Бражников поднес телефон к уху и сухо произнес:
— Ты там всех ее кур знаешь. Пройдись по адресам и найди ее. Если кто вякать начнет… — он криво усмехнулся, — ну ты понял. Кто там попробует вякнуть-то, — добавил уже для себя, чтобы вновь ощутить в этой фразе весомость своего положения.
Скрипнула дверь, впуская Гантемирова.
— Вить, ну, короче, ни хрена она не видела, дура кривоглазая. Уволю к чертовой матери. Слушай, я тут подумал, может, у него случилось что? Например, вызвали по срочным делам. Не знаю, или дома что. Бывает ведь.
— Бывает, — поскреб щетинистый подбородок Бражников. Он подумал об Альбине, которая лежала сейчас без сознания под присмотром тощей ведьмы Гинты, но тут же прогнал от себя это видение.
Альбина не стоила того, чтобы отвлекать его от насущных проблем. А проблемы топорщились изо всех щелей, словно иглы у ежа, и каждая требовала его внимания. И денег. Пока Карапетян был не в курсе, что его будущая невеста шляется непонятно где, и следует сделать все, чтобы он находился в счастливом неведении и дальше. Чтобы жил с уверенностью, что со дня на день она поступит в полное его распоряжение, а его деньги на счет ее отца.
Он так решил, а значит, так и будет.
Гоче потребуется от силы пара часов, чтобы проехаться по адресам и вытрясти душу из любого, кто укрывает у себя беглянку.
— Любке я тоже позвонил, — Гантемиров посмотрел на часы. — Ночью она у него была.
Бражников вскинул брови и с интересом прислушался.
— Была, говоришь?
— Так я же ее к нему сам и послал, — пожал плечами Гантемиров. — В качестве подарка. Все как обычно, Вить. Никто не жаловался. Любка свое дело знает. Куда ей деваться с подводной лодки? — рассмеялся он.
— И как? — Бражников прошелся по номеру, вновь ощущая неприятный зуд.
— Что как? — не понял Гантемиров.
Бражников остановился напротив кровати и стоял так некоторое время, просунув руки в карманы и выдвинув челюсть.
— Вить, ну правда, чего ты взбеленился? Никуда этот сморчок от нас не денется! Вот он у нас где! — Гантемиров захихикал и показал волосатый кулак. — Деньги взял. Надо будет, мы его так прищучим, что…
— Любка твоя точно у него была? — недоверчиво зыркнул на него Бражников.
— А то! Ей врать не резон.
— О чем они говорили?
У Гантемирова слегка отвисла челюсть, на лице застыло удивленное выражение. Через мгновение он хрюкнул и заржал во весь голос.
— Говорили? С кем? С Любкой? У нее так-то рот обычно занят, чтобы разговоры вести! А то ты сам не знаешь!
Бражников обошел кровать и, склонившись над ней, повел носом. Гантемиров закатил глаза и стал раскачиваться с пятки на носок. После вчерашнего у него болела голова и хотелось выпить. Он так бы и поступил, но Бражников поднял его ни свет, ни заря на поиски Головастого. Спорить с ним было себе дороже, да и ничего особенного в том, что чиновник уехал, не попрощавшись, Гантемиров не видел. Главное, что тот сделал им отличное предложение. Это было взаимовыгодное дело, и никто в здравом рассудке от него бы не отказался. И только Бражников со своей маниакальной подозрительностью почему-то во всем искал червоточину. Впрочем, подобное поведение было скорее в плюс, потому что таким образом им всем удавалось избежать массу проблем.
— Знаю, — пробормотал Бражников и, согнув колено, привстал на край кровати. Он медленно провел ладонью по покрывалу, а затем коснулся подушки.
Гантемиров подошел поближе, наблюдая и мысленно посмеиваясь над его странными действиями. Когда Бражников разогнулся, выставив перед собой сложенные щепотью пальцы, он только крякнул и отошел к столу, где стоял графин с водой.
— Знаю… — повторил Бражников и поднял руку. Между его пальцев вился длинный светлый волос, который точно не мог принадлежать темноволосой Любе.
29
Обычный день в Тимашаевске начинался рано, с первыми петухами, коих в частном секторе развелась тьма тьмущая. Горланили они на разные голоса, перекликались, словно нахваливаясь друг перед другом. Гоча вышел из машины рядом с обитым дешевым сайдингом домом, перед окнами которого росли черноплодная рябина и невысокая сосенка, на которой болтался выгоревший елочный дождик. Вероятно, хозяева наряжали дерево перед Новым годом, чтобы и самим полюбоваться из окон и прохожих порадовать праздничным настроением.
