— Ладно, допустим, — говорит он, привлекая моё внимание, но его тон буквально кричит о недоверии. — А что насчет всего остального? Я же предлагал тебе заплатить за твоё обучение, почему ты отказалась?
— Потому что я не буду тратить ещё больше твоих денег, — лепечу я, но уверенность куда-то исчезает из моего голоса.
— Ты сказала, что у нас с тобой сугубо деловые отношения. Сейчас я считаю, что то, какие услуги ты мне предоставишь вплоть до свадьбы сестры, стоят намного больше, чем я хотел предложить тебе изначально, поэтому я думаю, что предложить оплатить тебе учебу вполне себе приемлемо. И я всё ещё готов это сделать.
В его словах присутствует логика, и мне нечего возразить, но я не могу ему позволить оплатить обучение ни под каким предлогом. О какой учебе через три месяца может идти речь, если я не очень-то уверена в завтрашнем дне? Да, к тому же, скорее всего именно в художественных ВУЗах меня будут искать в первую очередь, там лучше не мелькать даже просто в заявлениях абитуриентов.
Не знаю, что ему ответить, поэтому решаю постараться сказать правду, насколько это возможно.
— Тём, — обращение вырывается само по себе, и Скворцов этому удивляется, судя по взметнувшимся вверх бровям, но быстро возвращает их на место, — не пойми меня неправильно, но я не могу загадывать так наперед. У меня нет тех денег, которые есть у тебя, у меня нет родственников, которые могли бы мне помочь, у меня нет даже собственной жилой площади. К сожалению, порой я даже не уверена в завтрашнем дне.
— Я благодарна тебе за предложение, — продолжаю, — но в данный момент я точно не готова его принять. Возможно, позже, когда всё устаканится, когда у меня будет стабильный заработок и крыша над головой, я смогу пойти учиться, но не сейчас, не в данный момент. Даже если ты мне дашь эти деньги, я с высокой долей вероятности не потрачу их на оплату обучения в университете. Возможно, в конце лета всё изменится, и я буду готова, но не сегодня.
Я опять не даю ему возможность ответить и говорю то, что должна была сказать с самого начало, а не выливать на него мои проблемы с работой.
— Артём, я понимаю важность той сделки, поэтому постараюсь договориться с руководством, но увольняться точно не буду, — произношу и выхожу из машины, оставляя молодого человека одного.
Мне везёт, и Феликс оказывается ещё в здании школы. Он замечает моё подавленное состояние и подбегает.
— Что с Наташей? Всё плохо?
— Нет, — натягиваю на себя дежурную улыбку. — Всё в порядке, но она задержится в больнице на пару дней.
— Слава богу, — выдыхает он и протягивает мне телефон.
— Спасибо, я совсем про него забыла, — благодарю я.
— А с тобой всё в порядке? — хмурится Миронов.
— Да, просто вымоталась, — отвечаю я и перехожу к делу. — Слушай, Феликс, помнишь, ты мне говорил, что, если мне понадобится уйти в отпуск, я могу к тебе обратиться?
— Да, вообще без проблем, — отзывается он.
— Мне нужно будет уехать на всю следующую неделю, а я только устроилась…
— Я тебя понял, — перебивает парень. — Считай, мы с тобой договорились. Думаю, Семен Владимирович не будет против, он всегда идёт навстречу.
— Просто, видишь, и Наташу госпитализировали…
— Слушай, на следующей неделе, если мне не изменяет память, праздничные дни. Три дня один я точно справлюсь, тем более, думаю, какие-то ученики с родителями отдыхать уедут. Так каждый год происходит. Правда, у нас мастер-класс намечается, но думаю, что проблем не возникнет. Ты только поговори завтра с Кольниковым и скажи, что со мной уже договорилась.
— Хорошо, спасибо, Феликс.
Мы прощаемся, и я выхожу на улицу. Скворцов всё ещё здесь, сидит в автомобиле и задумчиво смотрит в окно, меня замечает, только когда я открываю дверь и сажусь на прежнее место.
— По поводу моего отсутствия на следующей недели я договорилась, — сообщаю ему. — Феликс подменит, осталось только с начальством договориться, но его сегодня нет, поэтому поговорю с Семеном Владимировичем завтра.
