Итак, он продолжил рассказ, а другие чуваки тоже расстегнули брюки и принялись мастурбировать. Скоро Кубрик оказался в роли того, кто пытается помочь всем, стимулируя оргазм посредством силы своего воображения. Для него это стало величайшим кайфом. Куда большим, чем дрочить над каталогами товаров бытовой химии, ювелирных изделий и электроприборов.
Когда они встретились в следующий раз, несколько человек привели своих секретарш и стажеров. И пока Кубрик сидел и развлекал всех своими историями, они занялись кое-чем еще, помимо мастурбации. Кубрик и его компания вскоре превратились в группу поддержки сексуальных наркоманов, где одобрялось больше секса, а не меньше. Народ стал приносить с собой всевозможные причиндалы и одеваться сообразно своим фантазиям. Сценки, которые теперь разыгрывали, сделались более изощренными и массовыми.
Молва об импровизированном клубе разнеслась в мгновение ока. Все больше государственных служащих изъявляли желание участвовать в его «заседаниях». Многое стало ускользать из-под контроля. Стало все труднее удерживать в тайне само существование клуба. Примерно в то же время Кубрик решил, что с него довольно, что он больше не желает корпеть над балансовыми отчетами, подгоняя фальшивые цифры для правительства, которое ведет грязные войны в далеких странах по всему миру, а пойманное с поличным, сваливает вину на бедолаг-бухгалтеров. Он решил, что хочет посвятить себя подлинным страстям, помогая людям выявлять и направить в нужное русло свои закидоны.
Я не могу поверить в услышанное и прерываю Анну:
– Ты рассказываешь мне, как возник клуб «Фак-Фэктори»? – спрашиваю я. – Как секс-клуб в Пентагоне, клуб отдыха после рабочего дня?
– Пожалуй, – соглашается Анна. Она несколько секунд молчит, как будто глубоко задумавшись, а затем продолжает: – Знаешь, на правительство работают самые странные люди. У Кубрика до сих пор сохранились очень хорошие связи. Ты не поверишь, кто только здесь бывает! – доверительно добавляет она.
Я жду, когда она расскажет мне, кто именно сюда приходит, но она ничего не говорит. Я не настаиваю и не расспрашиваю, потому что не уверена, хочу ли я это знать. Я ошарашена не столько сочетанием этих двух заявлений, сколько размахом полученных сведений о правительстве, о том, что на самом деле происходит за закрытыми дверями госучреждений.
Я нахожусь в клубе «Фак-Фэктори» и чувствую себя как герой Аль Пачино в фильме «Разыскивающий», где полицейский притворяется геем и совершает ошибку за ошибкой, подавая неверные сигналы.
Желтая тряпица в левом заднем кармане. Ты актив.
Желтая тряпица в правом заднем кармане. Ты пассив.
Не знаю, какие сигналы подаю я, однако замечаю парня, который сидит на дальнем конце барной стойки и на меня таращится. Молодой блондин с обнаженной грудью, мускулистый и непристойно красивый. Стрижка под мальчика-пажа. На другом она смотрелась бы по-пидорски, но ему идет. Превосходно, как у модели, сложенное тело. Кстати, вы замечали, как модели-мужчины умеют принять вызывающе-надменную позу, как будто хотят отпугнуть вас, но на деле лишь привлекают ваше внимание. Этот прислонился спиной к стойке, опираясь об нее локтями, и вытянул вперед ноги под углом в сорок пять градусов, демонстрируя всему миру выпуклость в кожаных штанах.
Это не мой тип мужчин, я не люблю блондинов, но он держится с такой убийственной самоуверенностью, что я не могу оторвать от него глаз. И это то, что ему нужно. Он холодно смотрит на меня, как лев, готовящийся к прыжку. Он охотится за мной, не сдвинувшись с места ни на дюйм. Он хочет, чтобы я поняла: он здесь, он следит за мной, контролирует. Я же хочу, чтобы он знал, что я не легкая добыча, что я не одна и нахожусь под прикрытием, поэтому поворачиваюсь к Анне, чтобы поговорить. Но ее уже нет. Я торопливо обвожу взглядом зал, но нигде ее не вижу. Тогда я снова бросаю взгляд на блондина в коже. Он продолжает разглядывать меня. Теперь он знает, что я беззащитна и мне негде спрятаться. Прежде чем он сделает шаг, я решаю найти убежище в туалете, в надежде отыскать там Анну.
В другом месте это был бы заурядный поступок: дамская комната подобна монастырю. Она – святилище, дарующее защиту слабому полу. Здесь можно совершать таинство исповеди, доверять друг дружке секреты. Мужчины, ясное дело, туда не допускаются. Увы, есть загвоздка. Туалет здесь общий, без разделения на мужской и женский.
Вообще-то, это даже не туалет в привычном смысле слова, а скорее помещение для водных видов спорта и анонимного секса. В центре стоит огромная лохань, предназначенная для того, чтобы в нее мочились или в ней купались, или для того и другого одновременно. Именно с этой целью она сейчас и используется. По обеим сторонам тянутся туалетные кабинки, двадцать или тридцать, и в дверях каждой просверлены отверстия – подобно дырам в шкафу Маркуса, – из которых или торчат части тел, или же к ним части тела прижаты.
Мне требуется лишь доля секунды, чтобы оглядеться по сторонам и понять, что это отнюдь не то убежище, которое я ищу.
Я выхожу из уборной в тускло освещенный коридор, который ведет обратно в главное помещение клуба, но блондин в коже по-прежнему там, ожидает меня в полутемном углу. Сначала я не вижу его, но когда прохожу мимо, он выбрасывает руку, хватает меня за плечо и притягивает к себе.
Я не сопротивляюсь. Он разворачивает меня и ставит спиной к стене. Теперь его руки на моей талии, он крепко держит меня, прижимаясь низом живота.
Он целует меня в губы, а его рука тем временем скользит по моему телу, юркает за спину и подбирается к плечу. Он наклоняется ко мне и каким-то образом находит волшебное место у меня на шее между ключицей и ухом – эрогенную зону, которая открывает меня как шкатулку с сюрпризом. Мне настолько приятно, что за секунду до того, как дофамин попадает в мозг, я думаю: «Как он догадался?»
Уткнувшись носом в это местечко у меня за ухом, он втягивает в себя мой запах. Его губы, мягкие и влажные, прижаты к моей шее, он круговыми движениями пробует ее языком, как будто что-то ищет, затем медленно, оставляя за собой тонкую ниточку слюны, скользит к ушной раковине и проникает в нее, дразнит, щекочет мочку уха и чуть ниже, покусывает зубами, и я чувствую, какие они острые.
Я издаю стон. Он шепчет мне на ухо: «Тебе нравится». Но это скорее констатация, чем вопрос: потому что он уже знает, что делает, куда заберет меня и как прорвать мою линию обороны.
Он проталкивает кончик языка глубже, увлажняя слюной ушную раковину. Я снова издаю стон. Мне приятно. От наслаждения кружится голова, тело дрожит в ожидании следующего прикосновения.
