Пока спихивал с себя Ритку, пока вскакивал с дивана, потерял время. Бегал по яхте, дергая каждую дверь и вламываясь в каждую каюту, потому что дверь каюты Ангелины оказалась запертой. В скважине торчал ключ, а внутри спал пьяный в хлам Артур.
Но Ангелины нигде не было. Я врубил прожектор и только тогда увидел на темной поверхности реки плывущую девчонку.
Сердце упало ниже ватерлинии, не долго думая прыгнул за ней следом. Когда подплыл ближе, Ангел уже выбилась из сил. Проеби я еще минут десять, даже думать не могу, что случилось бы дальше. И как бы я дальше жил.
Сейчас я не буду бить Артура, подожду, пока он протрезвеет. Но сам я хорошо понимаю, что его вины здесь меньше процента. Во всем виноват я сам.
Слова «Только я тебя еще больше ненавижу, чем люблю» догорают в груди обожженными обугленными головешками.
Она все-таки влюбилась в меня, а я так и не понял. Не заметил. Проебал.
Она решила, что я хотел подложить ее под Артура. И если бы он не был такой пьяный, у него могло все получиться.
Я должен все исправить. Не знаю как, но она должна меня простить. Я хочу вернуть себе Ангела, потому что я тоже...
Встаю, отряхиваю джинсы и иду прочь от освещенной пристани, к которой причаливает яхта. Наплевать на все и на всех. Мне сейчас похуй на все кроме девчонки, которая призналась мне в любви, свернувшись клубком на парапете набережной и стуча зубами от холода.
Потому что я тоже блядь влюбился.
***
Ангелина не отвечает. Набираю ее с самого утра, но металлический голос тарабанит, что телефон абонента выключен.
Ночью я почти не спал. Хотелось набухаться, но удержался, слишком много планов на день. И первый из них — Ангелина.
Собираюсь с духом и еду к ним домой. Адрес у меня есть, ее мать вроде как на этой неделе дежурит у родителей. Значит, Ангел дома одна, и я добьюсь, чтобы она меня впустила.
Мы поговорим уже оба на трезвую голову, при свете дня. И Ангел меня простит, я себя практически в этом убедил.
В подъезд прохожу с бабушкой, которая выгуливала собачку. Долго давлю на звонок, пока не слышу шелест шагов в прихожей. Спохватываюсь, что не додумался по дороге купить хоть какой-нибудь букет. Ладно, я ее потом завалю этими букетами, пусть только впустит в дом.
Но дверь открывает Лидия. Ее глаза красные и сухие. Наверно, у меня сейчас такие же.
— Здравствуй, Демьян. Что тебе нужно?
Говорит тоже сухо и не очень приветливо. А еще на «ты». Это режет слух, потому что обычно Лидия очень приветливая и уважительная. И раз я барский сыночек, то и ко мне она всегда обращалась на «вы».
Но не могу сказать, что меня это злит, наоборот. Упираюсь рукой в дверной проем.
— Здравствуйте, Лидия. Ангелина дома?
— Дома. Но тебя это не должно волновать.
Облегченно выдыхаю. Было бы гораздо хуже, если бы она начала лебезить и оправдываться. А так абсолютно адекватная реакция матери, чья дочь вернулась домой среди ночи мокрая и в слезах. Возможно, на меня в полиции даже лежит заявление о попытке изнасилования.
— Мне надо с ней поговорить. Можете ее позвать? — и добавляю поспешно. — Пожалуйста...
Лидия гневно сверкает глазами, и по моим ощущениям еле сдерживается чтобы не ответить матом. Но сдерживается.
— У Ангелины высокая температура, под утро пришлось вызывать скорую. Сейчас она спит, и я прошу тебя ее не беспокоить.
— Значит вы в курсе? Она вам все рассказала?
— Да, Демьян, она мне все рассказала, — голос Лидии звучит глухо и холодно.
— Я не стану оправдываться, наоборот. Хочу извиниться перед вами и попросить прощения у Ангелины. Когда я смогу ее увидеть?
Лидия некоторое время молчит, но когда начинает говорить, ее тон способен заморозить бьющий из-под земли гейзер.
— Когда я говорю, не беспокоить, это значит, что никогда, Демьян. Не приходи сюда больше. И еще. Я сегодня уволилась, больше я у вас не работаю.
Перед моим носом захлопывается дверь, и сколько я ни звоню, мне больше не открывают.
