— Я подышу позже.
Он снова уткнулся в изгиб ее шеи.
— Мне нравится твой вкус. С того первого поцелуя у меня была с этим проблема.
— Проблема? — лениво удивилась она, водя пальцем по его спине. — Ничего себе комплимент.
— Напрашиваешься? — Он прижался сильнее губами к ее шее. — Хорошо. Ты — самое изящное создание, которое я когда-либо встречал.
— Первый комплимент был немного более искренний, — усмехнулась Шейн.
Вэнс приподнял голову и взглянул на нее:
— Ты мне не веришь?
«Неужели она и вправду не понимает, что такие бархатные глаза и атласная кожа, не говоря уж о темпераменте, могут сделать с мужчиной? — думал он. — Неужели не осознает власти, которую дают невинно-чувственный рот и открытая, искренняя сексуальность? »
— Ну ладно, тогда я скажу, что мне нравится твой нос.
— Если ты сейчас назовешь меня милашкой, я тебе врежу.
Он усмехнулся и чмокнул ее в ямочки на щеках.
— Знаешь, как долго я этого хотел?
— С первой нашей встречи в магазине. — Она улыбнулась, видя, как недоверчиво он уставился на нее. — Я тоже это почувствовала. Это было, как будто я тебя ждала.
— Я был очень зол, — сказал Вэнс, потершись лбом о ее лоб.
— А я была потрясена. Я даже забыла в магазине кофе. А ты вел себя ужасно грубо в тот день.
— Я делал это нарочно, — признался Вэнс, целуя ее. — Я хотел от тебя отделаться.
— Думал, у тебя получится? Ты никогда не встречал решительно настроенных особ?
— Я бы и отделался, если бы не видел тебя каждый раз, стоило мне закрыть глаза.
— Ах, бедняжка!
— Тебе, конечно, меня искренне жаль. Ведь из-за тебя я лишился сна.
Шейн издевательски всхлипнула. Вэнс взглянул на нее — она крепко закусила верхнюю губу.
— Я бы тебя пожалела, — заверила она, — если бы твои страдания меня не радовали.
— В три часа утра мне частенько хотелось придушить тебя.
— Я в этом не сомневаюсь. Но зачем же тогда ты меня целуешь?
Вэнс без лишних церемоний ответил поцелуем на этот вопрос, так как утоленная недавно страсть начала возрождаться.
— В тот день, когда ты сидела в грязи и хохотала, я так тебя хотел. Черт возьми, Шейн, я несколько недель только о тебе и думал. — Его рот начал жадно терзать ее губы, и она почувствовала тот гнев, который так хорошо помнила. Ее рука утешающе коснулась его затылка.
Когда он поднял голову, их взгляды встретились, и они долго смотрели друг другу в глаза. Ее ладонь легла ему на щеку.
Такая неистовость, думала она, столько тайн.
Такая сладость и искренность, думал он.
— Я люблю тебя, — произнесли они разом и рассмеялись. Некоторое время они не двигались и не говорили. Казалось, что их дыхание тоже остановилось. Затем крепко обнялись, губы к губам, сердце к сердцу. Их отчаянный поцелуй стал нежным, утешающим, обещающим.
Вэнс с облегчением закрыл глаза, крепче прижал Шейн к себе и спросил:
— Ты дрожишь. Почему?
— Все слишком хорошо выходит, — ответила она тихо, — это меня пугает. Если бы я сейчас тебя потеряла…
— Ш-ш! — Он перебил ее, целуя. — У нас все хорошо.
— О, Вэнс, я так тебя люблю! Я все ждала, что ты тоже меня полюбишь, а теперь… Теперь мне страшно.
Он глядел на нее со странным чувством собственника. Теперь она принадлежала ему, и ничто не могло этого изменить. Никаких ошибок, никаких разочарований. Он услышал, как она прерывисто вздохнула.
— Я люблю тебя! — твердо сказал он. — Ты будешь со мной, поняла? Мы должны быть вместе, и мы оба это знаем. И ничто, черт возьми, ничто нам не помешает.
Он взял ее в диком и отчаянном порыве страсти, не обращая внимания на сомнения, стоявшие у него за спиной.
Когда Шейн проснулась, было темно. Она забыла, где она и который теперь час, но чувствовала глубокое внутреннее спокойствие и защищенность. Рука, обнимавшая ее, означала любовь, тихое дыхание рядом — что ее возлюбленный с ней.
Интересно, давно ли они спят. Она заснула на закате. Сейчас высоко в небе стояла луна, светившая в окно. Ее холодный белый свет косо падал на кровать. Шейн слегка отодвинулась и оглянулась на Вэнса. В неясном свете луны можно было разобрать очертания скул, сильного подбородка и прямого носа. Кончиком пальца она нежно очертила его рот. Пока он спал, можно было рассматривать его сколько душе угодно.
Его смуглое лицо с резкими чертами лица говорило о силе и даже о жесткости. Рот мог выражать жестокость, глаза — обжигать холодом. Даже в его любви была некая беспощадная власть. Рядом с ним женщина могла чувствовать себя безопасно, но не вполне спокойно. Жизнь с ним будет полна споров, страсти, требований.
«И он любит меня», — подумала Шейн со страхом и изумлением.
Вэнс пошевелился во сне, притянул ее к себе. Когда их обнаженные тела соприкоснулись, в ней глухо забилось желание. От его жара кожу слегка покалывало. Сердце беспорядочно колотилось, словно борясь с медленным и размеренным сердцебиением Вэнса. Ее страсть нарастала, но он лежал спокойно и видел сны.
Так будет всегда, думала она, кладя голову ему на плечо. С ним не заскучаешь.
Он не даст ей покоя. Но он был ее судьбой, и она знала это с самого начала. Она чувствовала такую близость к нему, будто они много лет были женаты.
Она долго лежала без сна, слушая его дыхание. «Он никогда не изменится», — сказала она себе. Она теснее прижалась к нему, чтобы почувствовать его запах. Шейн знала, что она на всю жизнь запомнит каждый миг, каждое слово, сказанное ими сегодня. Время не сотрет память о ее чувствах.
Вздохнув, она запечатлела невесомый поцелуй на его губах и подумала, не видит ли он ее во сне. Она хотела его, поэтому, закрыв глаза, пожелала, чтобы он тоже ее хотел. Затем осторожно высвободилась и соскользнула с кровати. Их одежда в беспорядке валялась на полу. Надев рубашку Вэнса, Шейн вышла из комнаты.
На подушке остался ее запах. Вэнс уснул с ощущением этого запаха. Он очень подходил Шейн: свежий, чистый аромат с нотой лимона. Даже во сне Вэнс был полон ею. Он повел затекшим плечом, где лежала ее голова, и понял, что один. Открыв глаза, он позвал ее.
Он испытал то же чувство потерянности во времени и пространстве, что и Шейн. Комната была залита тусклым лунным светом, и сначала он подумал, не приснилось ли это все ему. Но простыни, хранившие тепло ее тела, и запах остались с ним. Нет, это не сон, с облегчением понял он. Снизу потянуло жареным беконом. Он улыбнулся. До него донесся голос Шейн, напевающей какую-то простую песенку.
Она была на кухне. Вэнс лежал и прислушивался. Хлопали дверцы буфета, журчала вода, сильнее запахло беконом. Сколько же ему пришлось ждать, чтобы это случилось? Он и не подозревал, что ждет, но сразу понял, когда нашел ее. Она заполнила пустоту, которая годами грызла его, залечила старую гнойную рану. Она стала ответом на все его вопросы.
