Но вместо того, чтобы протянуть Анне листки бумаги и ручки, они размахивают перед ее лицом членами, и она хватает их, берет в руки. Ей хочется, чтобы все они получили то, за чем пришли, чтобы никто не ушел обиженным.
Тело Анны блестит от пота и спермы, а лицо лучится неподдельным счастьем. На нем то же самое выражение, которое я видела на видео с ее участием, где фигурирует дрилдо, то же самое выражение блаженства и экстаза.
Я стою и поедаю их глазами. Одно дело наблюдать это на видео, и совсем другое – вживую. Вы видите то, что происходит с вашей лучшей подругой, и у вас возникает ощущение, будто это происходит с вами.
Именно так я и думаю, когда смотрю на Анну, взятую в кольцо безумными похотливыми самцами, раздетую, беззащитную. Я узнаю в ней себя. Анна кажется такой безмятежной, такой равнодушной ко всему на свете, полностью уверенной лишь в себе и в своем теле, в своих талантах. Она – в самой гуще хаоса, но ей это нравится. Она ловит от этого кайф. Я возбуждаюсь, наблюдая за ней.
И я понимаю, где хочу быть, понимаю, что отныне уже ничто не будет как прежде. Я никогда больше не буду прежней. Я преодолела себя.
В фантазиях я бываю храброй. Во сне я раз за разом проигрываю случившееся. И никуда не убегаю. Нет, я остаюсь на месте, прижатая задницей к полкам, обхватив его ногами за талию. И я позволяю ему взять меня.
Я позволяю взять меня, пока остальные дожидаются своей очереди. Я наблюдаю, как они плюют себе на ладони, как поглаживают члены, как наблюдают за мной, подбираясь все ближе и ближе.
Я ощущаю себя гоночной машиной в смотровой яме в окружении раздетых по пояс механиков. В руках у них грязные гаечные ключи, блестящие от машинного масла. Мои уши наполняет рев моторов. От выхлопных газов кружится голова. Я готова отдаться во власть их похоти.
Вскоре они своим коллективным разумом решают, что больше не желают ждать, и все одновременно приближаются ко мне, окружают со всех сторон. Стена мужчин, безумных, прущих напролом, требующих внимания. И все, как один, тычут в меня члены. Вскоре их уже столько, что мне не управиться одновременно с таким количеством. Я даже не знаю, что с таким количеством можно сделать. Я в растерянности, но это меня и возбуждает. Да еще как!
И тут до меня доходит: во сне я больше похожа на Анну. Я готова на все. Мне действительно хочется быть на нее похожей. Страстной. Ненасытной.
Я даю себе обещание, что начиная с этой минуты буду, как она. Свободной от комплексов.
Спустя два дня Джек возвращается домой за чистой одеждой. Он отсутствовал всего ничего, но кажется, будто все изменилось и в квартиру вошел чужой человек. Он молчит. Я не знаю, как растопить лед. Я выдерживаю дистанцию, потому что не хочу оттолкнуть его от себя. Не прошло и получаса, как он уже собрался уходить.
Мы играем в молчанку. Вернее, он дает понять, что не намерен со мной разговаривать, лишь заявляет, что на неделю отправляется в очередную поездку, в другой конец штата, чтобы организовать там для Боба очередную важную встречу с избирателями. В общем, едет в какую-то дыру, где все привыкли перебиваться с хлеба на воду, жить на последние гроши, где уровень явки избирателей низкий, а для Боба каждый голос на вес золота. И этот городишко нужен ему лишь затем, чтобы показать, что он якобы близок к народу. Политики слетаются в такие городки, лишь когда им нужны голоса. И пропадают до следующего раза, когда вновь ввяжутся в предвыборную гонку.
И вот что я вам скажу: Боб не слишком от них отличается. Независимо от того, с каким подобострастием Джек взирает на Боба, независимо от того, насколько Боб успешен, является ли он представителем «новой волны», сражается ли он против «старой волны» – он вынужден играть в эти игры, как и все остальные. Потому что правила установлены давно, черт знает как давно, их пора высечь в камне.
Если вы амбициозны и привыкли добиваться своего, как Боб, то, может, вам повезет слегка изменить правила в свою пользу, может даже, не слегка, а как следует. Но ни один политик не станет радикально менять правила игры, потому что так недолго перевернуть тележку с яблоками или обрушить карточную колоду, потому что в таком случае каждый будет играть сам за себя. А значит, каждый обречен на поражение.
Потому что политика сводится к преимуществам. Именно здесь мы с Джеком расходимся во мнениях. Когда дело касается политики, Джек страшный идеалист. Я же, в отличие от него, реалист. Вообще-то, в повседневной жизни он прагматик, а я фантазерка. Говорят, противоположности притягиваются. Но в данный момент у меня такое чувство, что нас, как два одинаковых полюса, отталкивает друг от друга. Я компенсировала уныние тем, что проводила время с Анной, что, кстати, мало помогло, потому что я точно знаю, что Джек этого не одобряет, даже если и не говорит об этом вслух.
Я знаю: ему не нравится, как быстро я сошлась с Анной. Но еще больше его задевает знание, что между нами никогда не будет той близости, как у меня с ней. И дело не в том, что она ему не нравится. Скорее наоборот. Просто Джек, как и любой мужчина, который видел Анну, в душе ее хочет. И я его не виню, потому что на месте Джека мне хотелось бы того же самого. Будь он полюбопытней и признайся он мне, чего ему хочется, честное слово, я бы отнеслась к этому спокойно. Не стала бы его останавливать. Более того, подтолкнула бы в нужном направлении.
А еще мне было интересно понаблюдать. Мне хочется посмотреть, как Анна своим телом соблазняет мужчину. Моего мужчину. Мне интересно увидеть, как Джек будет ее трахать. Мне хочется стать своего рода сторонним наблюдателем собственной половой жизни. Я уже знаю, что это такое, когда тебя трахает Джек. Теперь же мне хочется получить визуальное подтверждение своих ощущений.
Я представляю их вдвоем. Одних. Голых. В нашей спальне – моей и Джека. Я чувствую, как он нервничает, потому что ни разу не был с женщиной вроде Анны. С кем-то, кто полон уверенности в себе, кто знает, какой властью наделено ее тело. Он никогда не был с той, кому неведомы сомнения по поводу собственной сексуальности.
Я – полная ей противоположность. Нет, конечно, это вовсе не значит, что я наивная девочка в том, что касается секса. Когда я вижу пенис, я знаю, каким концом он встает. Я знаю, как его держать, что с ним делать и что бывает в самом конце. Я изучила тело Джека вдоль и поперек. Я знаю его досконально. Каждый миллиметр. Каждую морщинку, каждую складочку. Я знаю, что ему нравится, на какие кнопочки следует нажимать, когда и что делать, чтобы ему было хорошо. И все равно я уверена, что мне еще учиться и учиться у Анны, наблюдая за каждым ее движением.