***
Ангелина продолжает меня игнорить. Лидия тоже не отвечает, при этом она в самом деле уволилась.
У матери я не стал спрашивать о ней, спросил у управляющего.
— Это правда, она ушла с работы, — подтвердил тот, — у нее с дочкой проблема. Я как раз ищу новую горничную.
И больше ничего я узнать не смог.
Артуру набил ебальник сразу же на следующий день, когда он проспался.
— Ты ебанулся? — заорал тот, держась руками за челюсть. — Из-за кого, из-за той мелкой давалки?
Я навернул еще раз, и Артур обиженно заистерил.
— Заткнись, — посоветовал я, — скажи спасибо, что был пьяный. Иначе я бы тебя убил.
Бывший друг заткнулся, только глазами меня прожигать продолжал. Но мне похуй, пусть прожигает, лишь бы к Ангелине больше не вздумал соваться.
Звонит телефон. Принимаю вызов, из трубки раздается незнакомый голос.
— Здравствуйте. Я коллега Валевского. У него сел телефон, он просил перезвонить вам и сказать, что ждет вас в «Озерище». Знаете, где это?
— Знаю, а почему там?
— Он не сказал. Сказал только, что у него все готово, можете приезжать.
Странно. «Озерище» это ресторанный комплекс за городом. Очень крутой, чтобы потусить и побухать. Но зачем туда тащиться, чтобы подписать документы по вступлению в наследство? И зарядка для телефона есть сейчас в каждой машине.
На всякий случай прозваниваю телефон Валевского — в самом деле отключен. Ладно, прокатиться за город не проблема.
Но по пути обнаруживаю, что проезжаю мимо дома Ангела. Резко сворачиваю и въезжаю во двор. Поднимаюсь на этаж, стучу, звоню — бесполезно. Наконец когда я уже собрался уходить, дверь открывается.
Ужасаюсь, когда вижу осунувшееся лицо Лидии.
— Зачем приехал? — она смотрит неприветливо, если не сурово. — Я же сказала, забудь Ангелину.
— Где она? — перебиваю, не дослушав.
— В больнице. У нее воспаление легких. Только не вздумай к ней ехать, тебя все равно не пустят. Там моя подруга работает, она в курсе.
Последние слова уже летят мне в спину. Выбегаю из подъезда, смотрю на часы. Блядь, не успеваю. Ладно, вернусь со встречи, поеду по больницам искать Ангела.
Выруливаю со двора, ничего особенного не замечаю. Но когда выезжаю на трассу и хочу притормозить на повороте, неожиданно левая нога утапливает педаль до конца, не встречая сопротивления. И руль заклинивает.
Сразу осознаю, что мне пиздец. Вся схема четко встает перед глазами как нарисованный на компе график — в цветах и красках.
Никакой Валевский меня не ждет в «Озерище». Не особо надеясь на успех, набираю адвоката, и он внезапно берет трубку.
— Роман Григорьевич, меня кажется хотят убить, — только успеваю сказать, как навстречу выныривает автомобиль.
Изо всех сил дергаю руль. Он вдруг поддается, машина улетает с полотна трассы, и последнее что я помню, это Заучка, которая смотрит на меня с неприкрытой болью в глазах.
***
Ангелина
Вчера Демьян снова приходил. И мама снова его не впустила.
Мне было слышно, как она сказала ему, что я в больнице. Мама не обманывала Демьяна, у меня правда воспаление легких, только я лечусь не в стационаре, а дома.
В больницу меня не пустила мама, а тетя Валя ее поддержала. Тетя Валя, мамина подруга, заведующая отделением в стационаре. Она приходит к нам и сама делает мне инъекции антибиотика.
Демьян уехал, и я засыпаю. Я почти все время сплю, и это хорошо, потому что во сне я могу не думать про Демьяна. Теперь это очень больно — не спать.
Мне не снятся сны, я не засыпаю в слезах и не просыпаюсь от кошмаров. Я просто включаюсь и выключаюсь как светодиод.
Я не знаю, какой сегодня день недели, тем более, какое сегодня число. Можно спросить маму, но не хочется. Просто потому что все равно.
Мама больше не работает у Вишневских. К нам приезжал Григорий Константинович, они долго шептались в кухне. Кажется даже ругались, но тоже шепотом. Но потом как будто помирились, по крайней мере когда Григорий Константинович уезжал, мама его поцеловала.
