понравится. И решаю продолжать играть честно:
– Помнишь, когда тебе было четырнадцать лет, и умерла твоя мама. В день ее похорон я видел, как ты сдерживала слезы, чтобы быть сильной ради младшей сестры и отца. Я влюбился в тебя тогда. Мне хотелось быть таким же сильным, как ты, когда мой отец ушел.
– Ты был слишком маленьким…
– Я знаю, да. Младший. Все беспокоились обо мне как