Забор был невысоким, по грудь, поэтому для начала Гоча остановился возле него и окинул взглядом небольшой двор со скамейкой и разгуливавшими по нему курами.
— Эй, хозяева! — крикнул он, посматривая на открытые окна, завешенные кружевным тюлем.
— Кто? — окликнул его молодой женский голос. Следом за ним донесся звон пустого ведра.
«Конь в пальто», — усмехнулся Гоча, а вслух ответил:
— Поговорить надо!
Из-за угла дома, подскакивая на одной ноге и поправляя слетевший тапок на второй, появилась полноватая девушка. Гоча знал, что зовут ее Татьяна, и с Алисой они последнее время встречались гораздо чаще, чем с кем-либо. Была еще правда Ирка, но та уехала в Краснодар, это он уточнил еще раз, побывав у нее дома. Пьяненький дед Ирки за сотку рассказал все что нужно и не нужно, а затем еще и за стол пригласил, выпить. Будто Гоче выпить не с кем! Уж точно не со всяким отребьем. Сотки было не жалко, пусть себе спивается, зато теперь у Гочи на руках была информация обо всех подружках-одноклассницах. Он, конечно, и так их всех видел и знал, но всегда есть моментики, которые могут пригодиться.
Вот Танька, например, с матерью живет. Отец у нее слинял много лет назад на заработки. С тех пор и не показывался в родном Тимашаевске. Мужика в доме нет, значит, бабы сами по себе, как куры, бродят. Ждут, когда их кто-нибудь хворостиной в курятник загонит.
— Здрасьте, — сначала удивленно вскинула брови, а затем кокетливо повела плечами Татьяна. — Вам кого?
— Привет, — широко улыбнулся Гоча. — Не отвлекаю?
— Ну так, — девушка жеманно закатила глаза и покраснела. Впрочем, лицо ее и до этого имело влажно-пунцовый оттенок, который появляется, если долго возишься вприсядку под солнцем. — На огороде всегда работы много, — подтвердила она его догадку.
Гоча мельком оглядел улицу и, убедившись, что никого поблизости нет, все-таки понизил голос.
— Впустишь? — спросил он, рассматривая ее обтянутую простеньким платьем большую грудь и толстые коленки, выглядывающие из-под коротковатого подола.
— Ой, не, вы шо? — растерялась Татьяна. — Мамка скоро придет. Она до магазина пошла, — уточнила она и настороженно зыркнула на него выпуклыми карими глазами. — Да и зачем я незнакомого человека в дом буду звать? — запоздало пришло ей на ум, о чем она тут же торопливо поставила его в известность.
— А я знаю, тебя Таней зовут, — улыбнулся Гоча. — Мне Алиса сказала.
— Чего это она вдруг про меня вздумала говорить? — нарочито сердито сказала Татьяна, но при этом не смогла спрятать довольное выражение круглого лица.
— Потому что ты мне понравилась, — вздохнул он и протянул руку через забор. — Меня Гоча зовут.
— Очень приятно.
Гоча едва не рассмеялся, когда она прихватила его пальцы своей пухлой, выпачканной в земле ладошкой. И если бы Татьяна услышала его смех, то сразу бы поняла, что Гоча с трудом сдерживается, чтобы не сказать ей в лицо все, что он обо всем этом думает.
— Так тебе Алиса ничего про меня не рассказывала? — спросил Гоча, поглядывая на окна, не дернется ли где занавеска.
— Нет, — похлопала ресницами девушка.
— Ты ведь мне давно нравишься, — продолжил Гоча проникновенно, — и я ей, кстати, об этом уже говорил несколько раз. Просил познакомить. Сегодня вот сам решил подойти.
— Вот зараза! — возмущенно прошипела Татьяна. — Хоть бы намекнула! Только о себе и думает!
Через десять минут, отъезжая от Таниного дома, Гоча уже не сдерживал себя и хохотал в голос. Ну и дура эта Алискина подружка, думал он. Никакого соображения! Ну, где она, и где он? Да, сейчас он при дочери Бражникова телохранителем ходит, но не стоит забывать, что ему позволено находиться рядом с ним в любое время дня и ночи. Он, Гоча, в его доме не последний человек. Важные разговоры ведутся в то время, когда он готовит для гостей шашлык, и поручения, которые ему дает Виктор Алексеевич, абы кому не доверяют. Как есть, отец родной! Свой-то у Гочи — одно название. Ничего в жизни не добился, слесарем на Бражниковском предприятии работает. Там и брат старший обретается. Тоска, а не жизнь. А у него, Гочи, уже и машина своя, и участок под стройку присмотрен. Не обижает его Виктор Алексеевич, учит уму-разуму. За это можно и спину согнуть, и пасть закрытой держать.
