— Ты показала мне это довольно наглядно, еще до того, как я сам догадался, что нашему браку конец. С обеих сторон, хотя и по разным причинам. Я не удосужился подумать о наших отношениях. — В его голосе проскользнула нотка напряженности, когда он поудобнее усаживался, еще крепче держа ее за талию. — У тебя есть вполне нормальные желания, потребности, и ты более чем хороша собой, чтобы без проблем найти подходящего партнера. Мы же с тобой жили рядом, но — обособленно. В то время как между нами должно было произойти…
— Что?! — Клэр охватила ярость. Она резко дернулась, но вырваться из его объятий не удалось. Да он же просто ее оскорбил! Свел их отношения к простому инстинкту размножения! — Так же, как это «должно было произойти» между тобой и твоей итальянкой? — зло бросила Клэр. Ее глаза сверкали, высокие скулы покрылись жарким румянцем. — Так же, как и со многими другими? Ты уже, наверное, и счет им потерял?
На губах Джейка появилась удовлетворенная улыбка, и Клэр тут же захотелось его ударить. Вот она, реакция на ее слова: этот развратник просто вспоминает прелести роскошного тела принцессы, облизывается при мысли об уже побывавших в его постели и о тех, кто там еще окажется!
— Вот оно что. Гьянцетти. Я уж думал, под каким предлогом ты ее упомянешь?
Клэр яростно уставилась на Джейка. Господи, как же она его ненавидит! Как же его любит! Яростно сопя, она изо всех сил заколотила по его груди маленькими кулачками, пытаясь освободиться, а он лишь крепче обнял ее за плечи и хрипло приказал:
— Прекрати вертеться, женщина, не то я за себя не отвечаю. Нам еще осталось о чем поговорить. Я пытаюсь быть вежливым, но в связи с твоим поведением…
Он что, хочет обвинить ее в том, что сам же ее не выпускает? Клэр громко фыркнула. Ею владели гнев и обида — и отчаянное желание защитить себя.
— Говори же! — выдохнула она, не в состоянии пошевелиться в его руках. — Но сначала выпусти меня. Еще не хватает, чтобы ты меня случайно придушил. Я и с другого конца комнаты могу прекрасно тебя слышать. Не глухая! Зато он, видимо, оглох. Не обратил на ее требования ни малейшего внимания, наоборот, еще крепче сжал объятия и резко сказал:
— Тебе нужны настоящие взаимоотношения, основанные на любви. И моя вина, что я не понял этого раньше. Правда, я предлагал тебе, помнишь? — В его голосе послышалась нотка отвращения. — Но это было совсем не то, чего ты заслуживаешь. Поэтому я прошу тебя позволить мне попробовать снова — хотя бы ради всего, что нас связывало раньше. Я заслуживаю еще один-единственный шанс. — Теперь его голос стал мягким, манящим. — Кто бы он ни был, я заставлю тебя забыть о нем.
Почему он говорит так, словно она могла согласиться на это с любым, стоит лишь предложить! В Клэр все сжалось в один тугой ком. Ни слова о том, что она ему нужна, ни слова о любви.
Но чего еще могла она ожидать? Джейк хочет, чтобы она осталась с ним и не разрывала их соглашение, только и всего. А если вдруг разбушевались ее гормоны, что ж, он готов это понять — его, например, тоже разыгрывались, и он всегда искусно умел успокаивать их с другими за ее спиной. Никогда в жизни она еще не чувствовала себя такой оскорбленной и униженной!
Ярость придала Клэр сил, и она снова принялась колотить по его груди. Джейк отпустил ее, но лишь на небольшое расстояние, продолжая крепко держать за талию.
— Да за кого ты меня принимаешь? — задыхаясь, выкрикнула Клэр.
Ее глаза сжигали Джейка пламенем презрения, а руки так и чесались влепить ему пощечину за его ленивую улыбку.
— Ты прекрасная, умная, самая желанная женщина.
Клэр судорожно ловила ртом воздух. До чего же он красив! Черты лица смягчились, волосы отливают золотом в пляшущем свете камина… Клэр снова задохнулась — от любви.
Руки Джейка скользнули по ее бедрам, и этот нежный жест оказался последней каплей — не в силах больше бороться с собой, она громко разрыдалась.
Он выглядел потрясенным.
— Не плачь. Я не могу видеть тебя плачущей! Я возьму все на себя, обещаю.
Успокаивает ее, словно малого ребенка, чьи нехитрые горести могут разрешиться простым вмешательством взрослого здравомыслящего человека.
Но она давно уже не ребенок, она женщина! И эта женщина плачет о мужчине, которого отчаянно, безответно любит. А его руки вместо успокоения сводят ее с ума. Вцепившись в его плечи, она спрятала мокрое от слез лицо у него на груди и постепенно начала успокаиваться, затихать.
— Лучше, милая? — Он взял ее ладони в свои и мягко отстранил — так, чтобы видеть лицо.
Во всем теле она чувствовала такую слабость, что даже не сделала попытки встать с его колен. Только сморгнула последние слезинки, и четче проступил перед ее глазами серебристо-стальной блеск его глаз.
— Выпей — тебе поможет. По крайней мере мне — точно, — хрипловато сказал он, потом встал, подошел к столу и налил вино в бокалы.
Протянул один Клэр, и она дрожащими пальцами вцепилась в бокал, как утопающий хватается за соломинку. Со стороны могло показаться, что она умирает от жажды, — с такой скоростью она выпила половину.
Джейк забрал у нее бокал и поставил на стол рядом со своим, нетронутым. С трудом, потому что выпитое вино и безумное желание ударили ей в голову, Клэр пробормотала:
— Я думала… мне показалось, ты хотел пить.
— Но не вино. — Джейк встал перед ней на колени так, что они оказались лицом к лицу. Почти касаясь губами ее лица, он прошептал: — Вот это, — и кончиком языка коснулся ее губ, еще влажных от вина. — Это опьяняет куда сильнее.
Слова, сказанные глухим голосом, кружили Клэр голову, чувственная игра с ее губами вызвала в ней бешеный взрыв страсти, для которой дразнящих легких поцелуев слишком мало. Она бессознательно ответила на его поцелуй, и тут его руки начали медленно, сладостно исследовать ее тело, начиная от бедер, поднимаясь до плеч и вновь возвращаясь назад.
От медленных, умелых ласк Клэр горела словно в огне, сжигавшем ее дотла, лишавшем способности соображать. Она взяла его за плечи, притянула к себе, и дразнящий поцелуй перешел в глубокий, страстный.
Джейк не останавливался, его руки проникли под ее свитер, пальцы дотронулись до нежной как шелк кожи, вызывая страстную дрожь.
Когда Джейк поднял голову и на секунду отстранился, она протестующе замычала, а когда он сжал ее грудь и большими пальцами погладил затвердевшие от возбуждения соски, ее вскрик перешел в стон наслаждения.
— Любимая, ты — моя. Я тебя никуда не отпущу!
Его глаза стали совсем черными, в них светился страстный, завораживающий огонь. Она хотела принадлежать ему, только ему. Навсегда. Трепеща, она разжала объятия и начала нежно гладить ладонями это любимое лицо; от его ласк сердце выскакивало из груди.
