Слегка утолив голод и навеселившись "до отвала", парочка ехала все по тому же адресу все на ту же квартиру утолять иной голод. К немалому удивлению Тамары, небывалые ощущения не притуплялись. Напротив, казалось, каждый раз они достигали все больших высот. Теперь она получала несказанно большее наслаждение от близости с Санькой, чем в первую их ночь. И ей хотелось, чтобы ее командировка не кончалась, чтобы всегда, каждый вечер Санька встречал ее с работы, вез в ресторан, а потом — домой. И чтобы всегда было так приятно прижиматься к его горячему, потному от "тяжкого труда" телу. И танцевать, чувствуя, как его язык балуется с сережкой в ее ухе… И взлетать ввысь, чтобы быть пойманной через мгновение самыми ласковыми и нежными руками на свете… Ах, если бы только она могла почувствовать все это с Владушкой! Если бы только он не был таким подлым, женившись в тайне от нее! Если бы только он не считал ее самой низкой шлюхой… Но прочь мысли о Владе! Его больше не будет в ее жизни. Не будет больше боли, не будет измен, не будет предательства. Ему нет больше места в ее сердце! Она больше не его женщина! У нее теперь есть другой мужчина. Пусть ненадолго, но ей безумно хорошо с этим мужчиной. И, в отличии от Влада, этот мужчина не позволяет себе относиться к ней, как к последней шлюхе, хотя сейчас она именно этого и заслуживает.
Но мысли о Владе не уходили. Они упорно роились в ее голове и днем, на работе, и в ресторане, и даже в постели с Санькой в перерывах между сексом. Они отступали только в минуты волнующей, восхитительной близости с несравненным Сашкой. Ему удавалось завести Тамару до такой степени, довести ее до такого безумства, что ни одной мысли в голове не оставалось кроме одной: "Господи, как хорошо! Еще! Еще!". Она стонала, она кричала так, как никогда не кричала от боли. И с каждым днем, вернее, с каждой ночью, ей все труднее было думать о том, что скоро предстоит расстаться с Санькой навсегда. Почему-то она не могла больше даже мысленно назвать его "чужим мужчиной". Какой же он чужой, если он один в целом свете знает ее тело настолько хорошо, что может заставить ее кричать и плакать от удовольствия одними только кончиками своих чудесных тонких пальцев! Одними только поцелуями он мог довести ее до точки высшего наслаждения, до праздничных фейерверков в глазах. Про себя она уже давно, еще в их первую ночь, окрестила Сашку "художником в постели". Его неутомимая энергия, буйная фантазия и изобретательность, гимнастическая гибкость могли, казалось, заставить рыдать от восторга мраморную статую. Что уж говорить о Тамаре, обделенной лаской, вынужденную два года терпеть чудовищные физические страдания вкупе с унижениями. Ей для восторга хватило бы одного сладчайшего Санькиного поцелуя, а он сумел превратить ее из зажатого серого комочка в белую лебедь, открытую для любви. Одно плохо — скоро им предстоит расстаться навсегда. Иного финала у этой истории быть не могло хотя бы потому, что только исходя из этого финала Тамара и пошла на близость с посторонним мужчиной.
Когда до отъезда оставалось всего два дня, Сашке неожиданно пришлось куда-то уехать. Он что-то объяснял Тамаре, говорил о своих родителях, каких-то семейных проблемах, да она не вникала — мешала мысль о том, что конец их сладкой близости пришел на два дня раньше срока. Целых два дня, две ночи сказочного наслаждения для нее потеряны навсегда. Ах, как жаль… Ах, как безумно жаль… Но, кто знает, может, это и к лучшему. Все равно это не могло продолжаться долго. Увы, все хорошее всегда заканчивается слишком быстро.
Санька клятвенно обещал успеть вернуться к последней ночи пребывания Тамары в Красноярске. Но… как водится, обещания не выполнил. Последнюю ночь в Красноярске, равно как и предыдущую, Тамара провела в гостинице "Турист". Наутро, подхватив объемную сумку, Тома одна, без провожатых, как приехала, так и уехала из Красноярска. В очередной раз мужчина обманул ее. Только, по ее мнению, Санька имел на это право, в отличии от Влада. Что ж, ей не привыкать. Да, может, оно действительно к лучшему. Случись Саньке провожать ее в аэропорт, еще не известно, как бы она смогла от него оторваться. Ведь они, непременно, хотели бы друг друга до последней минуты. И Тома совсем не уверена, что не позволила бы ему затащить себя в мужской туалет. А это было бы фу, как некрасиво!
Влад
Влад ушел от Тамары злой и в то же время вполне довольный собой. Ах, какой он молодец, даже в такой стопроцентно проигрышной ситуации смог поставить Тому на место. Молодец, хвалил он себя, весь в отца! Ведь папа поступил бы так же!
Правильно, тень должна знать свое место. Еще не хватало, чтобы она начала ставить ему, Владу, свои условия и требования. Ишь ты, чего удумала! Ребеночка, говорит, от тебя хочу! Я тебе устрою ребеночка! Я тебе каждый раз теперь "ребеночка вставлять" буду! Ишь, осмелела, рот открыла! С кольцом-то, он, конечно, здорово облажался. Да ладно, чего уж теперь. Рано или поздно правда вылезла бы наружу. А так — очень даже вовремя, не пришлось врать и изворачиваться с "ребеночком". Ишь, тихоня-тихоня, а туда же — намеки на женитьбу, туда-сюда… Женюсь я на тебе, щас, разбежался! Что я от твоего папани поимел бы? Гаечный ключ "на двенадцать"? Ищи дураков в другом месте, здесь не водятся!
Две недели он не звонил Томе, не заявлялся вечерком. Пусть прочувствует, как хозяин зол. А то попусти разок, потом вовсе от рук отобьется. Ишь, маленькая мерзавка, еще угрожает — "Я не буду больше твоей женщиной"! Куда ты на фиг денешься с подводной лодки?! Все, попалась мышка в мышеловку, пока сам не отпущу — хрен вылезешь!
Через две недели, решив, что рабыня уже вся трепещет в ожидании барского гнева, позвонил ей вечером. Вопреки обыкновению трубку взяла не Тома — девичий тоненький голосок ответил, что Томы дома нету. Влад аж опешил: как так — нету? Куда же это она у вас подевалася? Два года была дома, а теперь — здрасьте, нету ее?! "В командировку уехала", — пропищала трубка и отключилась. Вот те раз! Это что-то новенькое! Что это еще за командировка?!
Неделю терзался в сомнениях — то ли она его избегает, то ли действительно какая-то мифическая командировка подвернулась. Позвонил опять. И снова трубка тем же писклявым голосом вещает о командировке, на сей раз добавила: "Через неделю должна вернуться. А что ей передать?". А вот любопытной Варваре, помниться… и Влад невежливо бросил трубку.
Ну что ж, раз приедет через неделю, то мы ей перезвоним через две. А лучше бы через три, а то и через месяц — пусть помучается. Нет, месяц ему не выдержать, уже сейчас ломать начинает — так сладенького хочется! Хорошо бы хоть три недельки продержаться, или хоть две на худой конец.
