Дверь номера открылась, когда Наташа еще шла по коридору. Прежде чем она успела в последний раз со-браться с мыслями, Марк был уже на пороге.
— Bon soir, Наташа.
Как обычно, его вопиющая мужественность ошеломила, оглушила Наташу, хотя пора бы уж ей и перестать удивляться. У нее захватило дух. Марк был в точности таким, каким она его помнила: безупречно вылепленные черты, непослушные черные волосы, высокое, сильное тело. На нем был дорогой, явно сшитый в Париже, костюм-тройка, что еще усиливало исходившую от Марка ауру мощи и властности.
Приветствуя Наташу, он непринужденно склонился в дверях. Быстрый взгляд скользнул по ее костюму из шерстяной юбки и свитера, под которыми угадывалось соблазнительное стройное тело. Это было тело, все сокровенные тайны которого он знал, и это знание искрой проскочило между ними, когда глаза Марка вернулись к ее лицу и встретились с ее глазами.
— Ты лишилась дара речи, ma cherie?
— Нет. Только здравого смысла. Я жду, когда ты пригласишь меня войти.
— Ну конечно. — Он посторонился, давая ей дорогу, но освободил ровно столько места, чтобы она могла протиснуться мимо него в дверь, и ни на дюйм больше. Наташа прошла, невольно вдыхая запах его одеколона — запах чистой кожи и леса после дождя.
Интерьер роскошного номера был выдержан в кремовых и бледно-зеленых тонах. Элегантная европейская мебель и восточные ковры ручной работы, на стене — великолепная репродукция работы Констебля. Изумительный вид из окна на Центральный парк, темнеющий в сгущающихся сумерках, лишний раз подтверждал, что номер явно дорогой. Следовало бы догадаться, что именно в таком месте Марк и остановился.
Звук закрываемой двери заставил Наташу оглянуться. Марк смотрел на нее со странным выражением: в его взгляде сквозило что-то среднее между настороженностью и замешательством, густые брови слегка нахмурены.
— Холод покрыл твои щеки очаровательным румянцем, — мягко проговорил он. Неверно истолковав его замечание, Наташа бросила в ответ:
— Рада, что ты находишь меня забавной.
— О, я как раз не вижу ничего забавного, скорее, я чувствую необъяснимую грусть, увидев тебя снова.
Не зная, что ответить, Наташа нервно огляделась по сторонам.
— Может, присядешь? — вежливо предложил Марк. — Не терпится узнать, зачем ты хотела меня видеть.
«Еще бы!» — с горечью подумала Наташа. Она протянула Марку свой шарф и села в кресло, на которое он указал. Марк сел напротив нее, так что их разделял низенький кофейный столик. Его гибкое тело легко опустилось в глубокое кресло, Наташа как завороженная наблюдала за его экономными, точными движениями, в который раз восхищаясь его хищной грацией.
— Может быть, ты пришла извиниться?
Словно резкий толчок вывел Наташу из оцепенения. Она не ослышалась?
— Извиниться? За что?
— За свою неоправданную вспышку. — Наташа с трудом верила своим ушам, но Марк продолжал как ни в чем не бывало:
— Признаюсь, у меня тоже было сильное искушение позвонить. Воспоминания о фантастической ночи, которую мы провели вместе, сводили меня с ума. Но мне мешала уязвленная гордость француза. Хотя я мог понять твои чувства, но бездумные обвинения, которые ты на меня обрушила, приводили меня в бешенство. Хорошо, что ты первая сделала шаг к примирению!
— Наоборот! — Наташе с трудом удавалось собраться с мыслями. — Я… я здесь затем, чтобы попросить тебя оставить меня в покое.
Брови Марка недоуменно взлетели вверх.
— Но не это ли самое я делал до твоего звонка? Может быть, ты бы хотела, чтобы мы снова начали встречаться, тогда в твоем требовании появится некоторый смысл?
Он преднамеренно исказил ее плохо продуманное и двусмысленное высказывание! Наташа залилась гневным румянцем.
— Я выразилась не в буквальном смысле, а образно. Ты уже перевернул вверх дном всю мою жизнь, и вполне возможно, что сделаешь ее еще хуже.
Марк покачал головой:
— Боюсь, тебе придется объяснить, что ты имеешь в виду.
Наташе пришлось сделать глубокий вдох, чтобы утихомирить бешено бьющееся сердце. Очень трудно привести в порядок мысли, когда Марк сидит всего лишь в нескольких футах от нее. Как обольстительны линии его чувственного рта… Однако Марк выжидающе смотрел на нее, и она решилась.
— Дело в том, что тебе будут задавать вопросы…
Он бросил на нее непонимающий взгляд.
— Вопросы возникли у страховой компании, — уточнила Наташа. — Прошлой ночью из галереи украден Матисс, и Якоб сказал, точнее, намекнул, что воров нанял… ты.
Повисла пауза, пока Марк переваривал информацию. Наташа почувствовала, что в комнате словно становится холоднее.
— Ты говоришь так, будто сама в это веришь!
Наташа пожала плечами с фальшивым равнодушием.
— Так ты не крал?
— Конечно, нет! Более того, я не верю, что ты всерьез можешь считать меня способным на такое! Однако Якоб Нокс меня поражает… — На миг он задумался, сложив руки ладонями вместе и постукивая кончиками пальцев у себя перед носом. Наташа сердито приказала себе продолжить разговор. Учитывая, с какой силой воздействовало на нее его соседство, она должна завершить свое дело и убраться отсюда как можно скорее. Но прежде чем она смогла перехватить инициативу, Марк вклинился с вопросом:
— Скажи, не вчера ли твой босс встречался с Шимазу?
— Вчера.
— И японец рассмотрел так называемого Матисса, следуя моим указаниям, и обнаружил, что это подделка?
Наташа подтвердила, что так оно и было. Марк с удовлетворенным видом откинулся на спинку кресла и кивнул.
— Что ж, ситуация ясна.
Однако Наташа была далека от какой бы то ни было ясности. Она сознавала только то, что быстро теряет контроль над течением разговора и теперь совершенно не представляет, как вернуть его в нужное русло. Марк между тем не давал ей такого шанса. Ее молчание он расценил как замешательство.
— Полно, Наташа! Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что задумал месье Нокс.
Замечание показалось Наташе оскорбительным, и она ощетинилась:
— Значит, я на редкость тупа. Понятия не имею, что ты имеешь в виду!
— Прекрасно, я объясню. Говоря проще, твой босс украл картину сам.
Сенсационное обвинение повисло в воздухе, как вспышка огненного фейерверка. Наташа была сражена. Ситуация совершенно вышла из-под контроля! Она пришла сюда с простым требованием — чтобы Марк сохранил в тайне ночь, которую они провели вместе, а дело кончилось тем, что он обвинил Якоба в уголовном преступлении!
— Что-что? Чего ради он стал бы это делать?
— Все очень просто. Чтобы получить страховку.
