Дражайшая супруга, дрянь ненасытная, успела нажаловаться папашке, что "супруг обделяет ее вниманием". Сука похотливая! Адаменко тут же вызвал на ковер Каминского-старшего и ненавязчиво поинтересовался, мол, как же так, сват, если у твоего сына проблемы в двадцать четыре, то что же будет дальше? Впервые в жизни Каминскому пришлось краснеть за сына. Что уж говорить о том, какой разговор состоялся вечером?! Никогда в жизни Владу еще не было так стыдно, как в тот раз. Даже в постели со сдувшимся Монстром можно было перевести все в шутку, попенять на переутомление. А тогда… После того пренеприятнейшего разговора с отцом Любаша стала еще более "дорога" Владу. Теперь ему откровенно хотелось придушить это похотливое животное. О каком сексуальном возбуждении рядом с ней можно было теперь говорить?! А она, тварь, каждый вечер все теребила Монстрика, безуспешно пытаясь взбодрить его. А чего стоили ее ехидные замечания!
Нет, необходимо срочно мириться с Малышкой. Любыми способами, любыми хитростями, любой ценой. Иначе — все, конец. Конец его мужской доблести, конец браку с ненавистной Любашей, а значит — конец карьере, прощайте, машина и квартира в центре. Придется побитой собакой возвращаться к родителям. Нет, этого нельзя допустить ни в коем случае! Он обязан вновь добиться Тамариной благосклонности, чего бы это ни стоило.
На следующий день Влад снова "дежурил" на проходной. Невероятно красивый, ухоженный, благоухающий французским парфюмом, с букетом дивных роз. У проходивших мимо женщин тревожно билось сердце: "ах, если бы меня встречал такой принц!". Но "принц" не отвлекался на других, он внимательно разглядывал выходящих, боясь пропустить в людском потоке Малышку.
Тамара увидела его издалека — такого красавца трудно было не заметить. Их взгляды встретились, Влад изобразил максимально обаятельную улыбку. Но, вопреки его ожиданиям, она на нее не ответила. Напротив, резко изменила траекторию движения, стараясь избежать встречи с ним. Владу было не до уязвленной гордости — бросился вдогонку, как школьник. Почти приблизившись, позвал негромко:
— Малыш!
Тамара даже не оглянулась. Влад пошел рядом с ней:
— Маленькая, нам надо поговорить. Пойдем в машину, — но за руки не хватал, старался контролировать каждое движение и слово.
— Сделай милость — исчезни, — сквозь зубы прошептала Тамара. — Ты меня компрометируешь, нас могут заметить.
— Хорошо. Давай встретимся у аптеки через двадцать минут.
— Не трудись, Влад. Все кончено. Уходи, — все так же шепотом, но совершенно равнодушно сказала Тамара.
Влад не отставал:
— Но, Малыш…
— Прочь! — зло прошипела Тамара.
От такой наглости рабыни Влад опешил и аж остановился. Ну ни фига себе, оборзела! Хотел было осадить зарвавшееся ничтожество, да вовремя спохватился — нет, нельзя. По крайней мере, не сейчас. Сначала он должен восстановить статус-кво, а потом он предъявит ей счет. Она с ним всю жизнь расплачиваться будет! Но это — после, а сейчас надо догнать ее и убедить встретиться у аптеки:
— Томусик, — а сам сует цветы в руку. — Прости, заинька, я был не совсем прав…
"Заинька" остановилась, гневно взглянула в глаза преследователю:
— "Не совсем"? — взяла букет, оценивающе разглядела, словно взвешивая в руке. — Значит, "не совсем". А в основном, выходит, прав?
И, коротко размахнувшись, хлестанула колючими ветками по лицу Влада:
— Пошел прочь, мерзавец, и чтобы я тебя больше не видела!
А вот это она напрасно. Такого унижения Влад ей не спустит и никогда не простит.
Он схватил непокорную рабыню на плечо, и, не обращая внимания на крики жертвы, на людской поток, в котором могли оказаться Тамарины знакомые, а то и еще похлеще — родители (она ведь как-то упоминала, что работать пошла на завод к отцу), понес вырывающуюся ношу к машине. Легко, словно играючись, удерживая Тому на плече, открыл машину и грубо запихнул ее в салон. Резко рванул с места, пока жертва не успела опомниться и выскочить из машины и помчал по забитым транспортом улицам, не зная еще, куда ехать и что теперь делать, когда уладить дело миром не удалось. Ну что ж, не захотела по-хорошему, будет по-плохому. В конце концов, он ведь предупреждал — тень, знай свое место! Ничего, маленькая негодяйка, ты еще ответишь за этот букет!
Влад лихо вел машину, пытаясь придумать, куда же ему отвезти Тамару. К себе домой нельзя, там Любка-сука. К родителям тоже, мать наверняка дома. К Нетёсову, как назло, сестра сослала племянников. Куда же ехать?
А городские улицы уже заканчивались, плавно переходя в пригород. Деревья обступили дорогу… Лес! Правильно, подальше в лес, где нет отдыхающих! И Влад гнал машину все дальше.
В салоне царила нехорошая тишина. Влад готов был взорваться в любую минуту, и тогда Томе не поздоровится. А она, словно чувствуя, что довела его до крайнего предела, за которым — туман в мыслях и полная неконтролируемость в действиях, молчала, сжавшись мышкой рядом с грозным возлюбленным. Что чувствовала она сейчас — любовь, трепет, страх или благоговейный ужас перед приближающейся расплатой?
Загнав машину в глухой уголок, подальше от любопытных глаз, Влад выключил мотор и обессилено откинулся на спинку сиденья. В салоне по-прежнему царило напряженное молчание. Тома сидела неподвижно, отодвинувшись от Влада насколько можно дальше, почти слившись с дверцей.
— Ну и что же ты себе позволяешь, — пытаясь унять злость, почти спокойно спросил Влад. Решил последний раз попытаться помириться по-хорошему. Не удалось — Тамара молчала, как партизан на допросе.
— Раздевайся, — после короткой паузы приказал Влад.
Тамара продолжала молчать, только смотрела испуганно на разъяренного повелителя, но не пошевелилась.
— Я сказал: раздевайся! — вновь начиная свирепеть, Влад повысил голос.
На сей раз жертва безмолвно, но достаточно красноречиво покачала головой — нет, ни за что!
— Последний раз повторяю: раздевайся, — уже тихо и как-то хрипло сказал Влад. Сказал так, что сам испугался своего голоса. Но Тома по-прежнему отрицательно мотнула головой, медленно, но очень четко, как бы говоря: "А я сказала — ни за что!".
Влад молча вышел из машины, обошел ее спереди, открыл дверцу. Все так же молча, бесцеремонно и довольно грубо вытащил Тамару, закинув ее на плечо, как мешок с картошкой, усадил на капот машины:
— Ты что себе позволяешь? — со всего маху хлестанул по щеке так, что голова несчастной чуть не отлетела долой. — Ты что себе позволяешь, дрянь?!
Пощечины сыпались на бедную Тамару справа и слева попеременно, перемежаемые бранными словами. Из разбитой губы тоненькой струйкой сочилась кровь. При виде ее Влад совсем осатанел. Сорвал с беззащитной жертвы трусики, задрал сарафан, усадив голой задницей на горячий от жары и перегревшегося мотора капот, словно на жаровню. Только тогда у Томы прорезался голос:
