в отставку, либо сразу понимала, что дело плохо и уходила сама. Третьего не дано.
— Это твое эксклюзивное предложение, правильно понимаю? А что было с предыдущими любовницами?
Господи, а что если Дамианис после моего отказа отправится выпустить пар к одной из своих «контрактниц»? Так ты хочешь, Даша? Опять терзаться мыслями, где и с кем твой мужчина, когда уедет в одну из неожиданных рабочих командировок? Выбралась из одной боли, где началось обесценивание твоих собственных чувств, и с головой в новый омут?
— Да какая разница, что с ними стало? Зачем копаться в прошлом, когда в настоящем я хочу только тебя?
Зен сжимает мою талию и толкает на себя. Пронзает неожиданной мыслью, что сейчас нас трое, а его главное и единственное условие я уже нарушила. Следовательно, отталкивать нет смысла, тем более, если меня влечет к Дамианису так же сильно, как и его. Возможно сблизиться с отцом своего ребенка, прежде чем скажу ему о своей беременности — не такое уж плохое решение. Зену придется смириться с тем, что я не буду делать аборт. Если не смирится, то я уеду в Россию и рожу ребенка одна. И вообще, не будь я под препаратами, которые подсунула Кира, в жизни бы не допустила того секса и всех этих последствий!
Сегодняшнее утро я провела со своим врачом на телефоне в длинных переписках. Михайлова меня немного успокоила, сказав, что риски для здоровья ребенка не такие высокие, как нарисовало мое воображение. Марина Борисовна попросила сохранять меня спокойствие и не нервничать раньше времени. В ее практике был случай, когда женщина наглоталась таблеток, ее откачали, а спустя время она узнала, что беременна. Малыш родился в срок и абсолютно здоровый. Это внушило мне надежду на благоприятный исход. Но пока не сдам анализы и не сделаю узи, все равно не успокоюсь.
— Весь день о тебе думаю, Даша, — Дамианис наклоняется и целует меня. Как он умеет. Без прелюдий, жадно, ненасытно. Словно и впрямь не может себя контролировать рядом со мной. В сердце тут же разгорается пожар.
— Ты пришел поговорить, — шепчу я, когда он отрывается от моего рта, но лишь для того, чтобы подхватить меня на руки и отнести в спальню.
— Уже поговорили.
Следующую фразу Дамианис произносит на своем родном языке, и так чувственно, что я плавлюсь, забыв обо всем на свете. Не знаю, как буду уживаться со своими демонами, которые жаждут ласк Зена. Я рою себе яму своим молчанием. Но как бороться с собой, когда хочу этого мужчину ничуть не меньше, а признаваться, что жду от него ребенка, не хватает решимости? Ведь я действительно думала, что больше никого к себе не подпущу. Но Зен перевернул в моей жизнь все вверх тормашками!
Дамианис опускает меня на кровать, накрывает собой и впивается в мои губы. Задирает руками ночнушку и неспешно касается везде, не переставая целовать. От внимания не ускользает, что в этот раз Зен с защитой. Которая нам не понадобится. Он спускает брюки, надевает презерватив и входит в меня на пике моих эмоций. Я беспрерывно дрожу и царапаю спину Дамианиса ногтями, теряя себя от его энергичных и уверенных движений.
Этой ночью он берет меня два раза, даже без намека на передышку. А потом что-то бормочет на своем греческом, чем опять поднимает внутри чувственную волну, и засыпает рядом, положив руку на мой живот. Где растет и развивается его ребенок. О котором я боюсь ему рассказать.
Мужчины часто признавались мне в симпатии, но я никогда не воспринимала их знаки внимания всерьез. Потому что любила мужа. Или думала, что любила. Сейчас мне сложно представить, что Егор когда-то вызвал у меня такие же сильные эмоции, как Дамианис. И вызывал ли? Впервые сталкиваюсь со столь мощным коктейлем из безумных чувств. Вся рациональность и трезвость ума сходит на нет. Не знаю, как этому противостоять. Будто это я и не я одновременно. Даша, которую всегда знала, так бы не поступила, а Даша, которая отдает себя почти незнакомому и горячему Дамианису делает так, потому что по-другому не может.
В комнате горит приглушенный свет от ночника. Часы в телефоне показывают начало пятого утра, а я не могу сомкнуть глаз. Смотрю на спящего Зена в своей постели и думаю о том, что сейчас он передо мной такой, какой есть. Без масок, со всеми своими победами и душевными ранами. Во сне люди перестают владеть собой, на их лицах проступают удары, нанесенные жизнью. Или их отсутствие. Это невозможно скрыть. Человек спит и находится глубоко в себе или наоборот очень далеко от своего тела.
Протягиваю руку и касаюсь Зена кончиком пальца, веду им по его груди практически лишенной волос, замечаю давнишние шрамы на его теле и ловлю себя на мысли, что любуюсь Дамианисом. Опять захлестывает эмоциями, когда вспоминаю, как он брал меня пару часов назад, каким страстным был. Оргазм с ним это что-то невероятное, такого ещё не испытывала. Касаюсь губами плеча Дамианиса и вдыхаю его запах и плавлюсь от нежности. Оставляю засос на его шее, глажу твердый живот и спускаясь ниже.
Зен просыпается. Что-то бормочет на своем греческом, я абсолютно не понимаю, что он говорит, но меня это очень возбуждает.
— А теперь на английском, пожалуйста. Особенно, если это опять пошлости, — целую Зена в плечо и забираюсь на него сверху, чувствуя, что не я одна хочу продолжения.
Дамианис открывает глаза и смотрит так, что я опять ощущаю внутри прилив нежности к этому мужчине. Ничего не могу с этим поделать.
— Я говорю, что иначе представлял ведьм и не думал, что у них бывает ангельское обличие, светлые локоны и голубые глаза, — Зен кладет руки мне на ягодицы и впечатывает в свою эрекцию.
Содрогаюсь от новой порции запредельных эмоций. Кайф. Самый настоящий. Но мне мало, хочу Дамианиса внутри. Постоянно. Я бы не выходила из номера неделю, если бы не одно «но». Мне страшно навредить малышу нашими частыми сношениями.
Последние связные мысли вылетают из головы, когда Зен одним ловким движением меняет наши позиции и нависает сверху. Целует в шую и ведёт влажным языком по ключице.
Инстинкты захватывают сознание, бросает в жар. Я подчиняюсь контролю Дамианиса, когда он входит в меня глубоким толчком. Обвиваю его шею руками и прижимаюсь к нему, будто мы единое целое.
— Только, пожалуйста, аккуратнее, — шепчу в его рот.
Зен непонимающе смотрит мне в глаза. Так и хочется сказать ему о ребенке, но столько противоречий внутри. Разве в такой момент в этом признаются? Потом. Все потом…
— Ты очень большой для
