он только ободряюще подмигнул и быстро вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Я несколько раз моргнула, пытаясь отогнать видение, и даже ущипнула себя за запястье, но кулон никуда не исчез. Не мешкая ни секунды, надела его на шею и прижала к коже ладонью, прикрыв глаза. Я не знала, что означал приход охранника, но кулон стал моей ниточкой. Той соломинкой, за которую можно было уцепиться, чтобы не сойти с ума. И той надеждой, которая снова во мне зажглась.
Спрятав кулон под одежду, я снова выбросила еду, но больше не захотела оставаться в комнате. Привела себя в порядок, замазав темные круги под глазами, надела сарафан из какой-то коллекции, который мне купила мама и, гордо выпрямив спину, вышла в коридор.
Я уже почти подошла к лестнице, когда из своей комнаты показался Даня. В нашем доме для него было обустроено все: свой кабинет, своя комната…
— Лисенок? — изумленно приподнял он бровь, осматривая меня с ног до головы холодным пронзительным взглядом.
Подавив порыв сбежать обратно в свою комнату и запереть дверь, создав иллюзию безопасности, я пренебрежительно произнесла:
— Не зови меня так!
— Ты снова мне дерзишь, — неодобрительно покачал он головой.
— И что ты мне сделаешь? Снова убедишь родителей в том, что я сумасшедшая? Закроешь в психушке? Или не выпустишь из дома? О, прости, я забыла, ты все это уже сделал! Что дальше, Даня? Женишься на мне?
Он резко схватил меня за руку и волоком затащил в свою комнату так быстро, что я не успела даже пикнуть. Закрыл за собой дверь, прижал меня к стене и навис сверху, заперев в кольце рук. Он был зол. По-настоящему. Мне удалось вывести Колоскова из себя, чего раньше никогда не случалось.
Я замерла от страха, не в силах пошевелиться. Перед глазами все поплыло, а по позвоночнику прошла ледяная волна паники.
— Запру. В самой строгой психушке, где из тебя сделают растение. Покорное растение.
— Вот, что тебе нужно? Покорность? Привык, что все пляшут под твою дудку, а я посмела отказать тебе?
— Заткнись, Олеся! Или я за себя не отвечаю.
— И что? Придумаешь для меня новую игру? Давай. Последнюю. Ты или я!
Не знаю, что со мной произошло в тот момент. Словно щелчком в голове переключили какой-то невидимый тумблер, или я перешагнула ту точку кипения, когда становится уже все равно. Но слова вылетели из моих уст, и Колосков с силой сжал кулаки.
— Надеешься, что твой парень придет и спасет тебя? Леся, не будь такой наивной. Он женат, у него ребенок, а ты — просто его игрушка. Ты ему не нужна, он тебя не ищет. Да он даже не помнит твоего имени!
Даня говорил уверенно. Так, словно точно знал, что его слова — истина. И на секунду в груди стало больно, хотя до того момента казалось, что больнее уже некуда. Но я верила себе. И кулону.
— Плевать на него, — ровно произнесла я. — Есть ты и я. И наша с тобой игра.
Да, Колосков, я многому у тебя научилась за эти годы. Училась медленно и больно, но ты преподал мне хороший урок.
И я добилась своего. В его глазах зажегся азартный огонек. Кажется, Даня уже праздновал свою победу.
— Твои правила?
— Две недели. Нет правил.
— Хорошо, — потерев подбородок, согласился Колосков, — но я хочу получить приз за потерянное время. Когда я повезу тебя в психушку, мы заедем в одно место. И ты сама, своими руками, убьешь Макса. Возьмешь пистолет и дважды выстрелишь. В сердце и в голову.
Извилины со скрипом напряглись.
— Ты его боишься! — озарило меня. — Ты боишься Макса! Именно поэтому не отправил к нему своих церберов. И поэтому хочешь убрать его с дороги моими руками! Ты не можешь сам!
Улыбка сама собой появилась на лице. Я в упор смотрела на Даню, который был мрачнее тучи.
— По рукам! — ответила наконец. — А вот мое условие. Если я выиграю, ты берешь тот самый пистолет и пускаешь себе пулю в лоб.
— Девочка, ты всерьез намерена меня переиграть? — изумился Колосков.
— Я. Хочу. Чтобы. Ты. Исчез. Навсегда! — четко выделяя каждое слово, выплюнула я.
Колосков наклонился к моему лицу. Слишком, непозволительно близко. Я вжалась в стену, а он прошептал мне на ухо:
— Прощайся с родными, Лисенок. Ты уже проиграла.
Отстранился и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
Осторожно вышла из комнаты Дани, уверенная, что все сделала правильно. Привычный страх сковывал внутренности, но я упрямо шагала на первый этаж.
— Леся, наконец-то! — послышался голос мамы. — Как ты, милая?
— Все хорошо, мам, — улыбнулась я. Почти искренне.
— Какие планы?
Мы обе старательно делали вид, что никакого инцидента пару дней назад не было.
— Не знаю. На свежий воздух хочется, — с надеждой произнесла я.
— Так поехали — прогуляемся, — с готовностью кивнула мама. — Только охрану предупрежу. Мне еще в офис нужно заехать. А потом можем в салон съездить. Раз тебе нравится быть светленькой, подкрасим корни.
Мысленно прикинув, что мероприятие это небыстрое, и домой мы вернемся уже затемно, я радостно согласилась. Но когда мы с мамой уже стояли на пороге, к нам вышел Даня.
— Лиза, куда вы? — с видом заботливого дядюшки поинтересовался он у мамы.
— Прогуляться, — отмахнулась она.
— Охрану взяли? — осведомился он, нехорошо на меня поглядывая.
— Да, я предупредила, — кивнула мама.
— Я с вами поеду, — решил Колосков.
У меня сердце ухнуло в пятки, но я сумела спросить с насмешкой:
— В салон? Перышки хочешь почистить или седину закрасить?
Мама хмыкнула, взяла меня под руку и поддержала:
— Действительно, Дань, у нас девичник. Мы с Лисенком так давно не виделись, хотим побыть вдвоем, поболтать, посекретничать. Да, дочь?
— Да, — спокойно кивнула я, соглашаясь с ней.
Если бы я не знала Даню так хорошо, то никогда бы не поняла, что он был зол. Однако сейчас на виске у Колоскова билась жилка, а указательный палец дважды дернулся.
Такого самоуправства дважды за один час он мне точно не спустит. Но… Это будет позже.
Мы вышли во двор, где уже стояла машина мамы. Она села за руль, не пустив в салон охрану, и потребовала, чтобы те ехали следом в другой машине.
Пристегнув ремень безопасности, чинно сложила ладони на коленях. Мы выехали за ворота, и только в этот момент я смогла вдохнуть полной грудью, смотря на мелькающие за окном деревья.
— Лесь, я хотела поговорить, — очень осторожно начала мама.
— О чем? — напряглась я.
Мама посмотрела в окно, собираясь с мыслями, и повернулась ко
