снился прошлый новогодний корпоратив, когда год назад мы с Зеленой и Павловой, смеясь раскрывали подарки от одетого в костюм Деда Мороза Станислава Викторовича. В тот вечер мы пели песню «Белые розы» Шатунова, хотя она и не имела к новому году абсолютно никакого отношения.
Но с наступлением утра тревога, смятение и нервозность снова заняли свои привычные места в моей голове.
И, вспомнив о сегодняшнем сне, я подумала, а не спросить ли мне совета у Станислава Викторовича? Из разговора с ним мне показалось, что он искренне заботится о сыне и переживает за его благополучие как никто другой.
Я могла бы не рассказывать всего, но осторожно узнать о его планах было бы не лишним. Это помогло бы понять, в чьих интересах на самом деле действует Денис. Догадаться о его конечной цели. Спросить, что такого Станислав Викторович сказал сыну, что он решил сделать своим личным помощником именно меня?
С каждым таким доводом идея подобного звонка казалась мне все более правильной, несмотря на запрет Дениса. В конце концов, что плохого если я просто задам пару вопросов для собственного успокоения? Но звонить с утра было слишком рано, и я решила сделать это позже, из офиса.
А вспомнив о том, что Денис сегодня на работе не появится, я поймала и себя на нежелании туда идти, поняв, что без него мне там будет скучно и неинтересно. Однако, поскольку зарплату я получала вовсе не за веселое и интересное времяпрепровождение, всё-таки нехотя собралась, дотряслась в метро до нужной остановки и вошла в собственный кабинет.
Набрала номер Станислава Викторовича, но в ответ раздались лишь протяжные гудки, и голос робота-автоответчика сообщил о том, что абонент не может ответить в данный момент, предложив перезвонить позднее. То-то я без него бы не догадалась.
Новый рабочий день как две капли воды походил на прежний. Скука смертная. Видимо, так будет все десять дней, пока Денис будет отсутствовать. Подумалось о том, что будь Лазарев здесь, я бы даже кофе ему с удовольствием принесла, не посчитав это занятие неподобающим особе с высшим образованием. Но разве эти мысли что-то изменят?
Сушков ястребом кружил вокруг меня, пока я одно за одним печатала необходимые ходатайства, звонила следователям и помощникам судей, договариваясь об отложении запланированных мероприятий, вписывала новые даты в ежедневник.
Не все ожидаемо были довольны новостью об отпуске Лазарева, точнее сказать, все были недовольны. Я выслушала десятки возмущенных возгласов о сроках и планировании, о том, что некоторых его подзащитных придется дополнительно этапировать (прим. перевозить этапом из города в город) и снова терять драгоценное время следствия, о том, что Денис мог бы «хотя бы подъехать ознакомиться с экспертизой» или «быстренько допроситься» или «просто подписать один протокольчик».
Но, будучи вчера предупрежденной Лазаревым о подобных уловках, я молча выслушивала чужие причитания и отвечала, что абсолютно ничего из вышеперечисленного мой руководитель к огромному его сожалению, «не мог бы».
Я отложила телефон к обеду, и задумалась над тем, стоит ли сходить в кафе и перекусить или просто обойтись чашкой горячего чая, когда в мой кабинет неожиданно заявилась Зеленая.
Надо сказать, что с момента моего внепланового переезда сюда, она зашла ко мне в первый раз, поэтому визит меня удивил.
— Ясень, ты новости читала? — проговорила она, и было в её голосе что-то, что заставило меня поднять голову и уставиться на нее.
Кристина выглядела какой-то странной, поникшей, ссутулившейся и прижимала к груди смартфон, развернув его экраном к себе.
— Утром читала, пока в метро ехала, — честно ответила я, потому что после прибытия на работу мне было не до того. — А что?
— Лазарев умер.
Сердце пропустило удар и все слова, которые можно было сказать в ответ, неожиданно исчезли из головы. Да что там сказать, вдохнуть не получалось. Словно на грудь упала тяжеленная наковальня, не дающая воздуху проникнуть в легкие.
Я молчала, пока Зеленая каким-то не своим голосом монотонно зачитывала с экрана смартфона:
— Сегодня ночью в клинике имени Александрова скончался известный адвокат, меценат и почетный житель города Станислав Викторович Лазарев. Стало известно, что последние несколько лет он боролся с затяжной тяжелой болезнью. Прощание состоится завтра по адресу…
Я не слушала. Голос Кристи доносился до меня словно издалека, превращаясь в какое-то невнятное бульканье. В сознании одновременно завертелись сотни мыслей, но остановиться на какой-то конкретной не получалось.
Потом голова вдруг стала непривычно легкой и пустой, а по щекам сами собой полились горячие слезы. Разве так бывает? Мы ведь разговаривали на днях и ничего не предвещало беды? Или предвещало, а я, увлеченная собственными переживаниями, этого не заметила? Не придала значения каким-то звоночкам, свидетельствующим о том, что вскоре случится непоправимое?
Смерть Станислава Викторовича ощущалась огромной потерей, я и подумать не могла о том, что он был настолько важной частью моей жизни. И я поняла это лишь тогда, когда его в ней не стало.
— Ты чего, Ясень? — удивилась Зеленая. — Грустно, конечно, но всё ведь к этому шло.
— С чего ты взяла? — всхлипнула я, вытирая непрошеные слезы бумажным платком.
Она посмотрела так, словно я сморозила глупость, а я впервые пожалела о собственной незаинтересованности в офисных сплетнях.
— Да одно изменение партнерского договора чего стоит. А явление в бюро твоего Деспота, где он вел себя так, словно все здесь ему принадлежит? Да даже его неожиданный уход в отпуск косвенно на это указывал, — проговорила она. — Знаешь, глядя на твою неосведомленность, я начинаю сомневаться в словах Павловой о том, что ты с ним спишь.
От нелепости этой фразы даже грусть словно отступила на мгновение.
— Глядя на твою осведомленность о том, с кем я сплю, а с кем нет, я начинаю сомневаться в том, что ты работаешь в S, а не в передаче, где люди в касках, публично ругаясь, делают вид, что строят любовь.
Я шумно высморкалась. Встала и налила в стакан воды из кулера. Стекло стукнуло о зубы, когда я осушила стакан в несколько глотков и дрожащими руками поставила его на стол.
— А что, разве нет? — искренне удивилась Кристи. — Весь офис об этом говорит. Вы же все время вместе, как будто вас друг к другу пришили.
— Вам с Павловой не помешало бы засунуть ваши языки в… куда-нибудь, где они перестанут нести всякую чушь, — буркнула я и шумно высморкалась. — Иначе кислотой, которая с них капает, вы скоро прожжете дыры в паркете, и Сушков вычтет вам его
