— Я почти уверен, что это незаконно, — сказал я, но все равно крепко обнял Кейтлин.
— Ну, — сказала Наташа. — Если это и так, то, вероятно, только немного противозаконно. Но оно того стоит, верно?
Я снова встретился с Кейтлин в следующую среду, и Наташа сказала, что мы сможем встретиться также в пятницу, но когда наступило утро пятницы, Наташи нигде не было видно. Я прождал снаружи полчаса, прежде чем забеспокоился. Наташа так и не избавилась от привычки опаздывать по любому поводу, и я подумал, что она опоздала на поезд или проспала, но, в конце концов, решил ей позвонить.
Это было похоже на капитуляцию… протянуть к ней руку после всего того времени, что она прождала за дверью, но я знал, что она заслуживала по крайней мере этого, если не большего. Она предала мое доверие, но выходила за рамки того, что я думал о женщинах, заглаживающих свою вину.
Она не ответила.
Потом я позвонил ее брату, но он тоже не взял трубку.
Я позвонил своей секретарше и проверил, нет ли срочного контакта в деле Наташи, задаваясь вопросом, смогу ли я как-нибудь связаться с ее родителями, но безуспешно.
У меня не оставалось выбора, кроме как слишком остро отреагировать, и я попросил водителя отвезти меня в ближайшую больницу.
— Брюс? — сказала Наташа.
Она ждала в вестибюле с красными, опухшими глазами. Она бросилась ко мне и крепко обняла.
— Это Брэйден. Его выгнали мои родители, когда бронь в отеле закончились и он снова пытался спать в парке. Он подрался, было так много крови, но врачи говорят, что это всего только несколько ран на голове.
— Хорошо. Твой брат засранец, но я рад, что он жив.
Наташа засмеялась.
— Я обязательно передам ему твои слова слово в слово.
Я ухмыльнулся, и это было странно, как будто после недель нашего странного, почти безмолвного танца, мы вступили в момент времени, где ничего не происходило.
— Знаешь, — сказал я через мгновение. — Если бы кто-то действительно хотел, чтобы я его простил, этот кто-то должен был помнить, как мне понравилось, когда он в последний раз покупал мне банановый сплит.
В ее глазах вспыхнуло возбуждение.
— Может быть, этот кто-то не думал, что сможет сделать один и тот же ход дважды.
— Значит, кто-то недооценил, как сильно я люблю банановые сплиты.
— Хочешь сказать, что я могла бы с самого начала избавить тебя от театральности и заставить простить меня банановым сплитом?
— Нет. Я говорю, что ты восхитительно настойчива, и я уже не хочу злиться на тебя, ты с самого начала сделала достаточно, и теперь я просто хочу десерта, прежде чем прощу тебя.
— И ты говоришь мне это сейчас, когда я застряла в больнице, беспокоясь о брате?
— Твой брат сидел полуголый на всех мыслимых поверхностях моей квартиры, передвигал мои вещи и оставил зловоние, которое я не смог полностью выветрить. Но если ты хочешь убедиться, что он жив, прежде чем мы приступим к десерту, я могу это уважать.
Она наклонилась ко мне, прижалась лбом к моей груди и глубоко, прерывисто вздохнула.
— Ты серьезно?
— Да. Я не знаю, как твои родители воспитали его, но он абсолютно невоспитан. Это было неописуемо.
— Нет, ты большой идиот, — сказала она с легким смешком. — Ты действительно простишь меня после того, что я сделала?
— Я буду рад пользоваться этим предлогом, чтобы снова быть с тобой жестким. Тебе придется смириться с этим.
Она кивнула.
— С удовольствием.
***
Я сидел напротив Наташи в модном маленьком кафе в нескольких кварталах от больницы. Банановый сплит был между нами, и я копался в нем, как будто не ел неделями.
— Ты забыл, где взять ланч без своего верного стажера или как? — спросила она.
Я попытался немного замедлиться, посмеиваясь над собой.
— Ну, можно сказать, я немного отвлекся.
— На кого?
— Помнишь ту часть, где я сказал, что буду рад снова стать жестким?
— Да…
— Это значит, что здесь не тебе задавать вопросы. Репортер.
