Кристал не смогла удержаться от возгласа:
— Десять миллионов!
— Матильда, еще до своей болезни, предпочитала вести скромный образ жизни, поэтому я никогда не мог насладиться теми благами, которые дают деньги. Но у тебя, дорогая моя девочка, есть вкус к жизни, ты сумеешь ими распорядиться. Мы могли бы прожить вместе много счастливых лет.
Гидеон обнял Кристал за плечи. От его прикосновения ей стало нехорошо, к горлу подкатила тошнота.
С омерзением она отскочила от него.
— Зачем вы пригласили нас жить в своем доме? — закричала Кристал.
— Мне казалось, что тебе не хочется быть официанткой.
— Я верила вам, как своему отцу!
— Послушай, Кристал…
— Вы старик, старик, старик!
Кристал выскочила из комнаты, оставив широкоплечего коротышку наедине с его горем.
Она заперла дверь и бросилась на постель, не боясь испачкать косметикой тонкое белье голландского полотна.
— Старик, старик, — повторяла она.
Теперь все становилось на свои места. Он запретил ей встречаться с мальчиками-одногодками, вдруг подарил ожерелье, когда звонки прекратились, потом — роскошный автомобиль в день ее рождения, оплачивал все ее счета.
В их первый визит в этот дом она говорила Гоноре, что Гидеону нужна хозяйка, но, узнав его получше, пришла к выводу, что он скорее будет вести пуританский образ жизни. Кристал никогда не видела в Гидеоне мужчину, а воспринимала его как источник своего благосостояния.
Кристал услышала, как от дома отъехала машина: значит, Гидеон уехал на работу.
В дверь осторожно постучали.
— Кристал, дорогая, завтрак на столе, — раздался голос миссис Экберг. — Я приготовила ваш любимый салат с цыпленком.
— Я не голодна, — успокаиваясь, ответила Кристал.
— Я понимаю. На улице очень жарко.
— Завтракайте без меня.
Миссис Экберг осторожно кашлянула.
— Здесь для вас пакет.
Кристал вытерла заплаканное лицо. Возможно, Гидеон опомнился и в знак примирения прислал ей букет роз? Кристал открыла дверь.
Миссис Экберг протянула ей коричневую в бежевую полоску коробку от Магниса. Кристал вспомнила, что в ней черная бархатная накидка, которую она заказала к голубому платью.
Взглянув на обе коробки, Кристал вернулась к действительности.
Одно то, что Гидеон нанял детектива следить за Гонорой, ясно доказывало его холодный расчет, который он старался прикрыть щедростью. Если она покинет этот дом, то придет конец всему — дорогим платьям, роскошным блюдам, и ей останется только выйти замуж за какого-нибудь мальчишку и прозябать в вечной нищете.
Ее счастье — это десять миллионов.
Когда в шесть часов вечера «кадиллак» Гидеона подъехал к дому, Кристал быстро подбежала к трюмо и, выбрав среди множества флакончиков свои любимые духи «Табу», коснулась пробкой за ушами и над верхней губой. Взглянув в зеркало, она убедилась, что припухлость под глазами исчезла. Проведя пуховкой по лицу, она побежала вниз.
Гидеон поставил свой распухший от бумаг портфель на столик в холле и посмотрел на нее. Его лицо было красным и потным.
— Нестерпимая духота, не так ли, — она улыбнулась ему одной из своих самых обворожительных улыбок. — Позвольте мне приготовить вам выпить.
Гидеон кивнул и, не говоря ни слова, прошел в гостиную, где рядом с огромной софой располагался бар.
Кристал, внезапно испугавшись, что ее решение запоздало — Гидеон никогда не давал второго шанса, — налила в высокий с золотом бокал его любимое виски, добавила немного содовой, бросила два кусочка льда и понесла его, как священный сосуд, Гидеону. Себе она плеснула немного шерри.
— Гидеон, по правде говоря, вы захватили меня врасплох. — От волнения к Кристал вернулся ее английский акцент.
Гидеон бросил на нее долгий, ничего не выражающий взгляд и стал молча пить виски.
Тревога Кристал усилилась. Так, наверное, чувствовали себя его конкуренты, когда смотрели в это непроницаемое лицо. Кристал вдруг почувствовала к нему глубокое уважение, граничащее с восхищением.
Это открытие поразило Кристал. Значит, она может принять его предложение, руководствуясь не только соображениями выгоды, мечтами о золотом дожде, который прольется на нее. Конечно же, она хочет иметь все: норку, соболя, бриллианты, красивую одежду от французских модельеров, особняки, слуг, развлечения, хороший стол, но она может и гордиться властью, которой обладает этот некрасивый пожилой мультимиллионер.
От всех этих мыслей ей стало жарко, и Кристал, стараясь быть убедительной, быстро сказала:
— Вы мне очень нравитесь, Гидеон.
— Нравлюсь?
— Вы дали папе работу, взяли нас в свой дом и балуете, как принцесс.
— Значит, вы мне благодарны? — спросил Гидеон.
— Я не совсем уверена, что испытываю к вам какое-то другое чувство, кроме благодарности… и огромного восхищения, но я знаю, что никогда не чувствовала ничего подобного к другим мужчинам. — Сейчас Кристал и сама верила в то, что говорила.
— Дай мне обещание.
— Обещание? Какое?
— Что ты всегда будешь со мной такой же искренней, как сейчас.
Кристал почувствовала, как гора свалилась с ее плеч, и поспешила заверить Гидеона:
— О, непременно, Гидеон, непременно.
Кубики льда звякнули в бокале, когда Гидеон ставил его на стол. Он подошел к стоящей у окна Кристал. Руки его дрожали.
— Кристал, пусть тебя не беспокоит отсутствие любви ко мне: моей хватит на нас двоих. Я обожаю тебя.
Когда Гидеон взял ее руки в свои, она уже не испытывала отвращения к нему. Кристал поцеловала его в щеку, затем в сухие, потрескавшиеся губы.
Ответный поцелуй Гидеона оставил ее равнодушной.
Двенадцатого декабря, в день бракосочетания Гидеона и Кристал, Джоселин проснулась очень рано. Часы показывали пять минут пятого. За окном шел сильный дождь.
Горящий ночник, который помогал ей справиться с ночными страхами, бросал тусклый свет на висящее на шкафу платье подружки невесты. Джоселин с отвращением посмотрела на него. Она была уверена, что все люди, собравшиеся в Кафедральном соборе, будут открыто смеяться, сравнивая красавицу-невесту Кристал и ее безобразную сестру, окутанную облаком голубого тюля.
Даже сейчас, спустя три месяца после помолвки, при мысли о том, что ее сестра выходит замуж, Джоселин начинала волноваться и плакать. Сознание, что Кристал будет заниматься «этим» с человеком, который годится ей в отцы, вызывало у нее чувство тошноты. Гидеон, сменив свой обычный деловой костюм на смокинг, который делал его похожим на неуклюжего пингвина, добросовестно играл роль жениха, сопровождая Кристал на все приемы, устраиваемые в их честь.
