Чем более развита цивилизация, тем меньше человеческих отходов. Мы должны стремиться к безотходному человечеству, избавляться от космического мусора. Надо поглощать радиацию".
Дальше почти школьным столбиком были записаны стихи:
"Стремиться к постижению
Божественного дара,
Гореть в огне сожжения
Вселенского удара".
И еще много подобного бреда. Тетрадка была исписана почти полностью только в самом конце белели три девственные странички. Сзади красовался "Список литературы", он включал в себя двенадцать наименований разных книжек Бугровой — мадам, судя по всему, была плодовитой, как Дюма. Названия пугали: "Разумножение разума", "Космическая лечебница", "Найди свою орбиту". Под номером 13 в списке значилась Блаватская, она же занимала следующие показатели. На закуску предлагались Циолковский, Федоров и Елена Рерих.
Я закрыла тетрадь, отряхнула руки: они горели и чесались. Значит, все время до родов Сашенька старательно посещала занятия в «Космее»… Лишь только тетрадь вернулась на законное место, в дверях загремели ключи. Вставая с места, я слышала сразу и стук своего сердца, и тихие чертыхания Сашеньки, и жалобное попискивание из голубого конверта, завязанного широкой атласной лентой.
Лапочкин не подумал просыпаться, а Сашенька не удивилась моему наличию в квартире. С облегчением она вручила мне пищащий конверт. Оттуда смотрели два маленьких умных глаза, смотрели настороженно, но с большим интересом. Я неумело покачала конверт и вопросительно глянула на Сашеньку.
"Разворачивай", — велела она, скрывшись в ванной и включив воду на всю мощь. Я размотала ленту, раскрыла конверт, походивший на хачапури, и увидела там крепенького, как грибочек, детеныша, испуганно поджавшего ножки. Судя по оттопыренной нижней губе, он собирался заплакать.
К счастью, малыш совсем не был похож на Кабановича. И на Сашеньку он тоже похож не был.
Я взяла его на руки, и он доверчиво вздохнул — совсем как настоящий человек. Мне вдруг показалось, будто мы с Петрушкой были теперь одни во всем мире — и были никому в этом мире не нужными.
Сашенька выглядела измаянной, лицо бледное, с припухшими подглазицами… Она почти не похудела после родов и поэтому сразу обабилась. Я обругала себя за эти подлые мысли: ей вправду приходилось тяжело.
Она покрутила в руках мою белку.
"Ему пока рано такие. И сюда добавлен кадмий, про это везде пишут, не читала? Но все равно, спасибо".
Я спросила, зачем они ходили в поликлинику. Оказалось, плановый осмотр, а еще Сашенька пыталась узнать, нельзя ли дать Петрушке какое-нибудь снотворное, чтобы он спал по ночам.
"Совсем не спит, — жаловалась сестра, — я просто с ног падаю. Няню Алеша брать не разрешает — говорит, сын станет на нее похож, не на меня. А Марианна Степановна уже нашла одну женщину… — Сболтнув, Сашенька досадливо махнула рукой: — Я участник в высшем комитете «Космеи», вместе с мамой. Марианна Степановна даже хотела, чтобы я рожала прямо у них, но мне было неловко, да и Алеша отговорил. Все же это чересчур…"
Я крепко держала на руках Петрушку, а он нетерпеливо шлепал губами, как маленькая рыбка.
"Ты кормишь его?"
Сестра мотнула головой: "Молока совсем не было, ни капли. Врач даже удивилась, говорит — давно такого не видела. Сейчас наведу смесь, подожди".
Мы с племянником пошли следом за ней, на кухню.
Сашеньке явно хотелось поговорить: "У меня занятия, погружения, я даже на орбиту выходила несколько раз, а он, — кивок в сторону кулечка, прильнувшего ко мне, — он столько сосет энергии! Не спит целую ночь, я его трясу-трясу, бросить об стенку иногда хочется. Алеша, конечно, помогает, но у него работа, сама понимаешь! Просила врачиху прописать ему реланиум, а она на меня посмотрела, как на фашиста".
Сашенька яростно трясла цветную бутылочку, где пузырилась и булькала густая белая смесь.
"Хочешь покормить? Совсем нетрудно, на".
Я осторожно дала соску Петрушке, и он тут же прихватил ее ротиком видимо, проголодался не на шутку.
"Слушай, Глашка, может, останешься с ним сегодня? — Лоб сестры собрался в мучительную гармошку. — Я все объясню, просто у нас сегодня очень важный тренинг, Марианна Степановна обязательно просила прийти. Алеша будет дома, но он с ним не остается — боится".
Конечно, я согласилась, и окрыленная Сашенька помчалась одеваться торопилась, чтобы я не передумала.
Опустошив бутылочку, малыш заснул, кулачки у него были крепко сжаты. Я положила Петрушку в кроватку, а Сашенька носилась по комнате, укладывая в сумку тетрадки, карандаши, книжечки — студентка, да и только.
"У тебя уже есть "путеводная звезда"?"
Сестрица вздрогнула: "Конечно. Без нее на орбиту не попасть, а в новую расу — тем более… — Зеленые глаза вдруг засветились — Глашка, если бы ты знала, какой мир перед нами открывается! Марианна Степановна, она ведь каждый день говорит с Учителями, и они рассказывают, что осталось совсем немного…"
"До чего?"
Видимо, я была не слишком осторожна, спугнула Сашеньку, и она быстро прикончила разговор: "Ни до чего! Ладно, я поскакала… Смесь на кухне, памперсы Алеша покажет где. Приду в семь или восемь — самый край. Пока-пока!"
Малыш спал крепко, и я пошла к книжным полкам поискать себе чтение. Сняла с полки случайный толстый том без обложки, раскрыла его и ахнула: между страниц книги были заложены деньги. Тонкие купюры цвета патины, с каждой глядит надменный мужчина в белом парике. Несколько купюр успели выпорхнуть из книги, и я кинулась собирать их, под дикий колот сердца. Лишь только воткнула том на место, в комнату явился Лапочкин. Он зевал, но, видимо, уже выспался. Мне показалось, что он сильно похудел, и даже золотая цепь на шее словно бы истончилась.
"Спит?" — спросил Алеша.
"Спит", — сказала я.
"Я сейчас чай сделаю, — посулил зять. — Или водки лучше?"
"Да ты что? Здесь ребенок!"
Алеша вздохнул — ему явно хотелось водки, и отказ мой распечалил душу. Но я даже думать не желала о такой возможности: как можно пить рядом с крошечным малышом?
Лапочкин ушел на кухню, звенел там долго и бренчал — казалось, настраивается маленький оркестр. Наконец принес в комнату поднос с чашками и бутербродами. Мы принялись поглощать еду и делали это с жадностью, за которой укрывалось обоюдное смущение.
"Ты считаешь, Сашеньке идут на пользу эти занятия?"
"Какие занятия? А, «Космея»! Как тебе сказать…"
Малыш крепко спал под наши разговоры и не проснулся до самого Сашенькиного возвращения.
Она открыла дверь и вошла в квартиру медленно, с искусственным выражением лица. Такие лица рисуют принцессам маленькие девочки — круглые глаза, брови дужками, полуоткрытый рот.
