— Ничего не случилось. — Ее голос был сух и холоден. — Я уже все вам объяснила.
— То, что вы сказали, слишком удобно, чтобы быть правдой. — В волнении он принялся мерить шагами кухню. — Послушайте, я понимаю, что вам неприятно было слышать то, что я говорил Дотти сегодня утром. Но это всего лишь слова. Подумайте, как будет огорчена Дотти, узнав, что вы уезжаете из–за них!
Что бы ни произошло в жизни этого человека, он все же любил Дотти и пытался по–своему заботиться о ней. Робин по–прежнему не понимала, что связывает их. Но существующая между ними глубокая привязанность была несомненной. Будь это не так, Дотти никогда не пригласила бы подругу в этот дом.
— Она не узнает, — сказала Робин. — Во всяком случае, не от меня, — поправилась она.
— Робин! — Одним тигриным прыжком Люк оказался возле нее и, схватив за плечи, легонько встряхнул. — Я пытаюсь сказать, может быть не очень складно, что не хочу, чтобы вы уезжали из–за меня.
Робин наконец решилась посмотреть ему в лицо. С первой минуты знакомства она поняла, что он жесткий человек. То, что она узнала два часа назад, говорило о том, что он еще и жестокий. Но только вчера он целовал ее с такой нежностью и страстью… Как столь противоречивые черты характера могут уживаться в одном человеке?
— Отвечайте мне, черт побери!
Робин облизнула пересохшие губы.
— Я уже говорила вам, что возникли чрезвычайные обстоятельства в галерее…
— Неужели вы думаете, что я поверю такой жалкой выдумке? — презрительно бросил Люк.
— А я и не прошу вас верить во что бы то ни было. — Робин понемногу овладевал гнев. — Пусть это ваш дом, но пригласила меня сюда Дотти, и только перед ней я буду отчитываться в своих поступках!
— Дотти поверит вашим объяснениям не больше, чем я! — отрезал Люк. — Неужели ее дружба значит для вас так мало, что вы готовы нанести ей такой удар?
— Конечно нет! — протестующе воскликнула Робин. — Но…
— Но — что? — перебил ее Люк. — Неужели это все из–за того, что я пару раз поцеловал вас? Вы, помнится, не возражали!
Удар попал в цель. Яркий румянец вспыхнул на щеках Робин, заставив ее склонить голову. Да, она действительно не возражала. И это еще одна причина немедленно вернуться в Лондон. Ей нужно было время, много времени, чтобы решить, что именно значат для нее эти поцелуи. А они действительно что–то значили для нее.
— Мы же взрослые люди, Люк, — притворно засмеялась она. — Не будем придавать слишком большого значения этому короткому эпизоду. В конце концов, это были не первые поцелуи в моей жизни, и в вашей, я уверена, тоже. Всего лишь физическое влечение, не более того.
— Всего лишь физическое влечение? — яростно повторил Люк, и его дыхание обожгло ее щеку. — Неужели я произвожу впечатление человека, который бросается целовать каждую попавшуюся ему на пути привлекательную женщину?
— Откуда мне знать? — пожала плечами Робин, выдержав его взгляд.
— Проклятье! — Он невольно отступил назад. — Вы прекрасно понимаете, что это не так! Я даже не помню, когда в последний раз… Впрочем, неважно. Но вы… увидев вас, невозможно не захотеть вас поцеловать!
— Звучит как извинение, — заметила Робин, к которой возвращалось самообладание по мере того, как Люк, казалось, все больше его терял.
Он не помнит, когда он в последний раз — что? Целовал женщину? А как же таинственная Шарлотта? Не говоря уже о его более чем странных отношениях с Дотти.
— Я не извиняюсь, Робин! — Люк в бешенстве стукнул кулаком по столу так, что зазвенела посуда. — Меньше всего мне хочется извиняться за то, что я целовал вас!
— Я и не прошу вас делать это, — насмешливо заметила она.
— Нет, но… — Люк понемногу успокаивался. — Я должен просить у вас прощения за то, что сказал сегодня утром… что не хочу видеть вас здесь…
— Я сама виновата, — ответила Робин. — Не надо было подслушивать. — Она вздрогнула, вспомнив, как от потрясения не могла сделать ни шагу.
— Вы позволите мне закончить? — нетерпеливо воскликнул он. — Вряд ли вы еще когда–нибудь услышите от меня то, что я собираюсь сказать сейчас.
Робин понимала, что Люк не из тех, кто привык брать свои слова обратно. Ее удивляло уже то, что он вообще начал извиняться.
— Если вам от этого будет легче, что ж, я слушаю вас.
— Дело не в том, чтобы мне стало легче… — Люк принялся расхаживать из угла в угол, сжимая и разжимая руки. — Робин, вам когда–нибудь говорили, что вы можете свести с ума кого угодно?
— Что–то не припомню, — покачала она головой, но уголки ее рта дрогнули в подобии улыбки.
— Так оно и есть. — Люк засунул руки в карманы джинсов. — Но все дело в том, Робин Пауэр, что я не хочу, чтобы вы уезжали.
— Прошу прощения? — Робин даже рот открыла от изумления.
— Я сказал, что не хочу, чтобы вы уезжали! — Во второй раз эти слова, видимо, дались Люку немного легче, потому что он опустил плечи и расслабился.
— Большинством голосов — два против одного, — ты остаешься, Робин! — радостно заключила Дотти, появляясь в дверях. Гарм неспешно трусил за ней. — А тебе, Люк, совсем не обязательно так кричать на нее. У Робин отличный слух.
— Я это заметил, — мрачно отозвался Люк и, резко повернувшись, вышел из кухни своей обычной стремительной и бесшумной походкой.
— Что это с ним? — спросила Дотти, обращаясь к подруге. — Чего ты ему наговорила?
Робин вовсе не считала, что сказала Люку что–то, что можно было принять так близко к сердцу. Разве что — если интуиция ее не обманывает — упомянутые поцелуи значили для Люка несколько больше, чем просто физическое влечение. Но если ей сейчас нужно о чем–то подумать, то вовсе не о его задетых чувствах. Потому что сама она…
— Что с тобой, Робин? — встревожилась Дотти. — Ты вдруг побледнела…
Побледнела! Чудо еще, что не потеряла сознание, когда перед ней с ослепительной ясностью предстала страшная истина.
Она влюбилась в Люка Бланшана!
Ноги подкосились, и Робин с тихим стоном опустилась на стул. Что она наделала… Что она наделала!
— Робин? — Дотти выглядела не на шутку испуганной. Она присела на корточки, заглядывая снизу в лицо Робин и пытаясь согреть ее ледяные ладони своими.
Робин тряхнула головой, словно желая отогнать навязчивые мысли. Ей даже удалось слабо улыбнуться Дотти, что вызвало у той новый прилив беспокойства.
— Не возражаешь, если я поднимусь в свою комнату и прилягу? — спросила Робин. — Вы можете съесть ланч без меня. Все уже готово.
— Бог с ним, с ланчем, — нетерпеливо отозвалась Дотти. — Скажи, что с тобой происходит.
Дотти была ее ближайшей подругой, и Робин с детства привыкла поверять ей все свои тайны, но эту… Как она могла сказать Дотти о своих чувствах по отношению к ее брату, тем более что, возможно, он ей вовсе и не брат!