— Что у тебя случилось, Алиса? — спрашивает Артём, и я теряюсь, встречаясь с ним взглядом. Он будто смотрит глубоко в душу, видит меня насквозь и сразу поймет, если я совру.
— Ты чего-то боишься? — продолжает допытываться он. — После смерти твоего отца прошло два года, и ты хорошо справляешься. Ты нашла себе работу и квартиру, обрела некоторую стабильность. Судя по тому, что коллега идёт тебе навстречу тебя увольнять не собираются, а даже если и уволят, судя по твоему послужному списку, ты не потеряешься и найдешь, как заработать. Почему же ты не уверена в завтрашнем дне?
— Я… — начинаю я, но не могу вымолвить ни слова.
Артём так на меня смотрит, что я уже почти готова обо всём ему рассказать, но не могу. Конкретно в данный момент меня останавливает только то, что я так давно не говорила об этом вслух, я просто не могу поделиться.
— Это как-то связано со смертью твоих родителей? — предпринимает ещё одну попытку он, и я решаю этим воспользоваться.
— Я не хочу об этом говорить, — надеюсь, мой голос звучит грубо и отталкивающе, но не уверена, потому что сегодня мои актерские способности дают сбой.
— Если тебе требуется психологическая помощь, я готов…
— Нет, мне ничего не требуется. Давай закроем тему.
— Алиса…
— Нет, если будешь настаивать, то я уйду и не буду ни в чем участвовать, — иду в ва-банк и хватаюсь за дверную ручку, демонстрируя свои серьёзные намерения.
— Ладно, — бросает он и трогается с места, не давая мне выйти. — Просто знай, что ты можешь мне довериться и всё рассказать. Тебе самой станет легче.
— Я знаю, Тём, — тихо произношу я и решаю надавить на его порядочность и человечность. — Но это слишком личное, и если ты уважаешь меня как человека и понимаешь значение права на неприкосновенность частной жизни, а также значение личной и семейной тайны, то я очень прошу тебя не пробивать меня и не пытаться что-то выведать обо мне за спиной. Когда я буду готова, я сама тебе обо всём расскажу, но не сейчас.
— Хорошо, — выдаёт Скворцов спустя некоторое время, и я позволяю себе расслабленно выдохнуть. Надеюсь, он и правда больше не будет под меня копать.
Через пару минут мы подъезжаем к моему дому. Я вспоминаю, что мы не всё успели обсудить.
— Ты говорил о двух вещах. Одной была поездка в Сочи, а что второе?
— В субботу Олег, жених сестры и мой будущий зять, открывает свой ресторан. Мы с тобой приглашены и должны там быть.
— Без проблем, — киваю я. — Какие-то пожелания насчет дресс-кода?
— Нет, просто вечерний наряд.
— Поняла, — открываю дверь и выхожу из машины. — Тогда до встречи.
— До встречи, Алиса, — Артём произносит это каким-то особенным тоном, и я на секунду застываю, порываясь обернуться, но пересиливаю себя и хлопаю дверцей. Я и так на сегодня достаточно разоткровенничалась, и если посмотрю в бездонные глаза Скворцова, то могу влегкую выложить ему всё на блюдечке, несмотря ни на что.
В который раз задаю себе вопрос. На что я подписалась? Зачем мне всё это? Сейчас мы видимся часто, но наши встречи длятся всего пару часов, и Артём всё равно сумел вывести меня на откровенность. Что же будет в Сочи?
Почему именно на него у меня такая реакция? Почему именно ему так сложно лгать? Почему хочется сказать правду и попросить о помощи? Надо срочно освежить в памяти, чем мольба о помощи может обернуться, и продумать вещи, о которых ещё придётся ему солгать.
Алиса (22)
Договориться насчет Сочи с Кольниковым получается без проблем, особенно после того, как он узнает, что именно я повезла Наташу в больницу. Она сама обо всём ему рассказала. Семен Владимирович проникся ко мне ещё большей симпатией и пламенно поблагодарил за проявленную заботу о его дочери.
Наташу через день выписывают, не обнаружив никаких отклонений, советуют поменьше переживать, а при малейших беспокойствах обращаться в больницу. Она клянется отцу, что будет соблюдать все рекомендации, и выходит на работу. Её теперь каждый вечер из школы забирает Филипп, но девушка этому не особо радуется. Всю пятницу ходит очень задумчивая. На мои расспросы ничего не отвечает, говоря, что всё в порядке.