Она съежилась, как будто не была готова простить себя за все, что случилось, даже если я был готов.
— Брюс, я…
Я поднял ладонь.
— Не надо ничего объяснять. У меня квартира полная дерьма, которое ты сделала для меня своими руками. У меня есть недели доказательств, что ты готова сделать все, чтобы доказать, что ненавидишь то, как все обернулось. Можешь называть меня простофилей, но с меня хватит. Есть только одна вещь, которую я хочу.
Ее брови поползли вверх, когда мой взгляд задержался на ее губах. Интересно, что, по ее мнению, я хотел сказать? Ее. Поцелуй. Ночь с ней наедине. Еще один шанс. Я хотел всего этого, но пока не мог заставить себя сказать это.
— Банановый сплит, — сказал я. — Я хочу последний кусочек.
Я чуть не рассмеялся вслух, когда увидел, как она поникла.
— Что? — спросил я. — Ты надеялась, что я скажу что-то другое?
— Нет. Я тоже хотела последний кусочек, — она нагло врала, но и я тоже, так что я не стал заострять на этом внимание. Это была не та ложь, которая потрясает основы отношений. Это была та ложь, которая скрывает счастливые тайны.
Я собрал своей ложкой последний кусочек, а затем наклонился вперед так, чтобы дотянуться через стол к ее губам.
— Открой, стажер, — сказал я.
Она одарила меня озорной улыбкой и приоткрыла губы. Я не мог не вспомнить, как ее губы выглядели так же хорошо, когда они обхватили мой член, и мое сердце забилось быстрее при этом воспоминании. Что такого было в десерте, что меня так чертовски возбуждало?
— Знаешь, — сказала она, проглотив последний кусочек, — говорят, ты узнаешь, что парень тот самый, по тому, что он отдает тебе последний кусочек своей любимой еды.
— Правда?
— Так говорят. Но я говорю: этот парень действительно тот самый, кто нужен тебе, если ты готова неделями позориться только из-за малейшего шанса вернуть его. Выиграть его.
— Ты меня выигрываешь? Не заблуждайся на этот счет, Наташа. Ты здесь главный приз. Ты всегда им была. Вопрос только в том, не слишком ли высока цена за то, чтобы оставить тебя для себя.
— То есть ты хочешь сказать, что я нужна тебе только по дешевке?
— Я хотел тебя, только когда думал, что ты не выставишь меня дураком. За последние несколько недель я понял, что хочу тебя в любом случае. Сделаешь ты из меня дурака или нет. Я просто хочу тебя.
— Это прозвучало опасно близко к тому, чтобы сказал милый, вдумчивый парень. Что ты сделал с холодным, расчетливым Брюсом, которого я знаю?
— Может быть, я говорю приятные вещи только для того, чтобы ты легла со мной в постель.
Я ощутил, как у меня перехватило дыхание после того, как я переварил собственные слова. Затем я почувствовал, как мое сердце забилось быстрее, когда медленная, соблазнительная улыбка появилась на ее губах. Вот тебе и счастливая тайна.
— Может быть, это сработает. Но ты заставил меня неделями ждать этого маленького свидания, думаю, меньшее, что ты можешь сделать, это хорошо провести со мной время, прежде чем затащить меня в постель.
— Это типа свидание? — спросил я.
— Это почти свидание.
— Напомни мне, когда это мы снова поменялись ролями? Только вчера ты ждала у моей квартиры, а теперь выдвигаешь требования?
Она поджала губы, подняла глаза и кивнула.
— Хм. Да. Правильно.
Глава 17
Наташа
Брюс отвез меня в заброшенный театр на окраине города. Снаружи он выглядел как огромная бетонная раковина. Мы прошли мимо парадных дверей, которые были закрыты цепями, и направились вокруг здания.
— Ты уверен, что нам сюда разрешено? — в пятый раз спросила я.
— Перестань волноваться, — сказал он.
— Это значит, что мы вламываемся, не так ли? Когда я просила о свидании, я думала о коньках или мороженом.
— Мы только что съели банановый сплит, а ты уже думаешь о мороженом? — рассмеялся он.
